Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уэйджер Уолтер - Страница 46

Дэвидсон усмехнулся.

— Очень рад, что моя оценка вашей мудрости, ваша честь, оказалась верной. Да, у меня есть еще несколько просьб — целый набор. Я собираюсь сослаться на прецедент «дела Миранды»[22], как только процесс начнется, — но это только для затравочки.

Человек в черной мантии кивнул.

— Вы играете в покер, мистер Дэвидсон?

— Да, я обожаю противоборство конкурирующих стратегий, ваша честь.

Судья видел, что Эверетта их частная беседа уже начинает нервировать, и жестом попросил Дэвидсона отойти на шаг назад.

— В соответствии с просьбой защитника подсудимого, — провозгласил Гиллис, — я обращаюсь к прокурору округа с настоятельной просьбой избегать по возможности всяких личных комментариев относительно местожительства мистера Дэвидсона, его происхождения и экономического положения. Если мы сконцентрируем наше внимание не на Джошуа Дэвиде Дэвидсоне, а на Сэме Клейтоне, наш процесс будет развиваться более спешно и более споро.

Обвинитель сделал неопределенный жест в знак согласия.

— Ну, а теперь мы можем начать отбор присяжных? — нетерпеливо спросил он.

— Вы готовы, мистер Дэвидсон?

— Нет, ваша честь. Я только что получил это в высшей степени сложное и непростое дело, которое предполагает, возможно, вынесение смертного приговора, и безусловно мне потребуется достаточное время для подготовки.

— И какой же период времени представляется достаточным досточтимому адвокату защиты? — с вызовом спросил Эверетт.

Дэвидсон почесал подбородок как бы в раздумье.

— Насколько мне известно, по существующим правовым нормам и с точки зрения здравого смысла, я могу просить отсрочки на два месяца, — начал он.

— Два месяца?

О Боже, «старик Рис» уже брызжет слюной от гнева.

— Два месяца — да это же просто смешно! — взорвался прокурор.

— Но я не буду просить два месяца, ваша честь, — спокойно продолжал Дэвидсон. — Мне представляется, что и одного месяца будет вполне достаточно, поэтому я прошу дать месяц отсрочки.

— Вы позволите мне подойти к судейскому столу, ваша честь? — потребовал Эверетт.

— Конечно.

Обвинитель вышел из-за своего стола.

— Ральф, — тихим мрачным голосом заговорил он, — нам надо что-то предпринять, пока это дело полностью не вышло из-под контроля.

Но все и так вышло из-под контроля, и если «старик Рис» не полный идиот, он бы мог это понять.

— Ральф, это же должен был быть простой и быстрый процесс. Так нам говорили. Ты же знаешь, они очень рассердятся, если все пойдет не так, как надо, и кому-то придется за это расплачиваться.

«Расплачиваться придется Эверетту, а не мне», — подумал судья.

Оставалось два месяца до окончания его срока, после чего он собирался выйти на пенсию.

— Есть какие-нибудь соображения, Рис? Я готов сделать все, что в моих силах. Ты же знаешь, я не потерплю никакого балагана в суде, и я, конечно же, с удовольствием прислушаюсь к любому предложению, как вернуть это дело в нормальное русло — причем это должно быть правомерное с юридической точки зрения предложение, чтобы потом не возникло проблем в случае передачи дела в апелляционный суд, как собирается сделать этот парень.

— Не давай ему месяца, Ральф. Прошу тебя, не давай ему месяца!

Ну и болван. Гиллис ведь предупреждал и Эшли, и Пикелиса, что Эверетт — болван, но они не вняли его словам и сделали Эверетта окружным прокурором, потому что тот здорово фотографировал, а приказы исполнял еще лучше. И теперь вот Дэвидсон докажет им — и всем прочим, — какого же они сваляли дурака. В каком бы процессе ни участвовал Джошуа Дэвид Дэвидсон, репортеры всех телеграфных агентств и крупнейших национальных телекомпаний и корреспонденты журнала «Лайф» и газеты «Нью-Йорк Таймс» появлялись в зале суда ровно через двадцать четыре часа. Пускай теперь Эшли и Пикелис попробуют их всех проконтролировать!

