Черная королева (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 22

– Нас никто не слышит.

– Вас слышу я.

– Эти маленькие шпильки доставляют вам удовольствие?

Я успела забыть эту его манеру слегка растягивать гласные.

В глазах Эллоиссента плясали золотые огоньки. То ли отражение свечей, то ли затаённой злости.

– Мы будем притворяться, что мы всего лишь королева и дипломат и ничего больше?

Он шагнул вперёд и склонился, опуская руки на подлокотники трона, на котором я сидела, заключая меня в кольцо рук, словно в клетку.

Теперь, когда Эллоиссент стоял рядом, стал заметен тонкий шрам, пересекающий правую сторону его лица.

– Я же знаю, ты, как и я, ничего не забыла. И именно поэтому послала ко мне свою дочь, когда испугалась за её жизнь. Ты знала, что я стану драться за неё до последнего.

– Ты прав. Я ничего не забыла. Ни любви, ни ненависти, что питала к тебе, когда была наивной девочкой. Ты одна из ярких страниц моего прошлого. Но давно поставлена точка в главе, которую я не намерена открывать заново. Мне неприятно даже думать о том, что кому-то из вас, вечных игроков и интриганов, может прийти в голову мысль, будто старую карту можно использовать в новой игре.

– О чём ты?

Я посмотрела на него в упор, словно целясь и прошипела:

– Орден Жизни поддерживают денежные фонды, большая часть акций в которых держат члены твоей семьи, милый.

Соскользнула с места, встала вплотную к Эллоиссенту.

Это была не игра во флирт – это был практически приказ отступить, чего он, к сожалению, не сделал.

– Ты приехал и, в который раз, всё полетело в Бездну! Это ведь просто случайность и совпадение – то, что мой муж совсем ненадолго пережил твой приезд, правда?

Увидев, как улыбка раздвинула губы Эллоиссента, я с трудом сдержала желание разорвать его горло голыми руками.

– Вот, наконец-то, теперь я вижу то, что помнил все эти годы.

– Что ты видишь?

– Тебя настоящую. В тебе ещё есть огонь, хоть его и припорошило снегом.

– Огня во мне предостаточно, – заверила я его. – Хватит, чтобы спалить моих врагов. И ещё впрок останется.

Эллоиссент продолжал глядеть на меня всё с тем же выражением лица.

В нём ничего не дрогнуло. Ничего не изменилось.

– Ты угрожаешь мне, Одиффэ?

– Всего лишь предупреждаю, Эл.

– О чём именно? – вежливо уточнил он.

– О том, что, если я увижу в тебе врага, ничто не помешает мне с тобой расправиться. Прошлое меня не остановит. Это не просто слова, Эл, ты знаешь, я слов на ветер не трачу.

– Почему ты говоришь мне всё это?

– Очевидно потому, что я тебе не доверяю, друг мой. А ещё меньше тем, кто стоит за тобой.

– Ты до сих пор так меня и не простила?

Пришёл моё черёд уточнять:

– За что именно?

– За смерть нашего мальчика.

Несколько секунд я в раздумье смотрела на него, потом пожала плечами:

– Что, по-твоему, означает прощение, Эллоиссент? Ведь для каждого оно своё. Для меня простить значит отпустить и не вспоминать более ни хулой, ни похвалой.

Для меня простить значит навсегда уйти, не закрывая за собой дверей: пусть свежий ветер и ледяные дожди вымоют все следы присутствия прощённого.

Я простила тебя. Давно.

– У нас всё могло сложиться иначе. Я не смог вернуться.

– Я знаю. Я не виню тебя за то, что тогда случилось. Это не твоя вина. Судьба не всегда справедлива.

– Ты больше меня не любишь?

– Нет.

И это была правда.

– Но я помню, как много ты для меня значил когда-то. А потому, пожалуйста, выполни мою просьбу: уезжай!

Я вздрогнула, ощутив пальцы Эллоиссент на локтях:

– Не отсылай меня. Тебе понадобятся верные люди. А их у тебя, насколько я понял, не так много.

