Черная королева (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/61
- Следующая
Не знаю, любил ли в глубине души кого-то из нас с Сиобряном Лэш больше, чем просто подателя благ и гаранта своей безопасности. Чужие души потёмки, которые не всегда хочется освещать.
Знаю лишь одно – я могу усомниться в верности Марайи, но не Лэша.
После Сиобряна он был единственным, на чью руку я не побоялась бы опереться в случае опасности.
Дик*Кар*Стал был для меня господином, которого я уважала, почитала и (иногда) боялась.
Будучи молоденькой девочкой, как и большинство молоденьких девочек, я, конечно же, не так представляла себе счастливое супружество.
Хотя что могут знать о браке молоденькие девочки?
Долгое сосуществование рядом, плечом к плечу, бок о бок, исчерпывает любые страсти, уничтожает любые иллюзии, но рано или поздно, спаянные то нежностью, то ненавистью, то пониманием, то ссорами вы словно врастаете друг в друга, становитесь двумя стволами дерева, прорастающего из одного корня и уже почти не мыслите своё существование друг без друга.
Дик*Кар*Сталу в ноябре следующего года исполнится пятьдесят пять.
Я же в свои тридцать шесть выглядела не старше двадцати – пору расцвета женской красоты.
Подобная разница в возрасте не могла пройти бесследно для наших отношений.
Она и сказывалась.
Муж не вызывал во мне никаких желаний, от исполнения супружеского долга я всегда была рада улизнуть.
Сиобрян, нужно отдать ему должное, уважал мои чувства. Он был слишком горд и порядочен, чтобы требовать от меня страсти, которую я не испытывала.
Я была ему за это благодарна.
Женщина во мне спала крепко.
Не только мой муж, но и другие мужчины не вызывали чувственного томления или хотя бы тени желания.
Я была матерью, была королевой, была сильным магом. Мне этого хватало.
А любовь?
Любовь для меня прочно ассоциировалась с блудом, пропитавшим детство, как сироп приторный торт.
Стоило закрыть глаза, как я вновь видела бордель, где выросла.
Предо мной вновь вставала вереница парочек, похожих на червяков, копошившихся в выгребной яме. Их сладострастные стоны были омерзительны.
Любовь – это грязь.
Любовь – это боль.
Ты тянешься к кому-то изо всех сил, а тебя в ответ предают, наказывают и бросают.
Или, того хуже, умирают. И становится некого ненавидеть, некому предъявлять претензии.
Любовь – смерть, пустота, зависимость, унижение.
Любовь – это когда у тебя вырывают сердце и заставляют с этим дышать.
Это то, что тебя обескровливает, ослабляет, уничтожает.
Словом, любовь – это то, чего следует избегать любым путём и любыми средствами.
У меня была репутация холодной, бессердечной женщины – женщины без слабостей.
Единственное пламя, которое я могла зажечь, сжигало. Любой другой огонь был мне не ведом.
Интересно, сумею ли я почувствовать хоть что-то, если увижу Эллоиссента?
Сон пришёл незаметно.
Это был давно знакомый кошмар.
Проходя огонь в брод, заглядывая в глубину Бездны, порою сам себе не отдаешь отчёт в том, что происходит. Но стоит Аду единственный раз отразиться в глазах, след его уже никогда не изгладится. Неважно, как сложится жизнь дальше – ты будешь помнить Бездну.
А Бездна будет помнить тебя.
С того ужасного дня прошло более пятнадцати лет.
Страшные раны в душе успели зарубцеваться. Я собрала себя по частям, научилась жить заново.
И даже не раз и не два радовалась тому, что жива.
В этой новой жизни у меня было всё: власть, богатство, сила, любимые люди.
Но ночами кошмар возвращался.
Всё повторялось.
Снова и снова, раз за разом приводя меня в отчаяние.
Я неслась по притихшему ночному городу. Сгорая от нетерпения, горячила рысака – быстрее, быстрее!
Вослед за мной скакали всадники в золотых плащах – личная охрана королевы Фиара.
Рука в железной перчатке с такой силой ударяет в монастырские ворота, что те содрогаются под напором, а потом услужливо распахиваются.
Кортеж вихрем проносится внутрь.
Через мгновение я стою перед настоятельницей, взирающей на меня с суеверным ужасом.
