Тотальность иллюзии (СИ) - Борзых Станислав Владимирович - Страница 21

Представьте себе, что вы идёте по улице. Мимо вас шагают другие люди со своими заботами и переживаниями. По проезжей части проносятся автомобили. На столбах, вывесках и растяжках призывает к покупкам реклама. Огромное количество символов подсказывает, как себя вести. Это обычный городской пейзаж. Как правило, мы упускаем из виду, что картина, нарисованная мной, и вообще любого автора, будет неполной. Скажем, я не упомянул неровности асфальта или ливневую систему, и много чего ещё. На самом деле мы видим далеко не всё, на что смотрим.

Это может показаться несколько странным. Да, обычно человек понимает, что в его поле зрения попадаёт далеко не всё из того, что его окружает. В конце концов, это устройство нашего организма. Бинокулярность предопределяет кругозор. Но хуже то, что даже те вещи и явления, которые оказываются перед нашими глазами, нередко просто не видимы. Можно, конечно, возразить, что уж наш мозг-то замечает всё, но это всё не доходит до уровня сознания. И это верно. Но почему это так?

В моём описании города отсутствует качество дорожного покрытия. Вообще люди редко смотрят себе под ноги в урбанизированном пространстве. Это ни к чему. Но, например, на природе это важно, и потому мы будем внимательнее относиться к земле под нашими ногами. Ответ здесь очевиден. С большой долей вероятности асфальт, по крайней мере, должен быть ровным, а оттого нет смысла следить за его соответствием некоторому удобному для нас стандарту. Почва, напротив, непредсказуема, и, значит, обязывает нас быть бдительными. Но это только первое приближение к ответу. Чему нас, собственно, учат в данном отношении?

Сугубо физиологически люди устроены так, чтобы по возможности большее количество процессов оставалось вне сферы сознания, что позволило бы сосредоточить своё внимание на более насущных или кажущихся таковыми задачах. Все мы в детстве приложили немало усилий и стараний ради того, чтобы научиться ходить. Будучи взрослыми, мы, наоборот, редко замечаем, как это делаем. Несмотря на колоссальную сложность подобных движений, они, тем не менее, были автоматизированы и вытеснены на периферию нарочного управления. Мозг сам, образно выражаясь, «шагает», а мы в это время посвящаем себя иным проблемам.

Понятно, что невнимательность в данном случае не означает игнорирования. Если бы наш мозг «забыл», как надо ходить, мы бы просто упали, и это заставило бы нас управлять процессом сознательно. По сути, многие вещи и явления оказываются не незамеченными, но недооценёнными. Какой прок в том, чтобы регулировать, скажем, угол наклона стопы, если и автоматически у нас всё неплохо получается? С другой стороны, цветные воздушные шарики, зацепившиеся за ветви дерева, интересны тем, что выбиваются из привычного окружения или банально противоречат тому, что мы от последнего ожидаем, тем самым попадая в наше поле зрения.

Поэтому частичным ответом на вопрос о том, что мы видим, является следующий. Мы смотрим на то, что представляется важным. Если бы шарики присутствовали на деревьях повсюду, то они не вызывали бы никакого интереса и, наоборот, их исчезновение было бы удивительным. В зависимости от окружения и от ожиданий по его поводу, человек наблюдает одно, но игнорирует другое, точнее, распределяет вещи и явления между сознанием и теми областями, которые выполняют автоматическую работу.

Впрочем, заявление о том, что важно, а что – нет, не слишком убедительно. Проблема состоит в том, что не совсем понятно, каковы критерии оценки. Так одни люди обратят внимание на шарики, а другие не заметят их. И именно тут вступает в дело процесс обучения. В широком смысле оно сводится к тому, как человек станет действовать в тех или иных обстоятельствах, конкретнее – что попадёт в его поле зрения.

Ясно, что критерии придумываем не мы сами. Они не берутся с потолка, равно как и не изобретаются произвольно. Разумеется, с течением времени и по ходу социализации, которая не прекращается ни на мгновение, оценки могут меняться, однако само их существование во многом заслуга не лично человека, но его окружения.

