С небом наперегонки (СИ) - Пересичанский Юрий Михайлович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/12
- Следующая
Пускай я белою вороною мечусь,
О юный свет, нетленный и любимый,
К тебе, прибежище надежд моих, вернусь.
Закат и ночь - предвестники рассвета,
Сквозь темень, словно сквозь чащобу, напролом,
Наветов по лицу пусть хлещут ветви,
Пусть хлещет кровь стиха, чтоб звезды пробрало!
ЧУДО ТЫСЯЧА
ПЕРВОЙ НОЧИ
Под паранджой пустынных миражей
в круженье толи гурий, толь барханов
виденьем волн неведомых морей
манят чудес небесных караваны.
Возносится сказитель птицей Рух,
вплетая упования Синдбада
в загадочную вязь - полет - восторг? - испуг? -
оазис сна средь зноя прозябанья.
Велик Аллах, пославший беднякам,
прозреньем опечаленного, принца, -
скорбящих утешающий, Аллах
в поденщики послал калифа сына.
Поэта низвергай и возноси,
божественное откровение касыды,
сошедшей к нам в одеждах простоты
премудростью Гаруна аль Рашида.
Спустивший до последнего гроша
наследство, лет отцовских расточитель,
смирись, в хуле повинные уста
к Аллаху обрати молитвой чистой.
Кристалл невинных глаз Али-Бабы! -
и всем невинным, чистым сердцем зримо:
злодейством скрыта благодать скалы,
бессилен пред мечтой запор Сим Сима!
ЗАУПОКОЙНАЯ
АРТЮРУ РЕМБО
1. Что виделось...
Когда, влеком теченьем торных троп Европы,
в даль вдохновенья ты хмельного уплывал,
о Франции, в груди храня ее некрополь,
оглядываясь, ты тогда уж тосковал?
Соль слез, обиды горечь, бред опал бессонных
за буйство приняв беспредельности морской,
парит Поэт, как с якоря, с печали сорван,
в Поэме океана пьяным кораблем.
Как для детей плоть яблок терпко-кислых, сладок
изгнанья дикий мед отверженцу тоски
академически содеянного лада,
хронометрами зарифмованных витийств.
Столичное ученейшее твердолобье !
О хладость аксиом, как о подножья скал,
божественных наитий штормовые волны
утопленник грамматик лишь не разбивал.
Свободный, весь в мечтах, надеждами одетый! -
кто б в этом чуде юности узнал,
как из глубин, в наживе тонущего, века
погибшего Поэта остов выплывал:
белей Офелии из чернокнижья Африк,
предсмертье торопя хладеющим челом,
чужбин, опал, болезней, голода избранник,
столиц, страниц, паркетов, сытости изгой,
безвременью заложник вечности предъявлен -
эпохе, святостью признавшей только плоть,
мощей окостеневших этих оправданье
зачем? - не поперхнется, не подавится, сожрет!..
Гурманствующей публике бывает пресен,
пикантной пряностью разврата подслащен,
бульварный корм кровосмешенья муз и прессы, -
голодной гибелью Поэта приперчен,
тогда желудка рейтинг, аппетита идол,
адюльтера интимней, фаллосом растет,
и говорят, от этого растет либидо -
не зря в приправе тлен Поэта истолчен!
А впрочем, пусть его - пускай себе растет...
2. ... и чем дышалось.
Наливом наивности, шалостью детской,
ручонки раскинув шагов с десяти -
лови амфибрахия звонкое действо!..
Откройтесь - свежайшие брызги души
не жалят, все буйства, неистовства все хороши,
пока не смешны подоплекой монетной -
о верность руки робингудовой мести,
стрелою в стрелу рифм разящая меткость ,
любви тетиву теребить лишь спеши!..
О ритма отмашка, остер наконечник,
пожертвуют фразам отточенность карандаши -
в молве так сгорают предвестий кометы,
на миг озаряя невинность глуши
рассветом
неясных
знамений
примет... -
Меж грядок спаржи,
как меж строф рядами,
Ты, мальчик непослушный,
так мечтал
Слов солнце
между нами расточать,
Из-под родного крова убегая?..
Нательным крестиком
хранима,
судьбы стезя
Змеей свернулась,
грудь изныла,
и выть нельзя...
А только петь!
А только петь?..
Когда до самых жгучих облаков унынья
хулы самум (уж жизни остов занесен), -
о нет, я не прошу прошенья, я невинен! -
и каждый возглас, каждый вздох, и каждый стон
песком злорадного ехидства занесен:
плети стихов (мы - зависти и сплетен) паутину...
Завидую, глас вопиющего в пустыне! -
слепой надрывности пророческой твоей
в ответ сочувственные блики миражей
хоть мельком
среди зноя
родниково стынут!..
На высшей ноте неприкаянности волчьей
я, вдохновенья полнолуньем вознесен,
в стяжательства разменно-мутном средоточье,
в подмигиваньях блеска золотых тельцов,
Парнасской лихорадки ритмом прокаженный,
со своевольной калатушкой диких рифм -
к цифири не сведенной речи лепрозорий -
о нет, о нет, я не прошу меня любить! -
вне прибыли, вне времени, вне территорий,
кем мнюсь тебе, в ознобе насыщенья век:
- Ату!
Ату его!
Ату! - Поэт!
- О нет!
Я не прошу
меня любить...
Совсем уж вне богемного плеча Монмартра,
взашей пинками и ляганьями канкана
в пустыню вытолкан, в объятия тамтама:
- Ату!
Ату его!
Ату! - Поэт!
- О нет!
Я не унизился
до просьбы
о пощаде...
СНЫ
Когда сегодня утром
- Предыдущая
- 11/12
- Следующая