– Помните меня, маэра?
– Вы, сударыня? – блеющим, как у овцы, голосом, тянет она.
– Меньше полугода назад я оставила вам ребёнка.
– Вы… ваше величество…
– Я хочу видеть его. Немедленно.
– Но, ваше величество… ребёнка нет!
Какое-то время я молча смотрю на мать-настоятельницу, пытаясь осознать услышанное.
Но правда настолько ужасна!
Я не готова принять её.
– Как это – нет? Что вы говорите?!
– Мальчика… мальчика забрали, ваша милость.
– Кто? Кто посмел? Кто забрал?!
– Мужчина.
– Какой мужчина?!
Хватаю её за грудки, сгорая от желания разорвать на части.
– Какой мужчина, ты, старая глупая сука?! Я велела тебе охранять младенца, как зеницу ока! Смотри на меня! Отвечай!!!
От нехватки воздуха у монашки закатились глаза, и я вынуждена убрать руки, так как её обморок в мои планы не входил.
– Что за мужчина? Кто он?
– Не знаю, ваше величество. Клянусь, не знаю! Он не представился.
– Не представился?! Он не представился, а даже если тысячу раз назвал своё имя, зачем ты отдала ему ребёнка, дура?!
– Он не спрашивал моего разрешения. Он просто…
Со всего маха я закатила женщине оплеуху.
Ударила снова и снова, в кровь разбивая ей лицо, но не испытывая при этом ни малейшего облегчения.
Я вновь потеряла моего сына. Моего мальчика.
Я не имела ни малейшего представления, что делать и как приступить к поискам.
– Я велела тебе следить за ребёнком! Я предупреждала, что ты ответишь, если с ребёнком что-то случится?! Я предупреждала тебя!
Я вынырнула из сна, не желая вновь это видеть.
Моему отчаянию тогда не было предела, не было конца.
Всё оказалось напрасным!
Всё!
Чтобы заполучить Лейриана я согласилась на все требования Сиобряна: стала его преданной рабой, наложницей, матерью его детей.
Но я пришла слишком поздно.
Где бы не был мой сын, мои руки оказались слишком короткими – я не могла его достать.
Приступы ярости в то время я почти не контролировала, да и не хотела этого делать.
Кончина матери-настоятельницы была мучительной и, теперь я понимаю, вряд ли заслуженной.
Но тогда мне было все равно.
Я выплескивала свою ненависть на всех, до кого только могла дотянуться.
Я никого не любила.
Я ничего не боялась.
Умереть казалось легче, чем жить.
Охрана вернула меня во дворец в почти невменяемом состоянии.
Сиобряну пришлось заметать следы.
Наши отношения с Орденом и так оставляли желать лучшего, а тут ещё моя выходка – я спалила к чертовой матери целый монастырь.
Я не боялась наказания – я почти жаждала его. Ведь это по собственной вине я потеряла моего ребёнка.
Все решения, что казались такими разумными на момент их принятия теперь виделись малодушным желанием избежать ответственности.
Я сломалась. Сломалась, даже не понимая этого.
Цеплялась за ярость – единственное, что ещё хоть как-то держало на плаву.
Не знаю, что стало бы со мной, если бы не муж.
У Сиобряна хватило терпения и разума вернуть меня, даря надежду.
Государь говорил о том, что кем бы ни был человек, забравший Лейриана, мы найдём его. Человек на земле не птица в воздухе – люди оставляют следы.
Мы оба сходились во мнении, что к похищению причастны Чеаррэ.
Но вскоре эмиссары Сиобряна донесли, что Эллоиссент не покидал пределов Эдонии.
Это не слишком меня убедило. Ведь похитителем мог оказаться кто-то из родственников или наёмников?
Мы продолжали искать в этом направлении, копали со рвением, но безрезультатно.
Отчаявшись, я написала Эллоиссенту напрямую, задав терзающий вопрос.
И получила удручающий ответ:
«Очень жаль. Это не я».
Ни одной ниточки найти так и не удалось ни шпионам, ни магам, ни агентам сыска.
Ровно через год, с ювелирной точностью, день в день с моим первенцем, родились близнецы – принц и принцесса Фиара.
- Предыдущая
- 3/61
- Следующая