Например, мало кому, по крайней мере, в России нравится запах протухших яиц. Обычно соответствующий душок свидетельствует о том, что нечто пропало, и это, как нас учат, не очень хорошо. Однако существуют кухни, где подобное амбре просто фон, ничего не значащий и ни к чему не ведущий. И в том, и в другом случае наблюдается одно и то же явление. Но в первой ситуации оно рассматривается, тогда как во второй – игнорируется.

Понятно, что у всех людей воспитание разное. Конечно, имеются общие черты и подходы, но всё-таки опыт каждого уникален. Даже если в культуре запах протухших яиц – это элемент, на который стоит обратить внимание, но личные переживания не связывают с ним ничего экстраординарного, то он окажется незамеченным. Этим можно объяснить своеобразие всякого человека. Тем не менее, существенно другое.

Общество не заинтересовано в том, чтобы каждый думал об окружении так, как ему только заблагорассудится. При подобном раскладе возник бы хаос и сделал бы невозможным координацию разнонаправленных воль. Поэтому социум изобретает критерии того, что достойно внимания, а что – нет. Протухшие яйца в России ассоциируются с негативным опытом разложения, которое грозит отравлением, а в пределе – даже смертью, в связи с чем их стоит заметить. Неровности на асфальте – проблема маленькая, а, следовательно, не нуждающаяся в усиленной концентрации. Хотя вынужден отметить, что это далеко не всегда так.

Таким образом, критерии изобретаются не по отношению к выгоде индивида, но в связи с прибылью коллектива. Например, чистота ботинок – существенный фактор во взаимодействии между полами, хотя как наведение лоска, так и взгляд на обувь и их оценка требуют усилий, не приносящих непосредственную пользу тем, кто занят их тратой, однако улучшающих общий климат в группе вследствие присутствия самой системы предпочтений.

В этом смысле то, на что человек обращает внимание, нужно не столько ему самому, сколько окружающим, и даже больше – оно необходимо ради сохранения порядка. Разумеется, могут случаться сбои, которые в пределе ведут к тому, что выученные нами паттерны оказываются бездейственными и неэффективными, что усложняет как наше собственное бытие, так и взаимоотношения с другими. Конечно, подобное не должно случаться, а, значит, коллектив нуждается в том, чтобы навязать нам определённый взгляд на вещи. Последнее может выражаться следующим образом.

Во-первых, мы замечаем то, что с очевидностью выбивается из общего порядка. Как животные мы кровно заинтересованы в том, чтобы видеть опасности и выгодные приобретения, в качестве которых, в частности, могут выступать новые знания. Если игнорировать и то, и другое, это грозит либо потерями непосредственными, либо упущенными, чего, естественно, допускать нельзя. То же самое касается и культурных дисбалансов. Быть, например, в шортах на балу – явная оказия.

Во-вторых, мы видим изменения. Разумеется, не всякие, но тем не менее. Память играет колоссальную роль в том, как мы взаимодействуем с миром. Если в вашей голове хранится одна картина, а на деле вы наблюдаете другую, то это стоит того, чтобы попасть в ваше поле зрения. Кроме того подобный подход позволяет прослеживать динамику, а не только статику, что увеличивает общие шансы на выживание и на успешное преодоление препятствий и преград.

В-третьих, как это ни странно, но мы нередко наблюдаем то, что привыкли видеть. Так, существует понятие фантомной боли, т.е. таких неприятных переживаний, которые предшествовали потери, например, руки. Данная конечность в последние мгновения своей жизни испытывала соответствующие ощущения, которые сохранились с тем, чтобы продолжаться и после ампутации. На более общем уровне, скажем, супруги продолжают рассматривать друг друга такими, какими они были до брака, несмотря на очевидные изменения.

В-четвёртых, и это является антитезой предыдущему замечанию. Очень часть мы многого не видим. Наблюдаемая часть или, лучше сказать, картина реальности не полна. Мы приучаемся к тому, чтобы огромное количество вещей не попадало в поле нашего зрения, и кроме того игнорируем целые кластеры действительности. Если что-то и оказывается в данных зонах, то оно остаётся для нас по-прежнему несуществующим. Из всего многообразия мира мы выделяем то, что, как нам представляется, важно, соответственно, упуская колоссальное число деталей. В конце концов, какая нам разница, если, скажем, мы не зафиксировали, пусть и большой кусок, если последствия не критичны?