Полтора разговора - Григорьев Николай Федорович - Страница 5

Что тут будешь делать? Воронки-то ведь не завтра, а сегодня отправить надо. Приказ от директора дороги. Да и без приказа я понимаю, как ждут этих воронок на Магнитострое. Без них ведь домны отстроить нельзя. Может, каждый день люди на станцию выходят этот поезд встречать.

Вижу это, как перед глазами, и держу поезд на карандаше. А только вот как пропихнуть мне его на линию - ума не приложу.

Схлынули у меня наконец пригородные поезда - пошли дальние. На Иркутск, на Петрозаводск, на Москву. Полоцкий... Новосибирский... Еще на Москву. Опять на Москву. Ну, не передохнуть...

Звонят из управления дороги: "Как воронки? Отправлены? К ночи готовятся еще два экстренных состава с машинами в Донбасс... Необходимо их вогнать в расписание".

Повесил я трубку. Вот так, думаю, переплет... На ночь вся надежда была у меня. Думал, как пропущу скорые, так и дам магнитогорский между шестисотыми. А тут... отбирают у меня ночь. Вот оно, дело-то, как повернулось...

Шарю я, шарю по графику. Тычу карандашом, тычу - никак не могу приткнуть поезд с воронками. Такая теснота... Ткнулся перед двадцать седьмым - это скорый московский - не выходит. Перед двадцать девятым ткнулся - опять не вышло. Перед тридцать первым... И перед тридцать первым не вышло. А тут на очереди уже "Красная стрела", московский экспресс. Что ж, думаю, делать-то с воронками? Из диспетчерской тебя сейчас не выпустят. Хоть влепешку расшибись, а найди место воронкам.

Кашлянул громкоговоритель:

- Диспетчер...

Гляжу на часы. Ну да, вот она и "Стрела".

- Кто у аппарата? - спрашиваю.

- У аппарата первый светофор. "Красная стрела" готова. Подаем из парка к вокзалу.

- Понято, - говорю, - подавайте...

Ткнул я карандашом в график - поставил точку. Хрустнул мой карандаш, поломался. И чинить я не стал. Отбросил карандаш, взял новый.

Что ж, остается теперь только дорожку "Стреле" приготовить. Вызываю линию, отдаю приказание:

- Убрать поезда на запасный. Освободить путь - "Стрела" пойдет.

Все поезда, какие есть на линии, тут обязаны посторониться. Иной поезд, может, километров пятьдесят уже от Ленинграда отмахал, возле Тосно где-нибудь погромыхивает, а тронется "Стрела", от перрона только оторвется должен уж этот поезд во все лопатки к ближней станции катить и с ходу на запасный путь укрыться.

На пятьдесят километров путь чистый должен быть перед "Стрелой". Такое правило. "Стрела" еще из Ленинграда снимается, а ее уже в Малой Вишере встречают. Вот как!

Сто шестьдесят километров до Вишеры одним духом "Стрела" проходит. В Вишере чуть передохнула - катит без остановок до Бологого. А Бологое - уже полпути до Москвы. Вот какие у "Стрелы" перегоны! Все станции побоку. Обухово, Славянка там, Тосно, Ушаки - вроде путевых будок для нее. Только в окнах помигивают.

Повернул, значит, я селекторный ключ - отдал приказание очистить линию. Стоит "Стрела" у вокзала, под стеклянной крышей. Ей еще и паровоз из депо не подан, проводники в белых перчатках только еще первых пассажиров встречают, по вагонам рассаживают - а путь для "Стрелы" до самого Тосно уже расчищен.

А все-таки - как же быть с воронками?

Встал я, прошелся по комнате, опять сел.

И, понимаете ли, решился я. Повернул опять селекторный ключ:

- Депо? Машиниста Коротаева позвать.

Вызвали Коротаева. Поздоровался я с ним на этот раз, хотя и не полагается этого по правилам. И спрашиваю:

- Как, - говорю, - чувствуешь себя? "Щука" твоя исправна ли?

- Оба, - говорит, - в исправности - что я, что "Щука".

- Очень рад, - говорю, - а теперь слушай меня, Коротаев. Можешь ли ты на своей "Щуке" от "Стрелы" ускакать? С товарным поездом в шестьсот пятьдесят тонн, с доменными воронками?

- От "Стрелы"?.. Замолчал громкоговоритель.

- Ну как, - спрашиваю, - Коротаев, поедешь или нет? Я тебя не неволю.

Молчит громкоговоритель.

Отпустил я педаль и выключил Коротаева.

