Тот, кто убил лань - Лакербай Михаил Александрович - Страница 22

Остроумный Чачв Чагу.

Перевод С. Трегуба

Люди говорят, что скупого, как и горбатого, только могила исправит. Но остроумный Чачв Чагу так пристыдил скупую вдову Хьфафу, что она если и не изменилась, то все же надолго запомнила его.

Чачв Чагу пришел однажды к Хьфафе, и та угостила его самым что ни на есть скромным обедом — мамалыгой с фасолью. В это время на пороге ее пацхи закудахтал большой, жирный петух.

Хозяйка прогнала петуха и при этом добавила:

— Если бы ты был зарезан и зажарен, то доставил бы удовольствие моему гостю.

Чачв Чагу не полез в карман за словом. Он сказал в тон Хьфафе:

— Когда я шел к тебе, видел в кооперативе чудесные шелковые шали. Если бы хоть одну из них на тебя накинуть, ты стала бы куда красивее, нежели была до замужества.

Хьфаф вспыхнула и прикусила язык.

Находчивая Заза.

Перевод С. Трегуба

Заза — нареченная невеста Мамсыра — отказалась выйти за него замуж. Это вызвало в селе неприятные для жениха толки. Родственники Мамсыра явились вместе с женихом к братьям Зазы и с угрозами стали требовать невесту. Братья растерялись: что делать?

Но сестра выручила их.

— Я объясню вам причину моего отказа, — успокоила она пришедших. И с усмешкой обратилась к Мамсыру: — Слово, данное тебе, я выполню в том случае, если ты тоже выполнишь свои обещания. Мне известно, что ты обещал уже девяти девушкам жениться на них и ни на одной не женился. Так вот, сперва женись девять раз, а потом уже приходи ко мне.

Заза гордо подняла голову и вышла.

Что было делать пристыженному Мамсыру?! Он будто в рот воды набрал.

Все разошлись по домам, хваля находчивую Зазу и смеясь над опростоволосившимся Мамсыром.

Эдги-Джук.

Перевод С. Трегуба

..Одного из множества слуг князя Таташа звали Эдги-Джук. Джук — по-абхазски горб. Эдги-Джук был действительно горбатым.

Князь Таташ послал его как-то в соседнее село к другу своему Чичину, пригласить того на званый обед.

Чичин сидел в кругу гостей и пировал, когда ему сообщили, что от Таташа пришел человек. Он приказал позвать его. Эдги передал приглашение князя Таташа.

— Что-о-о-о? — заорал вдруг Чичин, увидев горбуна — Князь Таташ не нашел лучших слуг послать ко мне?

— Лучших он послал к лучшим, а к тебе послал меня, — ответил Эдги.

Обед у скупых.

Перевод С. Трегуба

Скупы были хозяева. Долго разговаривали они с гостем за пустым столом.

— Ты бы хоть мамалыгу сварила и подала к столу. Гость небось проголодался, — сказал жене хозяин.

— Мамалыгу считай уже поданной. Ты лучше поставь бутылку вина на стол, — ответила жена.

— Вино считай уже поставленным, — ответил муж.

— Ну, а что касается меня, — сказал им обоим гость, — то считайте, что я уже и поел и попил.

Умолкнувший дрозд.

Перевод С. Трегуба

Лесных птиц беспокоило молчание дрозда; всегда веселый, поющий, он вдруг загрустил и умолк. Птицы окружили его:

— Что с тобой стало? Ты ведь знал так много песен, так звонко пел их и доставлял нам такую радость! Спой снова что-нибудь!

Дрозд с грустью ответил:

— С тех пор как ястреб, кружась надо мной, коснулся моей головы, я позабыл все свои песни, кроме одной — песни страха. Ее ли петь вам?! Пусть никто никогда ее не услышит!

Коза и волк.

Перевод С. Трегуба

Трепещущая от страха коза спасалась от волка. Наконец-то она очутилась на таком выступе скалы, куда волк не мог забраться. Ринулся было волк, но напрасно. Не достать ему козы. Сел он на задние лапы, завыл от злости и стал смотреть на козу жадными глазами.

Почувствовав себя в безопасности, коза перевела дух и принялась ругать волка:

— Подлец ты! Вор и разбойник! Презираю я тебя. Ух, с каким бы удовольствием растерзала я тебя, да не хочется спускаться со скалы. Негодяй ты мерзкий!

