Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уэйджер Уолтер - Страница 32

До тех пор, пока не услышали звук открывающейся двери лифта и смех Карстерса.

Громкий, заразительный, заливистый смех, служивший им предупреждением.

Они поняли.

Разведчики поспешили на террасу, осторожно закрыли за собой дверь и пулей помчались к нейлоновой лесенке. Времени у них было в обрез — считанные секунды. Им надо было поторапливаться, и теперь все зависело от Карстерса, он мог выиграть для них дополнительные мгновения. Как только входная дверь в пентхаус за ними закрылась, Карстерс положил ладони на голые плечи девушки. Она не сопротивлялась, а просто вопросительно смотрела на него.

— Вы очень привлекательный мужчина, Пи-Ти, — сказала она тихо, — но вы совсем не такой, как о вас пишут в прессе.

— Хуже? Вы разочарованы?

Она прижалась к нему: ее тело оказывало на него почти магнетическое действие.

— Не хуже. Лучше. Вы более…

Тем временем Арболино уцепился за нейлоновую лесенку и, оттолкнувшись, перемахнул через живую изгородь к вентиляционной трубе. Правой рукой он схватился за металлическую ступеньку, не выпуская нейлоновый шнурок из левой.

С трудом переведя дыхание, он размахнулся и перекинул конец лесенки назад — туда, где Уиллистон присел на корточках.

— Более что? — настаивал Карстерс, нежно проводя пальцами по ее шее.

— Более сложный человек и, боюсь, более опасный.

Он склонился к ней и поцеловал.

— Не играйте со мной, Пи-Ти, — предупредила она несколько секунд спустя. — Я уже большая девочка и очень не люблю быть игрушкой в чужих руках.

Он снова ее поцеловал, ощутил, как она подобралась в его объятиях и потом крепче прижалась к нему, по-женски откликаясь на его призыв.

— Я и не играю с вами, Кэти.

Она обвила его обеими руками и взглянула ему прямо в глаза — ее взгляд был едва ли не скорбным.

— Я же знаю, что вы любите играть, и играете, чтобы выигрывать, — строго сказала она. — Но я неподходящая девочка для подобных игр. Я не невинная девственница, но было бы большой ошибкой с вашей стороны попытаться играть в привычную для вас игру.

Теперь его руки скользнули чуть ниже вдоль ее позвоночника, и она содрогнулась от нахлынувшей волны желания.

— Вы же, кажется, у нас просто проездом, не правда ли? — прошептала она, начав тереться бедрами о его пах.

— Кажется.

Они поцеловались в третий раз, теперь с большей страстью и жадностью.

В восемнадцати ярдах от них профессор Эндрю Ф. Уиллистон отбежал к дальнему краю террасы и, оттолкнувшись, перелетел на нейлоновой лесенке к ожидающему его каскадеру. Они собрали свой инвентарь, отцепили лесенку, скатали и положили в один из чемоданчиков, после чего вернулись к грузовому лифту. Когда лифт дополз до второго этажа, Уиллистон взглянул на часы.

Пять минут и двадцать одна секунда.

Совсем неплохо.

Не совсем хорошо, но совсем неплохо после стольких-то лет.

— Мы бы управились за четыре минуты, если бы этот любитель коньяка нам не помешал, — стал оправдываться Уиллистон.

— Может быть.

Арболино внимательно смерил взглядом напарника и буквально нюхом почуял охватившее его ученого друга возбуждение.

— Я уверен, Тони. Четырех минут хватило бы за глаза!

— Расскажи это Гилману. На него это произведет впечатление. А я еще весь дрожу и в поту, и к тому же мы еще не вернулись с задания.

Лифт остановился на первом. Они вышли и быстро осмотрели коридор. Из дальнего конца к ним приближался бармен в белой куртке, неся под мышкой левой руки три бутылки виски «Хейг» и связку ключей в правой руке. Он явно собирался пополнить запасы спиртного в коктейль-баре.

— Что-то у меня сегодня все очень быстро убывает, — объявил он.

Уиллистон прикинул, что склад спиртного должен быть в том конце коридора.

— Не дашь продегустировать? — поинтересовался профессор.

— Извините, ребята, но гостиничная администрация с меня шкуру спустит, узнай они об этом.

Он заметил их комбинезоны и надпись на чемоданчиках.

— Лифт барахлит?

— Да нет, — простодушно ответил Арболино. — Распределительный щиток слегка перегревается. Там небольшой дефект, который любой школьник смог бы устранить перочинным ножом.