А сам взял резиночку, сижу подчищаю следы поездов на графике. Ничего, значит, не поделаешь. Так тому и быть. А скоро мне смена.

Разве приказание отдать Коротаеву? Ну, прикажу - я ведь каждому машинисту по службе приказать могу. Прикажу - поедет Коротаев. Потащится его "Щука" с воронками, отъедет двадцать семь километров за час, законную свою норму... Так разве это мне надо? Мне надо, чтобы взревела "Щука", чтобы чертом понесла... От "Стрелы", от "Эльки" чтобы удрала - вот что мне надо.

Не кого-нибудь я и вызвал для этого дела, а самого Коротаева. Коротаев - лучший машинист товарных поездов.

Сижу, подрисовываю свой график и думаю: если уж и Коротаев меня выручить отказался, значит... И додумать я не успел. Гаркнул громкоговоритель:

- Диспетчер, Николай Петрович!

Коротаев! Сразу его по голосу узнал. Дух у меня перехватило.

- Так и быть, поеду с воронками. Отдавай приказание. Только скажи ты мне, пожалуйста: долго ли мне от "Стрелы" улепетывать придется?

Хотел я было крикнуть: "Друг ты мой милый, Коротаев, вот выручил!.." Да некогда разговаривать, нежности разводить. Говорю официально:

- Уходить надо от "Стрелы" самое малое до Ушаков. Шестьдесят три километра. А с Ушаков уж легче будет, с Ушаков я вас в график смогу втиснуть. Выводите паровоз.

- Понято! Паровоз под полными парами...

Я - за циркулярный ключ. Этот ключ разом все станции вызывает.

Зашумели в громкоговорителе все мои девятнадцать станций, сопят, покрякивают. Насторожились, видно. Еще бы! Циркулярный вызов, экстренный...

- К "Стреле", - спрашиваю, - готовы?

- Готовы, - говорят.

- Так вот, слушайте: перед "Стрелой" я выпускаю особо срочный груз на Урал, Магнитострою. Проталкивайте его обеими руками. До Ушаков или за Ушаки, не ближе.

- Понято, - отвечают все сразу. По голосам слышу - поняли станции положение.

- А каким номером, - спрашивают, - пойдет поезд?

- Двухтысячным. Даю ему две тысячи третий номер.

- Понято...

У нас, у диспетчеров, есть правило. Когда снаряжаешь сверх графика поезд, давай ему свой особенный номер. А те поезда, что по графику ходят, как вам уже известно, - постоянные номера имеют.

Отправляют мой двухтысячный.

Уйдет или не уйдет?..

Гляжу на часы. Отсчитала стрелка минуту. Переползла на вторую. Ползет, ползет... Тьфу ты - как букашка тащится, сил нет больше на стрелку смотреть. Подвернулась газета. Читаю объявления, под объявлениями - фамилия редактора. Под редактором - значки непонятные: номер... типография... заказ, опять номер... Да, думаю, номер. Будет мне номер, если Коротаев с воронками не прорвется...

Не утерпел я, вызвал Обухово - первую станцию по ходу поезда.

- Как двухтысячный, - спрашиваю, - не видно? Не подходит?

- Да проскочил уже, - говорят. - Минуты четыре, как проскочил.

- Тьфу ты! Что ж вы не докладываете?

- Сигналист тут у нас напутал, товарищ диспетчер. Кричит с башни: "Стрела" прошла!" - "Какая, говорю, тебе "Стрела" - разве время "Стреле"? Это товарный был". А сигналист свое: "Товарные так не ходят. Этого пулей пронесло..."

Дальше я и слушать не стал. Отпустил педаль - захлопнул рот Обухову. Вот так, думаю, разогнал машину Коротаев. Вот катит... Ведь уйдет от "Стрелы", уйдет, черт бы его побрал... А вдруг да сорвется? Вдруг пару ему не хватит, а?.. Ерзаю на стуле - никакого терпения нету. Руку не снимаю с ключа. Требую Колпино - следующую станцию:

- Как двухтысячный? Не слышно у вас?

- Не слыхать...

Тут меня Ленинград-пассажирский перебил:

- Диспетчер!

Надо же в такую минуту!

- Ну что вам? - спрашиваю. - Говорите покороче.

- Отправляется "Красная стрела"... - И пошел, и пошел тараторить громкоговоритель: - Паровоз "Элька" девяносто семь. Машинист Гарный. Кондуктор Липатов. Вагонов двенадцать, осей сорок восемь.

Слушаю я рапорт, а сам зубы стиснул.

- Понятно, - говорю. - Отправляйте "Стрелу".