Проживи мою жизнь - Блик Терри - Страница 8

Распахнула шкаф, в котором всегда хранились несколько рубашек, пара пиджаков и отутюженных брюк, а также – на всякий случай – висело чёрное коктейльное платье с открытой спиной и стояло несколько пар обуви (штиблеты и туфли на каблуке). Никогда не знаешь, куда придётся отправиться прямо из офиса.

Майя приняла душ и сменила рубашку на угольно-чёрную с высоким воротником, подчёркивающим её длинную шею и висевшую на цепочке белого золота бриллиантовую каплю, брюки же, наоборот, с чёрных строгих заменила на широкие, в крупную серо-серую клетку. Стиль из делового тут же изменился на повседневный. В голове промелькнуло: «Будь проще, и к тебе люди потянутся. Официоз пугает, а мы не гордые, нам лишь бы всё получилось». Снятую одежду, как обычно, в пакет, потом увезут в прачечную. Капля духов: лимон, кедр, скошенная трава, сломанные ветки и осенние горящие листья. Ещё один пристальный, неулыбчивый взгляд в зеркало – стричься пора, а так, в целом, вроде нормально.

Глянула на часы: семнадцать тридцать. Неслышно вздохнула: «Что ж, начинаем. Доверие доверием, а одна не вытащу…». Вызвала Шамблена.

Анри явился незамедлительно, склонил голову набок, цокнул языком, выражая восхищение директору. Верлен внутренне поморщилась, приглашающе махнула рукой на стул, сама отошла к окну, повернулась к заместителю и сухо сказала:

– Через полтора часа я встречаюсь с Орловой. Она согласилась говорить.

Взгляд Шамблена похолодел:

– Не сочти за резкость, конечно, но господин президент этого не одобряет. Он считает…

Плечи директора едва заметно дрогнули:

– Его аргументы мне известны: деньги, время, люди, целесообразность. И никуда не ходить в одиночку. Давай сверим, что у нас есть на настоящий момент. Ты готов?

Анри отрывисто спросил:

– К чему?

Майя осторожно отошла от окна, контролируя каждый шаг. Чувствовала себя призраком, окутанным угольной тьмой. Опустилась в кресло. Задумчиво вгляделась в Шамблена. Кивнула:

– Всё к тому же. Марта. Я должна знать всё. Итак?

Анри дёрнулся, словно по его бесстрастно выпрямленной спине неожиданно провели когтями, и ответил:

– Если бы что-то изменилось, ты бы узнала об этом первой. Пока всё то же, всё так же. Аналитики парижского офиса погрязли в цифрах, данных, сверках, ищут след. Нанятые детективы следят за основными конкурентами, на которых указал господин президент. Всё, что получено, к Марте не ведёт и к банку не относится.

Верлен двинула бровью:

– Атака на наши серверы. Кто и почему? Атака такая же, как и в начале сентября, перед убийством Марты. А мы опять ничего не знаем?

Шамблен сцепил кисти рук:

– Даже не стану с тобой спорить, потому что вот здесь ты совершенно права. Мы, конечно, отбиваемся, но источник до сих пор неизвестен.

Верлен встала, обошла кабинет, снова остановилась у окна, стала монотонно перечислять:

– Плохо. Итак, снова место преступления. Неизвестный двор. Навигатор украден. Не найден. Из улик: размытый след возле помойки от обуви, размер не установлен, но не менее 45, неотчётливо, предположительно, бахилы. В машине: частицы ткани из одежды, скорее всего, новой. Распечатанный логотип нашего банка, в котором след от рукояти ножа. Отпечатки пальцев четырёх человек, кто был в «Тойоте» в последний день. Все допрошены. У всех алиби. Поверх некоторых отпечатков есть следы матерчатых перчаток. Обувь можно надеть и большего размера. Одежду утопить или сжечь. Несколько волосков, предположительно, накладные усы-борода, парик.

Рана на переносице, видимо, от того, что тот, кто сидел сзади, толкнул Марту, и она от неожиданности зацепила бампером бетонный блок. По характеру раны под грудью предположительно нож автоматический, фронтального выброса, не найден. Таким ножом может убить и женщина. Убийство произошло в период от трёх до трёх тридцати. Тело обнаружено в семь утра. Всё это время шёл дождь. Помойка окружена деревьями. Новостройки, никто никого не знает, никто никого не видел. Как ушёл, непонятно. Или – ушла… Такси к тому месту не вызывали. Мы так и не знаем, какова была цель: убийство ради мести банку или под видом мести убийство? Мотив неизвестен. У нас только один путь: узнаем мотив, узнаем, кто убийца.

