Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уэйджер Уолтер - Страница 5

— Снято! — заорал режиссер, и съемочная площадка снова наполнилась гулом полусотни голосов. Гримеры устремились к истекающему потом блондину, ассистентки сценариста стали листать сценарий, а две начинающие кинозвездочки, принципиально не носившие бюстгальтеров, точно бойцовые голуби, выпятили вперед груди, увидев приближающегося к ним фотокорреспондента журнала «Лайф» в окружении свиты пресс-агентов. Никто, кроме ассистента режиссера, который и был здесь по сути никто, не обращал внимания на Арболино, беспомощно барахтавшегося в растянутой над землей страховочной сетке.

Ассистент режиссера помахал ему в знак одобрения и удовлетворенно поднял вверх большой палец. Улыбаясь, каскадер оттолкнулся от сетки, выпрыгнул и приземлился с ловкостью профессионального атлета. Да он и был им — сильным и гибким профессионалом с чемпионскими медалями, завоеванными в беге на длинные дистанции, в гимнастике и в борьбе дзюдо. Когда-то ему пришлось участвовать в куда как более опасных состязаниях, но здесь, в Голливуде, он и не заикался о тех мрачных играх. В этом городе его знали просто как одного из лучших каскадеров.

Вынув из кармана телеграмму, он откашлялся, выталкивая из легких остатки псевдо-слезоточивого газа, и отер лоб полотенцем, которое предусмотрительный ассистент режиссера оставил для него на сетке. Он получил телеграмму от Марии Антуанетты три часа назад, как раз перед тем, как отправиться на съемки, и теперь подозревал, что ему долго не придется ночевать в собственной постели. Хорошо хоть съемки закончились, потому что надо поскорее возвращаться домой и собираться в дорогу. Он радовался, что на его банковском счету есть какие-никакие деньжата, что Мария верная жена, которая поймет, почему это ему вдруг приспичило срываться с места, толком ничего не объяснив. Да Арболино и не мог бы ей ничего объяснить, даже если бы он того очень хотел.

Нет, он даже понятия не имел, зачем его вызвали такой телеграммой — но завтра вечером ему надо быть на ферме и встретиться с ними. Они все там будут. Это так же точно, как и то, что солнце сияет в небе, что летом идут дожди и что Мария улыбается ему каждое утро. Все там соберутся.

И очень может быть, что снова начнется череда убийств. Он не мог предугадать, как к этому отнесутся остальные, но сам, конечно, не шибко-то радовался. Он уже давно утратил вкус к этой их другой жизни: теперь у него жена, две дочурки. Ну, впрочем, он сам по крайней мере в отличной форме. Может, никого убивать и не понадобится, размышлял он, открывая платяной шкаф.

Может, на этот раз все будет иначе.

— Еще посмотри, — сказал спокойным безжалостным тоном большеголовый человек, которого все называли «Малыш Джонни».

Этому крепкому смуглому мужчине с плечами, как у портового грузчика, кем он и начал свою карьеру в семнадцать лет, совсем не подходило прозвище «Малыш Джонни», но оно было не более бессмысленно, чем широко распространенная у американских таможенников привычка называть мужчин среднего роста «коротышками» или обращаться к самым отъявленным, самым продажным стервам «детка».

— Посмотри еще, — повторил он.

Была полночь. В казино «Фан парлор» весело стрекотали колеса рулеток и кассовые аппараты, но не все было так же хорошо в самом Парадайз-сити. Мистеру Джону Пикелису, владельцу казино «Фан парлор», а также и остального Парадайз-сити, сегодня было не по себе. Хотя на нем красовался трехсотдолларовый костюм, а на его губах застыла улыбка — такая же шикарная, как и шелковый галстук от Диора, в его черных пронзительных глазах затаилось глубокое раздражение.

— Говорю тебе, я обшарил весь дом раз десять, Джонни, все перевернул вверх дном. Мы распотрошили все, что можно, — нервно повторял мордатый Бен Мартон. Пятидесятилетний капитан полиции стоял в неловкой позе по стойке смирно на ворсистом ковре, слушая низкое гудение мощного кондиционера и истекая потом, точно батрак на плантации в жаркий солнечный день. Начальник полиции Мартон очень боялся Джонни Пикелиса, и это эмоциональное состояние не просто было вызвано волнениями из-за первых признаков возрастной импотенции, но имело под собой более реальные основания. В Парадайз-сити только последний идиот или невежда взирал бы на Пикелиса без страха.

