Закат империи США - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 23

Один из таких механизмов я называю «милитаризированным накоплением». Он предполагает ведение войн и проведение интервенций, которые запускают циклы разрушения и восстановления, и генерируют огромные прибыли для непрерывно растущего «военно-тюремно-промышленно-охранно-энерго-финансового комплекса». Сегодня мы живём в условиях глобальной военной экономики, которая выходит далеко за рамки таких «горячих войн», как войны в Ираке, Афганистане или Сирии.

Другим механизмом является захват и высасывание государственных бюджетов. Транснациональный капиталистический класс использует свою финансовую мощь для получения контроля над государственными финансами и введения ещё больших мер строжайшей экономии для работающего большинства. Этот же капиталистический класс применяет свою власть (контроль над глобальной экономикой) для ускорения ликвидации того, что ещё осталось от социально-направленных государств.

Третий механизм поддержания глобального накопления — это безудержные общемировые финансовые спекуляции, превращающие глобальную экономику в гигантское казино. Так, транснациональный капиталистический класс вкладывает триллионы долларов в спекуляции на рынке жилья и недвижимости, на рынках продовольствия, источников энергии и прочих мировых товарных рынках, на мировых рынках облигаций и всевозможных производных финансовых инструментов.

Как социальные и политические силы во всём мире реагируют на кризис, который привёл к быстрой политической поляризации глобального общества? Несомненно, на подъёме находятся правые и левые силы. Помимо прочего, я хочу обратить внимание на три возможные ответные реакции на кризис, которые часто обсуждаются.

Первый ответ мы можем назвать «реформами сверху». Данная политика направлена на стабилизацию системы, на спасение её от самой себя и от более радикальных реакций снизу. Тем не менее за годы, прошедшие после краха мировой финансовой системы в 2008 году, стало понятно, что реформаторы не способны (или не желают) одержать верх над властью транснационального финансового капитала.

Вторая ответная реакция — народное, массовое и одновременно «левое» противостояние снизу. По мере эскалации социальных и политических конфликтов во всём мире появляется растущее глобальное возмущение. Несмотря на то, что такое сопротивление после событий 2008 года представляется мятежом, оно распространяется по странам и регионам, сталкивающимся с трудностями.

И ещё одной ответной реакцией на кризис является то, что я называю термином «фашизм XXI века». Ультраправые являются мятежной силой во многих странах. Схематично этот проект направлен на соединение реакционной политической власти с транснациональным капиталом и создание его массовой базы в среде исторически привилегированных секторов мирового рабочего класса, таких как белые рабочие на глобальном «Севере» и средние слои на глобальном «Юге». Именно эти группы находятся сегодня в условиях повышенной незащищённости под угрозой социального нисхождения. «Фашизм XXI века» подразумевает милитаризм, крайнюю маскулинизацию, гомофобию, расизм и расистскую мобилизацию вокруг «козлов отпущения» (таких, как рабочие-иммигранты в США, о которых я скажу далее). «Фашизм XXI века» пробуждает идеологии, использующие идеализированное и мифическое прошлое, склонные к мистификации расового/культурного превосходства и ксенофобии. Неофашистская культура возводит в норму и восхваляет войну и социальное насилие, генерирует восхищение тем, что выдаётся за героизм.

Важно подчеркнуть, что поиск доминирующих групп в мире для обеспечения повсеместного, организованного массового социального контроля над мировым «избытком» населения и повстанческими силами из низов, даёт мощный импульс проектам «фашизма XXI века». Проще говоря, колоссальные структурные диспропорции глобальной политической экономии непросто сдерживать посредством согласованных механизмов социального контроля, то есть посредством господствующей власти. Имея это в виду, можно выделить пять основных положений.

Во-первых, не только регулирование мирового капитализма с помощью новых способов глобального социального контроля и подавления рождает «фашизм XXI века»; в действительности эта идея выдвигается либеральными и реформистскими элитами и государствами. Это структурное, обязательное для поддержания системы, первоочерёдное требование мирового капитализма.

Во-вторых, рассуждая о регулировании мирового капитализма, мы приходим к вопросу: на кого прежде всего направлено регулирование системы? Здесь я хочу обратить внимание на нарастающий избыток рабочей силы. Вместо того чтобы попытаться объединить оказавшихся на обочине, система старается изолировать и нейтрализовать их реальное или потенциальное противодействие путём криминализации бедных и обездоленных, в некоторых случаях склоняясь к использованию геноцида как инструмента для решения «проблемы».

Механизмы принудительного отчуждения включают массовое лишение свободы, создание новых тюремно-промышленных комплексов; повсеместный полицейский контроль, репрессивное антииммигрантское законодательство. Здесь же — новые способы «манипуляции пространством», таким образом чтобы охраняемые резиденции и гетто контролировались армией частных охранников и технологически продвинутыми системами наблюдения. Идеологические кампании направлены на поощрение пассивности и роста потребления.

Новые формы социального контроля и способы идеологического господства размывают границы, поэтому становится возможным существование конституционного и нормализованного неофашизма с формальными представительными организациями, конституцией, политическими партиями и выборами, в то время как политическая система жёстко контролируется транснациональным капиталом и его представителями. Любое несогласие, угрожающее системе, нейтрализуется, если не ликвидируется.

В-третьих, мы должны признать, что криминализация и военный контроль структурно изолированных групп в качестве механизмов превентивного сдерживания — это расистские проявления, что возвращает нас к упомянутой выше работе Стюарта Холла и его коллег. Авторы «Управления кризисом» показали расистский характер регулирования и криминализации чёрных и иммигрантских сообществ в Великобритании. Они подвергли комплексному анализу идеологическую сторону криминализации угнетённых слоёв населения, видя в этом способ осуществлять социальный контроль в период развития кризиса.

Мы можем провести параллели между зачаточным «исключительным государством» 1970-х годов и нынешним дрейфом в сторону подобного государства в США и других странах. Смещение социальных фобий и разделение «криминализованного» населения на расовые меньшинства, к примеру, в Соединённых Штатах Америки восходит к кризису 1970-х годов. После массовых восстаний 1960-х годов господствующие группы продвигали культурные и идеологические кампании «закона и порядка», для того чтобы легализовать переход от социального государства к государству социального контроля, а также создание тюремно-промышленного комплекса.

«Закон и порядок» знаменуют перестройку и укрепление расистской социальной иерархии и господствующего порядка после восстаний 1960-х годов. Это совпало с глобальной экономической реструктуризацией, неолиберализмом и капиталистической глобализацией, начавшихся в 1970-х годах и продолжающихся по сей день.

Сегодня криминализация помогает скрыть социальные фобии, возникающие в результате структурного насильственного разрушения в ходе кризиса стабильности, безопасности и социальной организации. В своей шокирующе разоблачительной книге «Новый Джим Кроу» правовед Мишель Александр описывает массовое лишение свободы в Соединённых Штатах Америки как «потрясающую всестороннюю и хорошо завуалированную систему расистского социального контроля».

Действительно, расистский характер фальшивой «войны с наркотиками», массовое заключение под стражу и выносимые с лёгкостью смертные приговоры — эти факты вызывают шок. В аналитической абстракции массовое заключение под стражу имеет место в концлагерях. Система подвергает концентрации, лишению свободы и государственному насилию избыточное и потенциально мятежное население, исчисляемое миллионами. Так называемые (и уже объявленные) «война с наркотиками» и «война против террора», как и необъявленные «война с бандами», «война с иммигрантами» и «война с бедной молодёжью» также должны рассматриваться в данном контексте.