Всадники бурь - Чалкер Джек Лоуренс - Страница 2

• Предыдущая
• 2/63
• Следующая

Есть лишь одна сила, которой боятся даже акхарцы, перед которой вынуждены склониться даже акхарские волшебники, – это Ветры Перемен, которые гораздо могущественнее в Акахларе, чем где бы то ни было, ибо ни один Ветер Перемен, каким бы слабым он ни был, не может достигнуть внешних вселенных, не пролетев сначала над Акахларом.

Бесчисленные столетия народы, которым приходилось платить дань акхарцам и, забывая о собственных интересах, служить своим повелителям, мечтали об освободителе и надеялись на его приход.

Бесчисленные столетия акхарские маги мечтали об абсолютной власти, о том, чтобы повелевать самими Ветрами Перемен, о власти, которая превратила бы их в богов и повелителей вселенных.

Эта повесть о выборе между мечтой о власти и кошмаром ее осуществления, там, далеко, где веют Ветры Перемен…

Над Кудаанскими Пустошами редко собираются тучи. Кажется, эти земли сожжены дотла. Только ржаво-рыжие холмы, голые равнины, ни пятнышка зелени. И внезапно – две бури, одна за другой, всего лишь через несколько дней. Это было неслыханно и предвещало несчастье: спекшаяся почва не впитывала влагу, и мутные ручьи могли того, и гляди превратиться в бурные потоки, угрожая застигнутым врасплох путникам.

Буря была не слишком-то сильна и собралась как бы невзначай, подобно грозам над равнинами в более прохладных местах, где влага, скопившаяся после дождя, только и ждет, чтобы горячее солнце превратило ее в пар. А теперь тучи сгущались, клубились, казалось, они жили собственной жизнью. Внутри них посверкивали электрические искры, в их глубине полыхнули две крохотные молнии, и вот уже тучи, багровые от бушевавших внутри них разрядов, превратились в некое чудовищное подобие развевающегося плаща, который скрывал что-то грозное.

Судог поглотил энергию бури и овладел ею, его горящие глаза обшаривали землю. Теперь дул только слабый ветерок, который не мог ему помешать, а дневная жара томила чуть меньше там, где тучи заслоняли солнце. Судог двигался на запад, пока не отыскал тракт, ведущий к Пустошам; ему приходилось соблюдать осторожность и не слишком приближаться к той границе, где столкновение встречных воздушных потоков могло бы вызвать непредсказуемые, даже фатальные перемены погоды. Пустыня, обычно ровная и безжизненная, была теперь покрыта огромными кроваво-красными цветами. Они свисали с толстых зеленых стеблей, которые после дождя пробились на поверхность. Растения торопились прожить свою короткую жизнь за те немногие дни, а быть может, даже часы, пока не иссохла живительная влага и не наступила снова пора покоя.

Судог пронесся над зарослями к тому месту, где дорога спускалась в глубокий каньон, края которого обрывались непреодолимой крутизной. Разноцветные скалы вздымались вверх, а на дне ущелья царил вечный мрак.

Разбитые фургоны, полуобглоданные, разлагающиеся трупы людей и животных, каменная осыпь кое-где – ливень, который обрушился на эту долину, погубил всех, кто имел несчастье очутиться на его пути.

Судог продолжал свой путь, всматриваясь в страшные следы катастрофы, пока они не исчезли, потом повернул назад и направился к северу, теперь уже держась над самыми Пустошами, где не было дороги и лишь едва заметные тропы виднелись среди пестрого молчаливого запустения.

Петляя, поворачивая, судог летел по следу, пока не оказался над огромной каменной аркой, что возвышалась над пологим склоном. Свежая могила на гребне утеса неподалеку от арки, оплавленные кое-где скалы, мертвые нарги и лошади, остатки сожженных фургонов, несколько трупов, не так сильно разложившихся, как те, в каньоне. Эти люди не утонули: их убили, перестреляли.

Судог снова устремился по следу, но его энергия была на исходе, он не мог переносить сухой воздух и палящий жар пустыни. Сначала он почувствовал слабость, потом начал постепенно таять. Глаза его померкли, он потускнел, сливаясь с тучами, а те уже начали светлеть, превращаясь в облака. Последнее, что он увидел, было едва различимое движение впереди, возможно, лошади и всадники, но разглядеть их он уже не успел. Однако повелителю судога достаточно было и этого.