Зам медленно поднялся, подошёл, встал рядом, тоже уставился на улицу:

– Я, конечно, всегда против упаднических настроений, но если мы до сих пор ничего не узнали, то как это у тебя получится сейчас?

Верлен покосилась на часы: пора. Подумала: «Потому и не узнали, что не в ту дверь ломимся. Или я просто не могу смириться с тем, что убийца оказался умнее нас».

Буркнула:

– Марта – это не мы. Если ты помнишь, Марта к банку отношения не имела. Да и к родителям в последние годы тоже. Кстати, сопоставь: до этого дня наши серверы больше не щупали. Если это те, кто имеет отношение к убийству, то их наживка, что конечная цель – банк, уже слишком залежалась, чтобы мы могли её проглотить. Они для этого чересчур долго ждали. Думай, Анри. Выйди из стереотипов и думай. И ищите с Костяковым, кто атакует.

Шамблен остановил её на полпути к выходу:

– Зачем тебе это нужно?

Не обернулась, но замерла:

– Что – это?

Зам догнал, взглянул искоса, сказал тихо:

– Самой заниматься, встречаться, копаться в этом? Ссориться с отцом?

Помолчала, невидяще глядя в стену: «Потому что теперь я не могу ему верить. Потому что теперь я даже под разумными объяснениями подозреваю подвох. Потому что его волнует банк и только банк. Не Марта. Потому что уверена, что Орлова знает больше, чем говорит. И, думаю, знакомы они гораздо дольше, чем полгода». Качнула головой, не ответила:

– Всё, иди, я уехала.

В 18:30 (как всегда – лучше приехать пораньше, чем опоздать) Майя заперла дверь, чем немало изумила служащих, не привыкших к её раннему уходу, и спустилась на стоянку. «Ягуар» довольно проурчал и двинулся по серым дорожным рекам, запертым бетонными бровками, в сторону Английского проспекта.

Продавленный асфальт, подбитые поребрики, обтрёпанные, обветренные, как лица английских моряков, фасады окружающих домов после внезапно прекратившегося дождя, стилеты солнечных лучей, пронизывающие и подсвечивающие пурпурной тенью низкие тучи, кое-как приткнутые автомобили разных мастей, загораживающие и без того узкие проезды, – всё вместе раздражало и тревожило. Горло будто наждачкой потёрли, в глазах – песок, и вдруг захотелось повернуть обратно, в своё обычное, упорядоченное, а не погружаться в это танцующее золотыми иглами на кончиках нервов «следственное взаимодействие», чтоб его так и этак.

Майя ждала в машине, пока табло электронных часов не покажет 18:58, чувствуя, как с улицы тянуло ознобной сыростью, а вокруг будто бы потихоньку убавляли свет. Верлен всегда знала, как и о чём говорить с любым человеком, но сейчас она почему-то чувствовала себя растерянной, и остро сознавала это. Из-за непривычного ощущения от подушечек пальцев разгоралось раздражение.

И вот это раздражение совершенно точно было некстати. Для того, чтобы тебе доверяли, тебя не боялись, нужно быть мягкой, порой даже ласковой. И сейчас именно это было самым важным: ей предстояло ухватить ниточку ускользающего клубка, как будто тот самый солнечный стилет за блеснувший кончик лезвия, да так, чтобы и не пораниться, и не отпустить.

Майя сжала оплётку руля, да так, что ногти впились в основание ладони, потом медленно выдохнула. Ну всё, пора.

Простая белая со стеклом дверь Street открылась и закрылась, и Верлен оказалась внутри пиццы-бара. Мягкие бежево-кофейные диваны, закруглённые столешницы цвета старой корицы, фактурные стены – топлёное молоко с пенкой: под левой лопаткой плеснуло теплом и сразу стало спокойнее. Огляделась: людей немного – понедельник всё-таки – и решительно двинулась к угловому столику в конце зала.

Села спиной в угол, рядом положила сумочку и осмотрелась: барная стойка в ярких наклейках, возле неё – высокие деревянные табуреты, на полу, вытертом множеством подошв, сундук, похожий на моряцкий, со старыми книгами, на стенах – металлические полочки с разными мелочами, барометром, подсвечниками, с потолка свисают похожие на перевёрнутые плошки светильники. Мелькнула странная мысль: «Если Орловой нравится такая обстановка, может, она любит море? Позвать прокатиться, завоевать доверие? Только не на семейной яхте, а как-нибудь попроще, как все. Господи, когда ты сама-то была на море? Не отвлекайся. Ты не дружить с ней собираешься».