Ошибка - Кеннеди Эль - Страница 5

– Нет, правда, чувак? Правда?

Он робко улыбается:

– Помните ту девчонку, с которой я встречался в прошлом году? Шину? Так вот, она прислала мне фотку своих сисек. И сказала, что мне нужно ответить тем же.

У Дина отвисает челюсть:

– Член за сиськи? Чувак, тебя развели. Их никак нельзя сравнивать, даже близко.

– И что ты тогда считаешь равным сиськам? – с любопытством спрашивает Холлис.

– Яйца, – заявляет Дин и затягивается косяком. Затем он выдувает колечко дыма, в то время как все мы ржем над его ответом.

– Ты только что говорил, что женщинам не нравится смотреть на яйца, – напоминает ему Холлис.

– Так и есть. Но любой дурак знает, что на фотку члена присылают полный вид спереди. – Он закатывает глаза. – Вот это по уму.

Со стороны раздвижной двери у меня за спиной кто-то кашляет. Громко.

Я разворачиваюсь и вижу Ханну, и моя грудь сразу же болезненно сжимается. На ней леггинсы и один из хоккейных свитеров Гаррета. Ее темные распущенные волосы перекинуты через плечо. Она выглядит сногсшибательно.

И да, я самый ужасный в мире друг, потому что тут же представляю ее в

свитере. С номером.

Вот вам и «прими и двигайся дальше».

– Э-э-э… так, – медленно говорит она, – просто хочу убедиться, что все правильно услышала… Вы сейчас говорили о том, что отправляете девушкам фотографии своих пенисов?

Ее глаза весело поблескивают, когда она обводит взглядом нашу компанию.

Дин фыркает:

– А то. И не надо вот так вот закатывать глаза, Уэллси. Ты будешь стоять тут и уверять нас, что Джи ни разу не присылал тебе фотку своего члена?

– Не собираюсь отвечать на этот вопрос. – Ханна вздыхает и опирается плечом на дверной косяк. – Мы с Гарретом хотим заказать пиццу. Не хотите присоединиться? О, и еще мы будем смотреть кино в гостиной. Его очередь выбирать фильм, поэтому, скорее всего, это будет какой-нибудь ужасный боевик, так что имейте в виду.

Такер и Дин тут же выражают свое согласие, но Холлис с сожалением качает головой:

– Как-нибудь в другой раз. У меня в понедельник последний итоговый экзамен, похоже, все оставшееся время я проведу за зубрежкой.

– О-о-о, ну что ж, удачи. – Ханна улыбается ему, потом поворачивается, собираясь войти в дом. – Если у кого-то есть какие-то предпочтения по начинке пиццы, то лучше скажите сразу, или я закажу с овощами. О, и Логан, какого черта! – Прищурив свои зеленые глаза, она смотрит на меня. – По-моему, ты говорил, что будешь курить только на вечеринках? Мне что, устроить тебе взбучку?

– Хотел бы я на это посмотреть, Уэллси. – Я вроде как прикалываюсь, но как только девушка скрывается в доме, мое шутливое настроение улетучивается.

Находиться рядом с ней – это как постоянно получать под дых. А сидеть с ней и Гарретом в гостиной, есть пиццу, смотреть кино и наблюдать, как они, такие влюбленные, обнимаются… это в сотню раз

, чем получать под дых. Это все равно как тебя впечатывает в борт вся хоккейная команда разом.

– Знаете что? Думаю, что все-таки нагряну к Дэнни. Подбросишь меня до общежитий? – спрашиваю я Холлиса. – Я бы поехал на своей машине, но кто знает, не напьюсь ли я там.

Дин тушит косяк в пепельнице, стоящей на крышке барбекю.

– Там, чувак, тебе точно не напиться. Староста в общежитии Дэнни – настоящий фашист. Он патрулирует коридоры и может нагрянуть с проверкой в любую комнату. И это не шутка.

Мне плевать. Только бы не оставаться здесь. Не могу я зависать с Ханной и Гарретом, сначала мне нужно справиться со своей идиотской, безумной страстью к ней.

– Тогда я не буду пить. Мне просто нужна смена обстановки. Я весь день просидел дома.

– Смена обстановки, говоришь? – Мрачное выражение на лице Такера подсказывает мне, что он видит меня насквозь.

– Да, – холодно отвечаю я. – У тебя какие-то проблемы с этим?

Так не отвечает.

Я сквозь зубы прощаюсь с ним и Дином и топаю за Холлисом к его машине.