Не дожидаясь ответной реплики, он повел Уиллистона к выходу. Они вышли в переулок, к припаркованному в тени деревьев автофургону. Каскадер скользнул за руль и, проехав два квартала, остановился перед красным светом на углу Брэден-авеню. Мимо них проплыла полицейская машина, и оба сидящих в ней полицейских привычно скосили на них глаза. Светофор мигнул, и фургон рванул в западном направлении. В следующее мгновение Уиллистон заметил телефон-автомат у бензозаправки «Тексако», улыбнулся и подтолкнул товарища в бок.

Пора проверить аппаратуру в действии.

Арболино поставил грузовик позади телефонной будки и вытащил крошечный металлический цилиндр из кармана комбинезона. Это был свисточек, особый свисточек. Свисток, издававший тончайший звук, не воспринимаемый человеческим ухом, и именно этот неслышный звук должен был включить в пентхаусе Пикелиса невидимое «ухо».

— Ну давай, свисти, Тони, — предложил профессор.

— Нет, сам свисти. У меня нет слуха.

— Да это не важно, Тони. Все равно ведь никто не услышит.

И тогда Тони Арболино поднес свисток к губам и два раза в него дунул, а Эндрю Уиллистон зашел в телефонную будку и набрал не фигурирующий в справочниках номер телефона, установленный в спальне Пикелиса. В спальне никого не было, но дверь в соседнюю с ней комнату Кэти Пикелис была раскрыта. Там находились двое. Они занимались любовью. Ее стоны и вздохи очень отчетливо передавались сверхчувствительным подслушивающим устройством. Теперь участники операции «Молот» могли набрать любой из двух личных телефонов главаря гангстеров из телефона-автомата и слушать, что происходит в пентхаусе. Телефонный аппарат в пентхаусе не звонил, но начинал работать в режиме микрофона и передатчика, передавая по телефонным проводам любое сказанное там слово.

— Ах ты, кобель, смазливый кобель! — рычала девушка, пока П. Т. Карстерс проделывал одну из тех четырех или пяти вещей, которые он всегда проделывал с блеском.

Уиллистону не захотелось слушать дальше.

Он вернулся к автофургону, залез в кабину и захлопнул дверцу.

— Ну что там, Энди? — спросил его водитель.

Профессор психологии удовлетворенно кивнул.

— Все работает, Тони.

Арболино ухмыльнулся.

— Ну и замечательно. Просто замечательно, — радостно воскликнул он и нажал на газ.

Уиллистон, не зная, что сказать, еще раз молча кивнул.

А в пентхаусе одна очень честная девушка, блестяще говорившая по-французски и твердо знавшая, что П. Т. Карстерсу нельзя доверяться безоглядно, лежала в кровати голая, тяжело дышала и беспомощно изгибалась под тяжестью своего удивительного нового любовника.

Воскресенье — святой день отдыха в Парадайз-сити — городе, где никто никогда не осмеливался заявить, что «Бог умер», но где многие это подозревали и испытывали облегчение. Сей град не был ни Пейтон-плейс[18], ни Содом на море, но значительная часть мужского населения обманывала своих жен, мухлевала с налогами за игорными столами, а многие иные привычно нарушали прочие из десяти заповедей с таким мастерством, которое могло появиться лишь в результате длительной практики. Тем не менее всяк надевал выходное платье в воскресный день Господен и отправлялся в Божий храм в надежде, что Всевышний смилостивится над ними, ибо их прегрешения были «всего лишь человеческими». У церковных дверей прогуливались полицейские — во всяком случае, в районах проживания белых граждан — и регулировали движение транспорта, так что можно было с уверенностью сказать: если вас минует карающий меч Господа в храме, то по выходе из храма вам удастся избежать и печальной гибели под колесами проезжающих мимо транспортных средств.

Некоторое число людей — иные из них уважаемые горожане, кого можно было бы назвать фигурами общественного значения, — не присутствовали на воскресных службах. Покойная Дороти Паркер — или так звали психоаналитика Че Гевары? — как-то сказала, что в Калифорнии любая девица, окончившая среднюю школу, становится «членом общества». Ну, почти все, кто манкировал церковными службами в Парадайз-сити в то утро, закончили среднюю школу, а многие из них вдобавок даже покончили с обильным завтраком. Миссис Бен Мартон и мэр Эшли не принадлежали к оной группе, ибо оба еще не проспались, но капитан Мартон уже успел набить брюхо и получить изрядное количество информации. Оба эти факта говорили сами за себя, когда он появился для доклада в пентхаусе мистера Пикелиса.