– Ты уедешь, – отрезала я не терпящим возражения тоном. – Неужели ты думаешь, что я рискну оставить тебя рядом с собой?! Как бы не так! Чтобы Сантрэн и Теи могли следить за каждым моим шагом? Чтобы смели надеяться контролировать меня через тебя? Они так долго вынашивали свой план протянуть загребущие ручонки к такому сладкому пирогу, как Фиар, а теперь сошлись почти все составляющие: Орден Жизни у них в кармане, я стану плясать под твою дудку, сын – под мою, и Фиар сделается ещё одной негласной колонией Эдонии? Этого не будет! По крайней мере, пока я жива.

– Ты можешь мне не верить, если хочешь…

– Я никому не верю.

– Я никогда тебе не наврежу! И я не причастен к смерти твоего мужа!

– Ты знал о заговоре – не мог не знать. Ты мог бы сказать мне, хотя бы намекнуть. Но ты молчал. Ты никогда не навредишь моей жизни – это может быть правдой, хотя и тут бабушка на двое сказал. Но до черта примеров тому, как ты спускал в клозет мои интересы.

– Видимо, ты забыла, как ненавидела Дик*Кар*Стала? Ты сама просила меня от него избавить тебя, помнишь?

– Я просила помочь мне сбежать, а не убивать его. Да и тогда была глупой девчонкой. Я с ним прожила в десять раз дольше, чем знала тебя. А тебя я знала достаточно, чтобы понимать простую истину: может быть ты и не убийца, но ты совершенно точно в заговоре.

В память о том, что когда-то ты был для меня целым миром я не сдам тебя палачам.

Но на твоём месте я бы не мешкала. Как только до Риана дойдёт хотя бы часть правды тебя казнят. И даже я не смогу этому помешать.

Возвращайся в Эдонию, Эллоиссент.

– Одиффэ…

– Прощай.

– Матушка! – кинулась ко мне Анэйро.

Обнимая дочь, я чуть не задохнулась от нежности:

– Моя дорогая, бедная девочка! Как жаль, что нас не было рядом, чтобы разделить с тобой весь ужас страшного горя. Но отныне мы будем вместе. Обещаю. Всё позади.

Уткнувшись мне в плечо, дочка разрыдалась:

– Его больше нет! Они убили его! И даже не говори, что всё будет хорошо, потому что теперь, когда отца нет в живых, ничто как раньше не будет!

– Как раньше, конечно, нет, – погладила я её по голове, укачивая, словно маленькую. – Поплачь, переживи это, а потом – отпусти. Будем учиться жить дальше. Завтрашний день посвятим тому, чтобы отдать дань прошлому, а потом придёт время думать о будущем.

– Вы так легко об этом говорите! Отец так любил вас, а у вас для него даже слезинки для него не нашлось?

Опять этот суровый упрёк. Двуликие знают, заслуженный ли?

Я взяла Анэйро за руку и подвела к дивану, усадив рядом с собой.

– Скажи мне, ты была рядом, когда он умер?

– Нет! – всхлипнула она гневно. – Марайя силой заставила меня покинуть дворец. Отец умирал один. С ним рядом остался только маркиз Виттэр. Ни одного родного человека.

– Ели маркиз был рядом, твой отец не чувствовал себя одиноким, радость моя, поверь мне. Он испустил дух на руках того, кем дорожил большую часть своей жизни.

Анэйро росла при дворе, где безнравственными были даже ставни на окнах, но нашими всеобщими стараниями она об этом не подозревала. До ушей принцессы никто не отважился донести правду о привязанностях и склонностях её отца. А я скорее взошла бы на костёр снова, чем приоткрыла правду об этой, годами длящейся, изматывающей душу, любви на троих.

Я смирилась с присутствием Лэша в моей жизни. Мне казалось, я ко всему привыкла. А оказалось – нет.

Я оставалась при мнении, что, если бы не Лэш, между мной и Дик*Кар*Сталом всё могло быть иначе.

Но в нашем извращённый союзе маркиз Виттэр оставался женой, а я – другом. Как бы не пыталась я обмануть себя, меня это тяготило. В глубине души Дик*Кар*Сталу я этого не прощала.

А может быть, мне было приятнее видеть Сиобряна хоть в чём-то предо мной виноватым? Так я искала оправдание моей нелюбви к нему?

Да и нуждаюсь ли я в оправданиях? Я была верной женой, верным другом, верной союзницей. Я делала всё, что должна была, и, если бы могла приказать сердцу: «Люби!» – приказала бы.

Но сердце и бьётся, и останавливается без нашей воли. Мы властны лишь над своими действиями и они, в итоге, имеют определяющее значение, а не чувства.