— Глупая ты, безмозглая коза, — ответил ей волк. — Понимает ли твоя пустая башка, что все эти дерзкие слова принадлежат не тебе, а тому месту, на котором ты сейчас находишься. Будь ты здесь, рядом со мной, ты бы не о том блеяла.

Хаса.

Перевод С. Трегуба

Если у стариков абхазов завязывается беседа о лошадях, то остановить ее трудно. Так было и в этот вечер.

Говорили о лошадях прославленных пород, отличившихся на скачках или джигитовке. Когда речь зашла о повадках наиболее полюбившихся скакунов, стодесятилетний Шармат Арслан сказал:

— Да, бывает так, что человек проживет долгую жизнь, а умрет, и нечего о нем вспомнить. А другой погостит на земле недолго, но рассказы о нем передаются из уст в уста. — Он помолчал и добавил: — Я знал коня, которого можно назвать конем-героем.

— Не Хаса ли ты вспомнил, Арслан? — спросил один из стариков.

Все оживились:

— О! Хаса!.. Расскажи, Арслан! Ведь мы только слышали о нем, а ты, вероятно, видел его своими глазами.

— Да, видел, — не без гордости ответил Шармат Арслан, и глаза его загорелись. — Вот это был конь! Никогда не встречал я такой длинной, густой, отливающей золотом гривы и такой красивой головы на высокой, гибкой шее. Его маленькие прозрачные уши всегда трепетали, широкая, мощная грудь вздымалась, а пышный и блестящий хвост походил на сноп золотых лучей. А ноги! Крепкие, стройные, они были так тонки внизу, что, казалось, им пришлись бы впору браслеты с женской руки. Стоило только взглянуть на них, чтобы понять, что конь этот легок и быстр, как вихрь. Он и был таким, клянусь вам... Никогда не забыть мне его глаз, сверкавших, как два маленьких солнца... Это был не простой конь, а сам арашь [1].

— Готов поспорить: он был из породы "апшдза"! — воскликнул старый Лагустан.

Шармат Арслан, нахмурясь, покачал головой:

— Ты ошибся, Лагустан. В те годы эта порода у нас уже перевелась. Из всех коней "апшдза" на абхазской земле остался в то время только один, но о нем речь впереди, а всех остальных вывезли, к нашему горю, захватчики-турки. Нет, Хаса не из породы "апшдза". Его хозяином был крестьянин Смыр Шахан из села Гурзаул. Этого коня еще жеребенком привез в подарок из Аджамстана [2] его зять перс Яхья, богатый купец, у которого был свой дом в Сухуми. Говорят, он очень уважал своего тестя и знал, что хороший конь для Смыр Шахана дороже всего на свете. Смыр Шахан сам вырастил любимца, лелеял его, как родного сына.

Кто помнит те времена, как я, тот знает, что Хаса двенадцать лет подряд брал первые призы на ежегодных скачках. Многие пробовали состязаться с Хаса. Бывали у нас прославленные кони из Джигетии, Черкесии, Карачая, Кабарды и из Одиши. Но ни один из них не одолел в беге Хаса, потому что — говорю я вам — он был как вихрь, а разве можно обогнать вихрь?!

А потом Хаса постарел, и Смыр Шахан, оберегая его честь, посылал все реже коня на состязания. Только Хаса продолжал еще пять лет держать первое место: ни один конь не мог победить его. На шестом году у Хаса появился достойный соперник — молодой конь "апшдза". Из всей чистокровной породы "апшдза" лишь один и уцелел в Абхазии. Как это случилось? А вот как. Когда злодеи-князья обрекли наш народ на махаджирство, одна кобылка забежала случайно в горы, в пещеру, заблудилась и осталась на родной земле. А вскоре родился от нее резвый красавец жеребец.

Ему едва исполнилось три года, когда на скачках в Сухуми он оставил позади себя всех коней. Те, кто слышал об этой победе, не верили своим ушам: неизвестный до сир пор молодой конь закончил скачку на полминуты раньше, чем удавалось непобедимому Хаса. И с этого дня уже не Хаса, а молодой скакун из Гумста стал любимцем и гордостью всех абхазов.

Шармат Арслан задумался.

— Но кони добрее, чем люди, — продолжал он затем, — они не мстят тому, кто одержал над ними благородную победу. И случай с Хаса подтвердил это. Когда Смыр Шахан, пожелав скрасить своему пострадавшему другу тягостные дни, взял его как-то с собой на скачки и подвел к скакуну, одержавшему в тот день новую победу, — грустные глаза Хаса заблестели, и он ласково заржал, как бы приветствуя молодого коня...