История одиночества - Бойн Джон - Страница 3

– Кетчупа.

– Кетчуп закончился.

– Ладно, коричневый соус вполне сойдет. Я уж забыл, когда последний раз его пробовал. Помнишь, отец все подряд ел с ним? Даже лосося.

– Лосося? – Ханна подала мне тарелку с двумя аппетитными бутербродами. – Разве лосось когда-нибудь успевал вырасти?

– Изредка случалось.

– Такого не припомню. – Сестра уселась в кресло и взглянула на меня: – Ну как бутерброды?

– Что надо.

– Надо было накормить тебя ужином.

– Пустяки.

– Не знаю, что у меня с головой.

– Не переживай. – Я попробовал сменить тему: – Что у вас было на ужин?

– Курица с вареной картошкой. Вернее, пюре. Кристиан любит пюре.

– Джонас, – поправил я.

– Что – Джонас?

– Ты сказала – Кристиан.

Ханна растерянно покачала головой, словно не вполне меня поняв. Я хотел объяснить, но тут наверху скрипнула дверь и на лестнице раздались тяжелые медленные шаги. Через секунду появился Джонас; он мне кивнул, улыбнувшись застенчиво, но радушно. Не мешало бы ему постричься, подумал я, грех скрывать такие красивые скулы под отросшими патлами.

– Как поживаете, дядя Одран? – спросил Джонас.

– Спасибо, хорошо. По-моему, с нашей последней встречи ты еще больше вымахал.

– Растет без удержу, – сказала Ханна.

– Ну разве что чуть-чуть, – возразил Джонас.

– А что это за прическа? – Я старался говорить дружески. – Сейчас так модно?

Джонас пожал плечами:

– Не знаю.

– Ему надо срочно постричься. – Ханна развернулась в кресле: – Почему не сходишь в парикмахерскую, сынок?

– Схожу, если дашь три с полтиной. У меня ни гроша.

– Отстань. – Ханна вернулась в прежнюю позицию. – Мне и без того хлопот хватает. Вот я тебе расскажу, Одран. Собери мозги, говорит мне миссис Бирн, а не то… Кто бы говорил, я-то на этой работе на восемь лет дольше ее.

– Да, ты рассказывала. – Я доел бутерброд и принялся за второй. – Посидишь с нами, Джонас?

Он покачал головой и прошел в кухню:

– Я просто хотел попить.

– Как учеба?

– Хорошо. – Джонас заглянул в холодильник и недовольно сморщился.

– Вечно уткнется в книгу, – сказала Ханна. – Такие мозги надо на что-то тратить.

– Ты уже решил, кем хочешь стать? – спросил я.

Племянник что-то пробурчал, но я не расслышал. Наверное, какую-нибудь дерзость.

– Этот парень будет, кем захочет. – Ханна не отрывала глаз от Джорджа У. Буша, произносившего инаугурационную речь.

– Я точно не знаю. – Джонас вернулся в гостиную и скользнул взглядом по телевизору. – Филологическое образование ни к чему не готовит, но как раз филология меня интересует.

– По моим стопам не пойдешь, нет? – спросил я.

Джонас потряс головой и, слегка покраснев, незло рассмеялся:

– Вряд ли, дядя Одран. Уж извините.

– Еще неизвестно, как у тебя все сложится, – сказала Ханна. – А вот дядя твой сотворил себе благородную жизнь.

– Я знаю, – ответил Джонас. – Я не хотел…

– Я просто пошутил, – пресек я извинения. – Тебе всего шестнадцать. Наверное, в наше время всякий шестнадцатилетний юноша, выбравший мое поприще, напрашивается, чтобы друзья его съели живьем.

Джонас посмотрел мне в глаза:

– Вовсе не поэтому.

– Ты знаешь, что в газете напечатали его статью? – спросила Ханна.

– Ну, мам! – Джонас бочком двинулся к двери.

– Что-что? – удивился я.

– Статью, – повторила сестра. – В «Санди трибьюн».

– Вот как? – нахмурился я. – И на какую тему?

– Да это не статья. – Джонас залился румянцем. – Рассказ. В общем, чепуха.

– Что значит – чепуха? – вытаращилась Ханна. – В кои-то веки наше имя появилось в газете.

– Значит, рассказ? – Я отставил тарелку и повернулся к племяннику: – Литературное произведение?

Джонас кивнул, избегая моего взгляда.

– И когда напечатали?

– Пару недель назад.

– Что ж ты не позвонил? Я бы хотел прочесть. Все равно молодец. Стало быть, рассказ. Та к ты этим хочешь заниматься? Писательством?