Пролети судог чуть дальше, он увидел бы очень странных путников: пять всадниц на четырех лошадях и с ними еще нарга – нечто среднее между безгорбым верблюдом и мулом. На нее были навьючены какие-то тюки.

Одна из всадниц из-за чрезмерной полноты казалась старше своих лет, однако ее лицо, обрамленное короткими темными волосами, было совсем юным. Вторая – поразительно красивая девушка, едва ли старше двадцати лет, длинноволосая рыжеватая блондинка с безупречной фигурой. Глаза ее окружал узор из сапфирово-голубых крыльев мотылька, скорее не нарисованный, а вытатуированный. Подобный, но еще более изощренный рисунок покрывал ее грудь.

Третья женщина казалась старше своих спутниц. До крайности худая, очень высокая – ростом выше шести футов, с черными волосами и очень смуглым лицом. Почти все ее тело покрывали красочные замысловатые узоры, которые плавно переходили один в другой, так что, даже обнаженная, женщина казалась как-то диковинно одетой. Она и была почти обнажена, впрочем, как и остальные всадницы.

Кроме этих трех на одной лошади ехали вместе совсем еще девочки. Одна лет двенадцати-тринадцати на вид, худенькая и невзрачная. Другая – лет восьми-девяти – была необыкновенно привлекательна. Обе они выглядели усталыми и мрачными. Судя по их лицам, им пришлось пережить слишком много для столь нежного возраста.

Очевидно, путешественницы пытались соорудить подобие одежды из того, что было у них под рукой. На девочках болтались куски одеял, в которых они проделали неровные дырки для головы, так что получилось нечто вроде накидок для защиты от солнца. Полная женщина соорудила себе подобный наряд из целого одеяла, а девушка-мотылек завязала у шеи короткий кусок ткани вроде плаща. На высокой разрисованной женщине не было ничего, если не считать двух пистолетов в кобурах на кожаном поясе. Толстуха и девушка-мотылек тоже были вооружены пистолетами.

Сзади донесся гром, толстуха остановилась и оглянулась.

– Они ищут нас, – напряженно проговорила она. – Я это чувствую. Нам нужно как можно быстрее убраться подальше отсюда.

Голос у нее был низкий и хрипловатый, он напоминал ломающийся голос подростка. Говорила она на мелодичном языке акхарцев. Девушка-мотылек ответила на английском с американским акцентом:

– Сэм, мы все до смерти устали, а девочки больше всех. Часа через два стемнеет. Мы едва сможем дотащиться до ближайшего источника. Если они нас найдут, то найдут все равно, не важно, сколько мы проедем сегодня. По-моему, лучше поискать безопасное место для ночлега. – Она вздохнула. – Ну и дела… Проводников нет, по большой дороге ехать нельзя, воды – если брать в расчет лошадей – всего на два дня, а вернуться назад к границе мы не можем, потому что там расцвела эта мерзость.

Растения, которые украшали теперь долину, захватывали и высасывали досуха людей и животных, они даже разламывали фургоны в поисках влаги. И чтобы прорасти, водохлебке достаточно было капли воды, которую кто-нибудь на свою беду проливал на землю. Можно было представить, как сейчас их жирные зеленые стебли, покрытые цветами, заполоняли пустыню.

– Хорошо, – сказала Сэм, – мы поищем место для лагеря. А завтра, я думаю, нам надо двигаться на север, пока не отыщем безопасную дорогу назад, к границе. Если мы успеем ее пересечь, то успеем и добраться хоть куда-нибудь, пока им удастся снова нас отыскать.

– Думаешь, те, кто нас ищет, об этом не подумали? – резко спросила высокая женщина с татуировкой. – Возможно, как раз сейчас они посылают своих прислужников патрулировать границы, а потом еще наплодят монстров, чтобы те помешали нам. На границе часто поднимаются бури вроде этой, так что несколько чудовищ они создадут без труда. Если бы твоим врагом была Бодэ (у женщины была странная манера говорить о себе в третьем лице), она постаралась бы задержать тебя на Пустошах, не дала бы выбраться на дорогу, заставила бы бежать, прятаться, метаться, пока у тебя не кончилась бы вода и не погибли бы лошади. А захватить в пустыне пеших и измученных людей – это уже несложно.

• Предыдущая
• 2/63
• Следующая