Союз нерушимый (СИ) - Каштанов Михаил - Страница 13

- Ну, вот. Не иначе, докторская.

И спокойный ответ Зборовского, ни на мгновение не прервавшего своё занятие:

- Не угадал. 'Краковская'.

А потом, помахав новому знакомому на прощание и взявшись за руки, Наташа и Андрей медленно пошли к речному порту. Свидание, всё-таки.

Новиков

'Вот и лето прошло - словно и не бывало'. Даже не прошло, а пролетело, просвистело. Новиков, несмотря на все свое здоровье, почернел как головешка, осунулся, давно забыл, что такое нормально поспать и спокойно поесть. Что уж говорить про остальных. Народ буквально с ног валился. Приходилось внимательно следить, чтобы не перегнуть палку. А то люди могли просто сломаться от усталости. Подключил медиков. Задействовал Ковалева. Хотя замполита и подгонять не надо было. Тот сам все прекрасно понимал. И Новиков, в который раз, сам себе завидовал - повезло ему с комиссаром. Но дело делалось, и это было самое главное. Дивизия становилась единым организмом. Слаженным и смертоносным. До идеала, по мнению Новикова, было еще далеко, но идеал - это штука такая, недостижимая. Хотя стремиться к нему надо. Собственно пришло время делать первые выводы, и Новиков решил собрать совещание с участием командиров полков, батальонов, начальников служб и их заместителями. Поговорить было о чем.

В том, что тем для обсуждения на таком совещании накопилось преизрядно, Новиков не ошибся. Три месяца он гонял полки и батальоны до седьмого пота. Учил, объяснял, если было необходимо, заставлял. Но времени объяснять всем и каждому, зачем это необходимо - просто не было. А вот теперь появились и повод и возможность. И начинать пришлось с Китая. С того, чему он, командир дивизии, там научился.

- Любая несогласованность в действиях частей и подразделений - это неоправданные потери. И, чаще всего, невыполнение боевого задания. Войны без потерь не бывает. Это правильно. Но неоправданные потери - это не просто ошибка командира - это преступление! Родина доверила нам жизни своих сыновей не для того что бы мы их по дурости и лености в землю укладывали. А для того, чтобы врага били и побеждали. И если возникает необходимость выполнения приказа - 'Любой ценой!', - то это чаще всего результат ошибки командира. Недооценил противника. Не рассчитал свои силы. А цена выполнения такого приказа - жизни бойцов и командиров.

Он-то видел, к чему приводит такое командование. На своей шкуре испытал, когда его бригаду, бросили затыкать прорыв. Почему? А потому, что не перевелись еще 'коверные' командиры и горе - теоретики.

Бригада Ротмистрова, обеспечивавшая устойчивость всего левого фланга группировки советских войск, была брошена в бой с приказом: 'Любой ценой обеспечить взятие к 1 мая, населенного пункта Цуяхинь.'. И ведь приказ отдавал не командующий группировкой Чуйков, он в то время лежал в госпитале, а член военного совета совместно с приехавшими партийными деятелями. Ротмистров бросился выполнять приказ со всей дури, иначе не скажешь. И горели среди улочек никому не нужного городка, до этого непобедимые Т-19! А эта очкастая тварь, все гнала и гнала на убой, свои батальоны. Пока гнать оказалось некого. А китайцы потом просто ушли из городка. Он им и не нужен был. Как и нам. Ломалась вся конфигурация фронта и для его обороны сил требовалось в несколько раз больше, чем, если бы он оставался у китайцев. А в Москву уже летели победные телеграммы. Вот только результат оказался для этих 'полководцев' не тот, которого они ожидали. Вместо новеньких дырочек на мундирах под ордена им в срочном порядке сделали новые дырочки в их 'гениальных' головах. А только что сформированной бригаде Новикова, пришлось затыкать дыру в обороне. Заткнули. Успели. Но какой ценой! До трети лично состава осталось лежать в маньчжурской земле. И что с того, что потери китайцев были в десятки раз больше, а нарком обороны вынес благодарность всему личному составу. Бесцельно загубленные жизни не вернешь. А о захваченных в плен в городке танкистах и вспоминать не хочется. Даже ему, прошедшему школу жизни конца двадцатого века, выдержка отказала, когда он увидел, что с ними сделали. Почти сорок молодых ребят. Было. Остались мелко нарезанные кусочки тел, присыпанные солью. Это что бы кровь останавливалась! А командира батальона нашли с разрезанным животом куда ему, живому! - засыпали негашеную известь. Единственное на что его хватило, это отнять камеру у блюющего корреспондента 'Красной звезды' и снимать, снимать, пока не кончилась пленка. А потом... Потом, оказалось, что ни одного китайца в плен не взяли. Это для официального отчета. Просто не осталось их в живых. Как и спирта. Это была тризна. Другого определения у Новикова не было. Начальство все, конечно, поняло. Но мер не принимало. Не зря он все ЭТО, снимал на камеру.