Джонас пожал плечами; казалось, он смешался не меньше, чем от моей необдуманной реплики на поминках. Чтобы еще больше его не смущать, я отвернулся к телевизору.

– Ну что ж, удачи, – сказал я. – Это великая цель.

Джонас вышел из комнаты, а я усмехнулся и взглянул на сестру, углубившуюся в программу передач.

– Надо же, писатель.

Ответ меня слегка озадачил:

– От Брау-Хед до Банбас-Краун[4] пешком далеко. – Потом сестра отложила журнал и уставилась на меня, словно впервые видела. – Ты так и не рассказал, что случилось с мистером Флинном.

– С кем? – Я порылся в памяти, но не отыскал в ней никаких Флиннов.

Ханна тряхнула головой – мол, неважно – и прошла в кухню, оставив меня в недоумении.

– Я заварю чай, – сказала она. – Выпьешь чайку?

– Выпью.

Когда Ханна появилась с двумя чашками кофе, я промолчал. Видно, сестра о чем-то задумалась; выглядела она рассеянной.

– Все хорошо, Ханна? – спросил я. – Ты на себя не похожа. Тебя что-то беспокоит?

Сестра помолчала, затем подалась вперед и прошептала:

– Я не хотела говорить, но раз ты сам начал… только между нами… по-моему, Кристиан нездоров. Его мучают головные боли. Но разве он пойдет к врачу? Поговори с ним, меня он не слушает.

Я просто онемел. О чем это она?

– Кристиан? – выговорил я наконец. – Но ведь он умер.

Ханна посмотрела на меня, словно я хлестнул ее по лицу:

– А то я не знаю. Я же его хоронила. Зачем ты напоминаешь?

Я растерялся. Может, я недослышал? Я тряхнул головой. Ладно, бог с ним. Я выпил кофе. В девять часов начался обзор новостей, я посмотрел, как Билл с Хиллари, попрощавшись с нацией, садятся в вертолет, и сказал, что и мне, пожалуй, пора.

– Надолго не пропадай. – Ханна не встала и вообще не сделала попытки меня проводить. – В следующий раз накормлю тебя обещанным ужином.

Я кивнул и безропотно вышел в прихожую, затворив дверь гостиной. Когда я натягивал пальто, на площадке второго этажа появился босой Джонас.

– Уходите, дядя Одран?

– Да, Джонас. Надо бы нам беседовать почаще.

Он кивнул и, медленно спустившись по лестнице, протянул мне свернутую газету.

– Вот, если хотите, – сказал Джонас, глядя в сторону. – Это мой рассказ. В «Трибьюн».

– Замечательно. – Меня тронуло его желание дать мне газету. – Вечером прочту и верну.

– Не надо. Я купил десять экземпляров.

Я улыбнулся и спрятал газету в карман.

– Я бы сам купил, если б знал.

Джонас переминался, нервно поглядывая на дверь гостиной.

– У тебя все в порядке? – спросил я.

– Да.

– Похоже, тебя что-то беспокоит.

Джонас шумно засопел.

– Я хотел кое о чем вас спросить, – сказал он, избегая моего взгляда.

– Ну спрашивай.

– Насчет мамы.

– А что такое?

Джонас сглотнул и наконец посмотрел мне в глаза:

– По-вашему, все в порядке?

– С мамой?

– Да.

– Она выглядит немного усталой. – Я взялся за щеколду. – Может, ей нужно хорошенько выспаться. Это, наверное, никому не помешает.

– Погодите. – Джонас придержал дверь. – Она заговаривается и все забывает. Не помнит, что папа умер.

– Годы берут свое. – Я распахнул дверь, прежде чем он успел мне помешать. – Нас всех это ждет. И тебя тоже, но еще не скоро, так что не волнуйся. Холодно-то как, а? – Я вышел за порог. – Иди, а то простудишься.

– Дядя Одран…

Не дав ему договорить, я зашагал прочь. Джонас посмотрел мне вслед и закрыл дверь. Кольнуло виной, но я не мог ничего с собой поделать. Хотелось домой. Я подошел к машине и тут услышал стук по стеклу. Я оглянулся – Ханна раздернула тюлевые шторы и что-то крикнула.

– Что? – Я приложил руку к уху. Сестра поманила меня ближе.

– Где мое остальное? – выкрикнула она и, расхохотавшись, задернула шторы.

Я уже понял, что с Ханной неладно и грядет нечто, от чего все мы еще хлебнем горя, однако эгоистически отбросил эту мысль. Через неделю позвоню, решил я. Приглашу сестру в кафе «У Бьюли» на Графтон-стрит. Угощу яичницей, пирожным и кофе с лохматой белой пенкой. И вообще постараюсь заглядывать почаще.