Мертвый Бойфренд (ЛП) - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 31

Я увидела, что в задней части комнаты на диване жмутся друг к другу родители Джули. Щеки Джули были ярко-розовыми. Она видела, что я в ярости из-за ее предательства.

— Мне пришлось позвонить им, Кейтлин, — сказала она, крепко сжимая руки перед грудью. — У меня не было выбора.

— Почему? — холодно сказала я и стиснула зубы. — Почему ты решила, что должна заманить меня в ловушку.

— Никто никого никуда не заманивает, — сказала мама.

— Что я должна была делать? — спросила Джули, готовая расплакаться. — То, что ты говорила… То, что ты рассказывала мне в ресторане, было полным безумием… Я беспокоилась о тебе. Серьезно беспокоилась. Тебе нужна помощь, Кейтлин. Я хочу сказать… — ее голос прервался.

Мама взяла меня за руку и сжала ее двумя ладонями.

— Мы приехали так быстро, как только смогли. Джули сказала, что у тебя нервный срыв.

Нервный срыв?

Не отпуская мою руку, она смотрела мне в глаза своими заполненными слезами глазами. Папа взял меня за руку и потащил к дивану.

— Садись. Давай, садись. Тебе плохо. Я вижу по твоим глазам.

— Спасибо, доктор, — с сарказмом заметила я.

— Приготовить кому-нибудь кофе или чай? — встряла миссис Нелло.

Ей никто не ответил.

Я слышала, как наверху в своей комнате болтают сестры Джули. У меня появилось непреодолимое желание вырваться от родителей, подняться наверх и присоединиться к ним.

— Простите нас за вторжение, — сказала моя мама маме Джули.

— Ничего страшного. Я все понимаю. Если я могу что-нибудь сделать…

— Кейтлин, прости меня, — продолжала извиняться Джули. Она стояла у входной двери, как будто боялась подходить ко мне ближе. — Ты моя подруга, — сказала она. — Я не могла просто смотреть на твои проблемы. Пожалуйста, прости меня.

— Нечего прощать, — за меня ответил мой отец. Он сел на диван рядом со мной, оставив между нами пространство, словно я заразная или являюсь каким-то диким животным, которое может напасть на него, если он подойдет слишком близко.

Мама стояла надо мной, скрестив перед собой руки.

— Расскажи нам то, что ты рассказала Джули. Хорошо, Кейтлин. Расскажи нам эту историю, чтобы мы смогли тебе помочь. Не бойся.

— Вы не понимаете! — закричала я. — Не понимаете! Это не история. Я не рассказывала Джули историю! Вы не понимаете!

Я кричала во все горло, понимая, что в этот момент выгляжу действительно как сумасшедшая.

— Крики не помогут, — мягко сказал папа.

— Это тоже не поможет, — огрызнулась я.

— Давай поговорим, — сказала мама и жестом показала мне подвинуться, чтобы она могла сесть с другой стороны от меня. — Семьи так делают, Кейтлин. Помогают друг другу.

Они с отцом говорили со мной, как с душевнобольной, а от их слезливых взглядов меня затошнило.

— Вот сами об этом и говорите! — крикнула я, вскочила на ноги, оттолкнула маму с дороги, обогнула Джули, которая сдавленно вскрикнула, и вылетела в дверь.

Я выскочила на крыльцо и захлопнула за собой дверь, приглушив их крики и просьбы вернуться. Я сделала глубокий вдох свежего теплого весеннего воздуха, спрыгнула с крыльца и побежала.

Я нерешительно глянула на свою машину, припаркованную на обочине. Нет. Мне нужно было бежать. Нужно было выбегать свою злость. Нужно было чувствовать, как лицо обдает воздухом, и позволить тишине очистить мой разум.

Наклонив голову, я ускорилась, сумка стучала мне по плечам. Я бежала сквозь ночь, размахивая руками. Мимо темных в массе своей домов, крохотных лужаек, пустого участка со знаком «ПРОДАЕТСЯ» на обочине, узкой детской площадки с качелями и горкой.

Они думают, что я сошла с ума.

Джули думает, что я сошла с ума.

Моя подруга.

Я так и знала, что так будет, если я кому-нибудь признаюсь. И вот теперь я бежала на полной скоростью в ночь, как какое-нибудь животное, бежала бог знает куда. Одна.