Зато потом, через месяц, когда бригада была уже подготовлена к боям, когда Новиков со спокойной совестью смог доложить, что формирование и подготовка бригады закончены - вот тогда они показали, и китайцам, и японцам, что такое современная маневренная война. Введенная в прорыв бригада, громила тылы и подходящие подкрепления. Захватила, если можно такое сказать о куче трупов, несколько штабов. И завершая окружение китайской группировки, соединилась с бригадой Катукова. И все это с минимальными потерями.

Вот об этом он и рассказывал командирам.

- А теперь представьте, какой круг задач может и должна решать танковая дивизия. И какой согласованности требуется добиться в наших действиях, чтобы наш удар был для врага страшен, а оборона неприступна.

Я знаю, что все устали. Что и люди и техника на пределе. Но время сейчас такое, что нет у нас с вами возможности подготовку проводить спокойно и не торопясь. Наш опыт нужен всей армии. Мы первые! И нам особенно трудно. Но это не только тяжкий труд - это и почет. Это признание нашим правительством и командованием того, что на нас можно положиться. И нам нельзя, права мы такого не имеем, обмануть это доверие.

Новиков смотрел на лица командиров. Молодые, обветренные. Смотрят с пониманием. И есть в этих лицах, в этих глазах, что такое... Уверенность! Да, именно так. Уверенность в своих силах. И вера в него, как в командира. Значит, все было не зря. И теперь надо не растерять, эту уверенность. Надо её закрепить. Чтобы это осознание собственной силы стало плотью и кровью. Чтобы это почувствовали не только командиры, но и бойцы.

Зарядившие осенние дожди принесли с собой долгожданную передышку. Занимались обслуживанием поработавшей техники, принимали новую, изучали теорию и часами сидели на тренажерах. Но по сравнению с прошедшим летом, это был отдых. Правда, недолгий. По первым холодам предстояли большие маневры, в которых, судя по намекам в письме Роммеля, могли участвовать и немецкие войска. Каким образом части Вермахта окажутся здесь в Поволжье, это было для Новикова загадкой. Единственный реальный путь, это через Ленинград. Перебросить туда дивизию морским путем, а потом перевезти её через половину России, задача фантастически сложная, и ради участия в обычных маневрах вряд ли реализуемая. Значит, за этим кроется еще что-то. А что? Ответ напрашивался. Но слишком уж фантастический! Высадка войскового десанта. Вроде бы больше ничего достойного приложенным усилиям быть не может. Не слабо! А если подумать, как следует, то целью такого десанта могут быть только Британия или Норвегия. Вот так вот. Но такие мысли лучше держать при себе. От греха, так сказать.

'А не лучше ли вам, товарищ комдив, воспользоваться возможностью, пока она есть, и посвятить несколько дней своей семье. В театр сходить. В кино. Давно ведь обещал Мишке, что схожу с ним на 'Истребителей'. А потом оставим детей на попечение няни и с Танюшей в ресторан. Ну а после ресторана... Ох, как же я оказывается по тебе соскучился, белочка ты моя. Все, решено. Сегодня дела доделываю и на пару дней посылаю все к черту! Комдив я, или погулять вышел?!' - мысли о семье, о доме. А по спине мурашки волной, от предстоящего праздника души.