— Ищите, ищите, и еще раз ищите — пока не найдете! — приказал вождь местного преступного мира. Пресса — не местные газеты, само собой — частенько называли Пикелиса «рэкетиром», но это было такое же преуменьшение его истинного ранга, как если бы Адольфа Гитлера назвали «задиристым», а знаменитую феноменально пышногрудую актрису-немку с киностудии «XX век — Фокс» — «дружелюбной». Он был безусловно и несомненно «папой», главой преступной организации, в чьей власти находился весь округ Джефферсон. Он локтями, кулаками и кастетами расчистил себе путь наверх: начав свою карьеру разнорабочим в порту, он шел, сметая все и вся на своем пути, и давно привык, чтобы все делалось по его прихоти. Хотя сейчас Пикелис занимал фешенебельный пентхаус и у него была внешность, которую возможно  приобрести лишь после нескольких сеансов зубопротезирования стоимостью в четыре с половиной тысячи долларов, он по-прежнему рассуждал как простой портовый рабочий.

— Проверь еще десять раз, Бен, и не прекращай поиски, пока не найдешь все, что этот сукин сын у себя припрятал, — заявил он Мартону тоном почти императорским. Город, распростертый у подножия здания, по большому счету и был его империей, причем власть даровать жизнь или смерть была лишь одним из проявлений безграничного могущества этого человека. — Мы заткнули Барринджеру пасть, но нам надо найти теперь эти улики!

— Но, Джонни…

— Он же был не пустое трепло, Бен, — сурово возгласил главарь гангстеров. — Если он намекнул, что у него против нас есть улики, они, безусловно, у него есть.

Бесчестный полицейский вздохнул.

— Может, все сгорело в машине? — предположил он.

Пикелис устремил на него изучающий взгляд, не понимая, как такое возможно, чтобы взрослый мужчина, настолько коррумпированный и безжалостный, был в то же время настолько наивным и беспомощным. И вдруг он понял, каким образом погибли его кумиры — Муссолини и Батиста, — оба пали жертвами предательства таких же вот неумех. Гитлеру и Наполеону повезло больше, ибо они набрали себе в ближайшее окружение лучшие умы, но, пожалуй, было бы нереалистично надеяться найти столь же блестящих служак в небольшом южном городке на границе между Флоридой и Джорджией.

— Я сформулирую это еще раз, Бен, простыми доходчивыми словами, а ты слушай во все уши, — пророкотал Пикелис. — Я прибрал к рукам этот город двадцать лет назад, создал организацию. Моя организация управляет этим городом, и мы все на этом неплохо разбогатели. И вот, чтобы оставаться богатыми и на свободе, мы нарушаем законы, мы проламываем черепа, а время от времени нам приходится убивать людей. И, невзирая на полицию штата, невзирая на федеральную полицию, невзирая на правительственные расследования, несмотря на разоблачительные публикации в крупных журналах и порочащие нас телерепортажи, мы все еще в этом бизнесе. Но если улики, собранные Барринджером, не попадут нам в руки, мы все окажемся в большой беде. Может, вообще всему крышка. А это значит, Бен, что ты не только лишишься своей никелевой бляхи. Это может также означать электрический стул.

Начальник полиции хрюкнул, быстро соображая, чем тут пахнет. Потея и дрожа от страха, он все же уловил, что кто бы ни завладел этими пропавшими уликами против Пикелиса, сразу же получал власть над Парадайз-сити.

— Я снова все осмотрю. Дюйм за дюймом. Я все стены расковыряю, — неубедительно пообещал он.

Пикелис встал и прошел к окну во всю стену, из которого открывался восхитительный вид на город.

— Когда найдешь, не забудь принести мне, — посоветовал он. — Парня, у которого в голове зародились дурные намерения на этот счет, разорвало в клочья на Кресент-драйв.

— Я это помню.

— Запиши это себе в настольный календарь, капитан.