Дина Фиар не могла мне помочь. И Джули. Бог свидетель, родители мне тоже не помогут. Они выглядели так, словно готовы запереть меня.

И вот я бежала вдоль улицы. Пробежала два квартала, затем третий, то вбегая в тускло-желтый свет уличных фонарей, то выбегая из него. Свет, потом тень.

Мне всю оставшуюся жизнь придется провести в тени?

Я не могла бежать вечно. Даже в своем невменяемом состоянии я понимала, что рано или поздно мне придется вернуться домой. И что тогда?

Мои ботинки стучали по мягкой траве. Где-то вдалеке раздались три коротких автомобильных гудка. Кроме этого было слышно лишь буханье моих ботинок по мокрой от росы земле.

Приблизившись к автобусной остановке на углу, я резко остановилось. Мне понадобилось время, чтобы восстановить равновесие. Я тяжело дышала, у меня болело в груди.

Я словила себя на том, что продолжаю размахивать руками; сумка, висящая на плече вдруг показалась мне очень тяжелой. Остановившись, я попыталась восстановить дыхание и уставилась на стеклянную автобусную остановку, освещенную высоким фонарем.

Уставилась на ярко-красное пятно за стеклом. Сильно присмотрелась, сфокусировала взгляд… и поняла, что красная клякса представляет собой красную толстовку. Через стекло остановки я увидела красную толстовку. И парня, на котором она была надета. На его голову был накинут капюшон. Парень, ссутулившись, сидел на краю скамейки, топая одной ногой.

Блэйд. Он меня не видел. Он сидел ко мне спиной, как будто ждал автобус. Но я знала. Знала, что он ждет меня.

Откуда он узнал, что я здесь буду? Да какая разница. Он преследовал меня. Я знала, что, куда бы я ни пошла, он будет там. Я знала, что он всегда там будет.

Я смотрела, как он непринужденно стучит ногой, потирает колено джинсов. Я стояла, сжав кулаки, а внутри у меня разгорался гнев, такой сильный, что у меня перед глазами поплыли красные пятна, такие красные, как его толстовка. Я кипела, чуть не взрывалась, моя ярость была готова выплеснуться разрушительной волной.

Он не может так со мной поступать!

Я вспомнила слова Дины Фиар. Услышала ее, как будто она стояла у меня за спиной.

— Ты должна снова убить его.

Я уже достала нож из сумки. Уже крепко сжала в кулаке его рукоять. Лезвие ножа все еще было в пятнах крови с того раза.

Я так его и не почистила. Не выбросила его и не спрятала. Я его сохранила… Сохранила, потому что, наверное, знала все это время, что использую его снова.

Мне хотелось закричать. Хотелось выкрикнуть весь мой гнев. Но я сдержалась. Сдержалась, не дыша, мысля уже не как человек. Я сдержала крик и подняла перед собой нож.

Я скользнула на остановку, прежде чем Блэйд успел обернуться, — и пырнула его ножом в спину. Воткнула лезвие посреди красной толстовки, глубоко воткнула и со злостью надавила, вдавливая его еще глубже.

Я резанула вправо. Затем вернула лезвие обратно и резанула влево. Я втыкала его и резала, резала.

Блэйд слабо взмахнул руками. Издал долгий стон боли. Затем наклонился вперед. И свалился.

Тяжело дыша, как собака, громко сипя, я подняла глаза — и начала задыхаться. Меня рвало, и я задыхалась, потому что увидела, что за мной наблюдает Блэйд. Блэйд в своей красной толстовке наблюдал за мной, стоя у фонаря на противоположной стороне улицы.

39

Нож выпал у меня из рук и отскочил на обочину. Холодная ухмылка исказила лицо Блэйда и он показал мне поднятый большой палец.

Из моего горла вырвался тихий стон. Мои колени подкосились. Я схватилась за спинку скамейки, чтобы не упасть.

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Затем, протянув руки через спинку скамьи, я схватила парня за плечи его толстовки и развернула его.

Капюшон свалился, открыв его безжизненное лицо. Широкие темные глаза смотрели на меня пустым взглядом. Рот так и застыл открытым в последнем изумленном крике боли. На лбу спутались кудрявые коричневые волосы. В одном ухе было серебряное кольцо.

Я никогда не видела его прежде.

Боже мой. Боже мой. Я убила незнакомца. Я убила не того парня.