Спустя пятнадцать минут я стою в коридоре на втором этаже Фэйервью-Хауза, и тут так пугающе тихо, что мое настроение становится еще хуже. Дерьмо. Похоже, староста общежития и вправду строго относится к соблюдению правил. Не слышно ни малейшего звука, а я даже не могу позвонить Дэнни, чтобы выяснить, не отменилась ли вечеринка, потому что так быстро удирал из дома, что забыл взять телефон.

До этого мне ни разу не приходилось бывать в общаге у Дэнни, и я стараюсь вспомнить, какой же номер комнаты значился в его сообщении. Двести двадцать? Или двести тридцать? Я прохожу мимо дверей, разглядывая цифры, но тут дилемма решается сама собой, когда я понимаю, что комнаты с номером двести тридцать тут нет.

А вот комната номер двести двадцать есть.

Я стучу костяшками пальцев в дверь. За ней почти тут же раздаются шаги. По крайней мере, внутри кто-то есть. Хороший знак.

Дверь распахивается, и я понимаю, что передо мной совершенно незнакомый мне человек. Вернее, это девушка, и очень симпатичная, но все равно – я ее не знаю.

Девушка, увидев меня, удивленно моргает. Ее светло-карие глаза почти такого же оттенка, как и волосы, заплетенные в длинную косу, которая свисает с ее плеча. Она одета в свободные клетчатые штаны и черную толстовку с логотипом университета. Судя по полнейшей тишине за ее спиной, я постучал не в ту дверь.

– Привет, – сконфуженно выдавливаю я. – Э-э-э…м-да… похоже, это не комната Дэнни?

– Нет.

– Блин. – Я поджимаю губы. – Он сказал, что мне нужно в комнату двести двадцать.

– Тогда кто-то из вас точно ошибся, – предполагает незнакомка. – И если уж на то пошло, на этом этаже нет никого с именем Дэнни. Он первокурсник?

– Третьекурсник.

– О. Что ж, тогда он точно живет не здесь. Это общежитие первого курса. – Все время девушка играет с кончиком косы и не смотрит мне в глаза.

– Блин, – снова бормочу я.

– А ты уверен, что твой друг говорил про Фэйервью-Хауз?

Я задумываюсь. Я

в этом уверен, но сейчас… уже нет. Мы с Дэнни не так уж часто тусуемся вместе. Обычно мы видимся на послематчевых вечеринках, или он приходит к нам в дом с остальными нашими товарищами по команде.

– Уже не знаю, – со вздохом отвечаю я.

– А почему ты ему не позвонишь? – Она по-прежнему избегает встречаться со мной взглядом. Теперь ее глаза опущены на полосатые шерстяные носки, словно они самое восхитительное зрелище.

– Я забыл свой телефон дома. – Черт. Обдумывая имеющиеся у меня в запасе варианты, я провожу рукой по волосам. Они уже отросли и отчаянно нуждаются в стрижке, но я постоянно забываю об этом. – Не против, если я воспользуюсь твоим?

– Э-э-э… не против.

С явной неохотой девушка открывает дверь шире и жестом приглашает меня войти. Я оказываюсь в типичной комнате на двоих, только на одной стороне царят чистота и порядок, а на второй – полнейший разгром. Совершенно ясно, что у этой девушки и ее соседки

разные взгляды на то, что такое аккуратность.

Почему-то я ничуть не удивляюсь, когда она проходит на ту сторону, где порядок. Сразу видно, что она чистюля. Девушка подходит к столу, отключает телефон от зарядки и протягивает мне:

– Вот, держи.

Как только мобильник оказывается у меня в руках, девушка медленно отступает обратно к двери.

– Тебе незачем все время там стоять, – сухо говорю я. – Если, конечно, ты не планируешь сбежать.

Ее щеки становятся пунцовыми.

Ухмыляясь, я провожу пальцем по экрану телефона и открываю панель набора номера:

– Не волнуйся, красавица. Я просто воспользуюсь твоим телефоном. Я не собираюсь тебя убивать.

– О, я это знаю. Ну или, по крайней мере, так

, – с запинками произносит она. – В смысле ты кажешься порядочным парнем, но, с другой стороны, многие серийные убийцы наверняка тоже при первой встрече кажутся порядочными. Ты знал, что Тед Банди[3] на самом деле был очень обаятельным? – Ее глаза расширяются. – Это же уму непостижимо! Представь, вот идешь ты – и вдруг встречаешь такого милого, обаятельного парня и думаешь: «О боже, он же само !», а потом оказываешься у него в доме, находишь в подвале тайную комнату с костюмами из человеческой кожи и куклами Барби без глаз, и…