— Мистер Дэвидсон, — обратился судья к адвокату защиты и знаком попросил его приблизиться к судейскому месту. — Я хочу предложить вам взять трехнедельную отсрочку, а затем, если вам понадобится еще несколько дополнительных дней, я удовлетворю вашу просьбу. В любом случае, мы начнем слушание дела в самый разгар чудовищной августовской жары.

— Не возражаю, ваш честь, — ответил ньюйоркец. — Как однажды сказал бывший президент Трумен, «если ты плохо переносишь жару, тебе нечего делать на кухне». Я участвовал в процессах в различных уголках нашей страны во все времена года. Что ж, это будет мой первый процесс в августе, ибо большинство судов в августе уходят на каникулы. Но жара меня нимало не смущает — ни в зале суда, ни вне его.

Да он был готов дать ему и месяц, если бы тот стал настаивать, но эти «три недели» должны обрадовать Эверетта. Обрадовать? Нет, просто немного унять его истерику.

— Ну, значит, три недели, — объявил судья. — Какие-нибудь еще просьбы?

— Я прошу немедленно произвести медицинское освидетельствование подсудимого, дабы установить, не подвергали ли его избиениям или иным насильственным действиям, чтобы заставить подписать так называемое признание. Согласно постановлению Верховного суда Соединенных Штатов…

Гиллис жестом прервал его.

— Не надо называть дату и исходящий номер этого постановления, — перебил он резко. — У вас есть на это право. В любое время. И можете пригласить любою врача.

— Спасибо, ваша честь. Мои судмедэксперты прибудут в тюрьму через час. Ими являются доктор Хэлси Трэвис с медицинского факультета Тулейнского университета и доктор Эвери Брайхем с медицинского факультета университета Эмори.

Умно! Он и впрямь умник. Тулейнский университет находится в Новом Орлеане, а университет Эмори — в Атланте. Вместо того, чтобы призвать сюда специалистов из Гарварда или Колумбийского университета, он приведет известных и уважаемых на Юге медэкспертов. Приятно было наблюдать за работой Дэвидсона: он не допускал ни малейшего промаха.

— Мистер Эверетт позаботится, чтобы им обеспечили возможность осмотреть подсудимого, — провозгласил Гиллис.

У мистера Эверетта был такой взгляд, точно он собирался организовать нечто совсем иное — скажем, немедленную депортацию, если не кончину, Джошуа Дэвида Дэвидсона.

— У меня есть еще одна просьба, ваша честь, — заявил адвокат защиты. — С позволении высокочтимого суда, я бы хотел попросить ордер на ознакомление со списком присяжных — тех лиц, которые соответствуют требованиям, предъявляемым присяжным, — в округе Джефферсон.

— Зачем?

— По данным последней переписи, тридцать один и четыре десятых процента населения округа Джефферсон составляют чернокожие, а мой клиент, который также является чернокожим, должен предстать перед представительным жюри присяжных. Согласно постановлению Верховного суда…

— Я выпишу вам ордер, — рявкнул Гиллис с притворным раздражением.

Кажется, все летит к черту, но будет довольно интересно. Из сорока с лишним тысяч цветных, проживающих в округе, менее ста включены в списки кандидатов в присяжные. Ну и что же теперь «старик Рис» будет со всем этим делать? Что же расскажет «старик Рис» федеральным судьям, если они обратят внимание на эту интересную деталь? Более важным, подумал судья, является то, что он скажет Эшли и Пикелису, ибо весьма вероятно, что «старик Рис» измыслит какую-нибудь складную небылицу, чтобы переложить ответственность за грядущую катастрофу на плечи Ральфа Гиллиса. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Гиллису лучше всего по телефону изложить собственную версию случившегося — то есть голые факты. В этом он преуспел, умудрившись вызвать интригана прокурора к себе сразу же после закрытия заседания и заставить прождать его в приемной, пока он звонил мэру Эшли из кабинета.

— Я все понимаю, Ральф, — успокоил его Эшли. — Я до сих пор достаточно кумекаю в юриспруденции, чтобы понять, какая заваруха началась и кто в этом виноват. Не сомневайся: я объясню Джону все как есть и очень скоро. Минут через пятнадцать мы с ним должны встретиться и поговорить.