Искушения наших дней. В защиту церковного единства - Коллектив авторов - Страница 25

Конечно, священников здравомыслящих, скромных и достаточно критически относящихся к собственной персоне в Русской Церкви куда больше, чем подобных самоуверенных и немилосердных пастырей. Однако сколько зла может принести каждый из последних, сколько исковерканных судеб оставить за собою!

Поэтому я убежден, что большинство наших священнослужителей с удовлетворением и сочувствием восприняло ту резкую критику извращений духовнической практики, с которой на Ежегодном Епархиальном собрании города Москвы 23 декабря 1999 года выступил Святейший Патриарх Алексий . Пожалуй, впервые за многие десятилетия на деликатные вопросы исповеди и духовного руководства было публично обращено столь пристальное внимание на самом высоком иерархическом уровне.

Спасаться в церкви или в одной общине?

Указав на угрозу разрушения церковного единства, которая исходит от нынешних мнимых «старцев», Патриарх, в частности, сказал о последних: «Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов) не могущих без благословения такого "старца" совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая ему дарована Богом»… «Подлинный старец, прежде всего благодаря высокой духовности, бережно относится к каждому конкретному человеку»… «Отдельные же современные "старцы" (а вернее их будет называть "младостарцами"), не обладая духовным рассуждением, налагают на воцерковляющихся неудобоносимые бремена (Лк. 11, 46), применяют в своей пастырской деятельности штампы, губительные для духовной жизни, необоснованно применяют к мирянам, по большей части духовно еще не окрепшим, формы духовного руководства, уместные только в монашестве…

Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни. Люди идут в церковь, чтобы встретиться со "своим батюшкой", а не со Христом, чтобы поговорить со знакомыми, а не для молитвенного общения с полнотой Церкви. Характерная для воцерковляющихся ущербность церковного сознания, в котором не находится места понятию о соборности и вселенскости Церкви, поддерживается такими пастырями, внушающими своим чадам, что спасение возможно лишь в пределах их общины, и для утверждения в этом осуждающими других священнослужителей, тем самым отталкивая людей от них. Это ведет к самоизоляции подобных общин от других приходов, от епископа и, в конечном счете, от Церкви.

Самоизоляция часто имеет следствием недопустимую политизацию таких общин, когда "левая" или "правая" политическая ориентация объявляется единственно соответствующей православному миропониманию…

Именно из–за этого люди, нашедшие "дорогу в Церковь", отворачиваются от нее, несмотря на воссоздание внешнего благолепия храмов и их материального благополучия. И в этом, к сожалению, вина не их, а подобных "старцев" — лжепастырей» (Журнал Московской Патриархии. 1999. № 2. С. 17–19).

Алексий  далее напомнил, что к Таинству покаяния изначально прибегали в тех случаях, когда человек совершал смертный грех, отлучающий от Церкви, поэтому не надо смешивать его с исповеданием помыслов, которое исторически сложилось как особая монашеская практика. Причем откровение помыслов принимал старец, не обязательно имеющий священный сан, но непременно- наделенный богатым духовным опытом. Предостерегая от формального, законнического отношения к исповеди, Патриарх Алексий предложил: «Следует объяснить верующему, что исповедь — не отчет перед Богом, а тем более перед духовником о совершенных грехах… Главное на исповеди — не слова, а осознание своей греховности, отпадения от Бога через грех, желание вернуться к Нему и не повторять ошибок прошлого» (Там же. С. 21).

Особенно резко Патриарх осудил распространение некоторыми монашествующими духовниками неправославного взгляда на семейную жизнь, «при котором смысл брака усматривается исключительно в рождении детей. Такой взгляд совершенно не согласуется со святоотеческим пониманием Таинства Брака как школы возрастания в христианской любви, как таинственного единения духа, души и тела супругов. Такое младостарческое толкование брака сужает полноту духовной жизни, возможную в христианской семье, сводит ее до проявления одного человеческого естества. Оно мешает созиданию домашних церквей, в чем, по мысли одного современного апологета, для Русской Церкви и заключается ее будущее» (Там же. С. 18).

Признав особую важность вопроса о духовничестве, члены Священного Синода, заседание которого состоялось через несколько дней после выступления Патриарха, сочли необходимым подкрепить советы Патриарха Синодальным определением.

Болезнь младостарчества оказалась настолько серьезной и не поддающейся быстрому излечению, что на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года Патриарх вернулся к этому вопросу в своем докладе: «К сожалению, мы до сих пор не имеем информации о том, что это определение [о духовнической практике] надлежащим образом исполняется во всех монастырях и приходах. Продолжаются случаи самочинного наложения неоправданных прещений, давления на волю пасомых в тех областях их жизни, где Церковь предполагает внутреннюю свободу. Считаю важным прекращение такой практики и строгий контроль правящих архиереев за детальным исполнением упомянутого Синодального определения». И еще раз Его Святейшество обратился к пастырям с призывом не допускать нарушения свободы духовных чад в декабре 2001 года на Ежегодном Епархиальном собрании Москвы.

Готовность расстаться с богоданной свободой

Задумаемся: почему все же столь благодарный прием со стороны так называемых пасомых встречает стремление некоторых пастырей «господствовать над наследием Божиим»? (Ср.: 1 Пет. 5, 3). Ведь не на аркане же они тянут народ к себе на исповедь- сами едут, порой издалека, и, кажется, охотно готовы расстаться с той самой богоданной свободой, к которой призваны все христиане…

 У обсуждаемой нами проблемы духовного руководства есть и еще одно важное измерение — политическое. Неужели те катастрофы, которые наш народ и наша Церковь пережили на протяжении кровавого XX века, недостаточны, чтобы осознать, насколько важно православным священникам в России решительно отказаться от культивирования в своих «духовных чадах» вечного инфантилизма и тяготения к «сильной руке»? Нам необходимо научиться воспитывать в верующих не готовность к бездумному повиновению, но прежде всего чувство ответственности за принимаемые решения. Иначе — не миновать нам новых потрясений.

Итак, я полагаю, что пожизненным чадам, всегда учащимся и никогда не могущим дойти до познания истины (2 Тим. 3, 7), пора бы поскорее становиться взрослыми. А батюшкам — более смиренно оценивать свое место в Церкви и учиться жить в дружеском согласии с выросшими детьми. Иначе наши миряне — за радостными, но, увы, скорее редкими исключениями — никогда не станут настоящими помощниками своих священников и не начнут сознавать, что Церковь — это и все они.

(Альманах «Община XX век». Апрель. 2002)

Священник Виктор ПАНТИН,

клирик храма во имя при. Серафима Саровского

на Серафшювском кладбище г. Санкт—Петербурга

ЛЕНОСТЬ ДУХОВНАЯ

— Св. Иоанн Златоуст сказал: «Найди двери собственного сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Небесное». Но часто бывает трудно человеку открыть эту дверь, измениться…

— Наша сегодняшняя церковная жизнь имеет такой недостаток. Люди идут в храм, внешним образом изменяют свою жизнь, но не начинают очень трудную работу над своей душой, не изменяют свое сердце. Мы забываем о том, что внешнее воцерковление жизни человека не значит пред очами Божиими ровно ничего. Более того, становится фарисейством, если вместе с приобретением облика человека «праведного», человека «божественного», мы внутренне остаемся такими же жесткими, нетерпимыми к недостаткам других. А иной раз ведем себя как те пресловутые старушки, которые в свое время многих жаждущих Бога изгнали из храма: когда юноша или девушка не так одеты, как они считают нужным, не так свечку ставят.