Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ) - Гаан Лилия Николаевна - Страница 68

- Ладно,- вяло согласилась после некоторых раздумий Стефка,- попробую последовать твоему совету!

А что ей ещё оставалось?

ПЯТЬ ДНЕЙ.

В день выезда баронского отряда погода была хуже некуда. Неизвестно откуда налетевшая оттепель сопровождалась сильнейшим ветром с ледяным дождем. Стефка выглянула во двор, где в предрассветной темноте собирался отряд, нашла взглядом шлем с распростершим крылья соколом, злорадно улыбнулась, и удовлетворенно юркнула в теплый уют подушек с одеялом.

Всё! Как бы то ни было, но она честно заработала свой покой. Удалось ей зачать или нет, вопрос отдельный, но вот то, что её положение в Копфлебенце существенно изменилось, не оставляло сомнений.

Во-первых, когда она появилась к обеду в общей зале, мажордом провел ко второму дамскому месту, сразу же после дочери Валленберга Эрики - теперь мадам Ульрика сидела после неё, и окаменевшее в оскорбительном молчании лицо белой королевы служило хоть и слабым, но утешением.

Зато встреча с де Вильмоном отнюдь не порадовала. Менестрель посетил дам в каминной зале, и расположился было рядом с Ульрикой, но не успел и рта раскрыть, как в комнате появился сам барон, Вальтер, и ещё несколько рыцарей.

Пажи забегали, расставляя скамьи и итальянские кресла для такого количества гостей. Все замешкались, и именно в этой толкучке поэт сумел обменяться несколькими словами со склонившейся над шитьем молчаливой графиней, сверкнув алмазами в подаренной брошке.

- Вы обманули меня,- шепотом укорил он женщину,- сказав, что просто гостья в этом замке! Вы возлюбленная фон Валленберга!

Стефка не сочла нужным оправдываться, только обреченно вздохнув. Вот и у этого к ней появились претензии!

Возможно, де Вильмон хотел ещё что-нибудь сказать, но пристальный, не сулящий ничего хорошего взгляд барона заставил его замолчать и быстро ретироваться к следующей даме.

Зато к Стефании подошел Вальтер.

- Как вы себя чувствуете, мадам, - склонился он в низком поклоне,- надеюсь, достаточно здоровы, чтобы выехать завтра на охоту?

Сердце женщины радостно сжалось. Да, в словах Герды была определенная истина - в любой ситуации можно найти нечто хорошее. Что может быть лучше прогулки по заснеженному лесу, когда конь под тобой грациозно переступает, выискивая дорогу в сугробах, а уютный лапник елей осыпает серебристой пудрой инея? Стефка страстно любила лес, и даже мысль о деревьях и то повышала ей настроение.

- Я вполне здорова,- поспешно заверила она Вальтера,- только плохо выспалась!

- Это немудрено,- растянул тот губы в сухой улыбке,- и все же оденьтесь потеплее. Я дам распоряжение Герде!

Тогда она не обратила на эту фразу никакого внимания, но потом.... Впрочем, не будем забегать вперед!

Разговор в гостиной крутился вокруг самых разнообразных тем. Де Вильмон довольно остроумно рассказывал о дворе Карла Смелого, дамы ему зачарованно внимали, Валленберг же, в свою очередь, расспрашивал поэта о новых фортификационных укреплениях крепостей. В общем, всем находилось, о чем поговорить, кроме, пожалуй, графини. Её мало интересовал Великий герцог Запада, да и своих проблем хватало, чтобы заострять внимание на чужих.

Она рассеянно втыкала иглу в канву и пропустила момент, когда разговор коснулся событий вчерашнего вечера.

- Мы в восхищении!

- Это было великолепно!

- Ваш дар воистину божественен!

Де Вильмон с благожелательной улыбкой принимал комплименты, но его глаза неотрывно следили за склоненной головкой графини.

- А что скажет дама Стефания?

Женщина растерянно встрепенулась, услышав свое имя.

- Вы польстили мне, шевалье, хотя я получила ни с чем несравнимое удовольствие.

Поэт ответил ей явно не уместным в данной ситуации интимным, многозначительным взглядом.

- Знаете, когда вы нас вчера так неожиданно покинули,- заявил он, - я был настолько огорчен, что сочинил новую песню!

Стефка ошеломленно воззрилась на говорящего. Видимо в груди у де Вильмона билось сердце смельчака, раз он не побоялся сказать такое в присутствии фон Валленберга. Впрочем, сегодня тот и виду не подал, что его задевает такое открытое ухаживание за своей любовницей.

- Порадуйте нас своим талантом! - любезно попросил он гостя и дал знак пажу, чтобы тот принес инструмент.

Де Вильмон тронул струны гитары и грустно запел:

Скрылась с небосвода луна,

Когда ты ушла!

Поглотила ночь мрака тьма -

Ведь сердце мое ты с собой забрала!

Зачем ты ушла?

Припев:

Нет сна, нет покоя

Влюбленному сердцу!

От тяжкого горя

Мне некуда деться!

Ты мне улыбалась улыбкой мадонны,

И глаз бирюза мне казалась бездонной!

Я в них утопал, весь от счастья ликуя,

Мечтал прикоснуться к тебе поцелуем!

Припев.

Но ты лишь мелькнула,

Подобно виденью...

Исчезла, пропала,

И нет мне спасенья

От страсти, что душу поэта сожгла.

Зачем ты ушла, зачем ты ушла?

Припев.

И снова я вижу лик чистой мадонны,

В твоих же глазах растворяюсь бездонных,

Но ты далека и прекрасна, как грезы

О страсти взаимной, разящей, как стрелы...

Припев.

Молюсь и страдаю, вздыхаю влюбленный,

От ревности страшной, от ревности черной.

Неужто соперник над нами смеется?

Он враг мне навеки, и сердце так бьется

От ревности жуткой, от боли ужасной.

Зачем ты любима, зачем так прекрасна?

Припев.

Аккорды гитары затихли в гробовой тишине. Графиня смотрела на менестреля, широко распахнув глаза, и не веря собственным ушам. Её отношение к нему вновь изменилось - сердце поневоле дрогнуло и перед волшебством завораживающего голоса, но самое главное - перед мужеством слов последнего куплета. Не надо было иметь особого ума, чтобы расслышать в словах песни открытый вызов фон Валленбергу.

Это было прекрасно и одновременно жутко, потому что де Вильмон не знал, что даже менее безобидные поступки, и то заканчивались плачевно для тех, кто осмеливался задеть барона.

Глаза Гуго превратились в искрящиеся льдом щели.

- Соперник? - его голос приобрел шипящие интонации. - Разве у такого талантливого певца могут быть соперники в сердцах дам? В моем доме, по крайней мере, нет ни одного человека, который бы мог срифмовать хотя бы пару строк!

Стефка облегченно перевела дыхание - для фон Валленберга эти слова были верхом миролюбия, теперь де Вильмону оставалось только отшутиться в ответ, и опасная ситуация, к всеобщей радости, могла бы сойти на нет. Но поэт не пожелал принять оливковую ветвь.

- Любовь - это не только слова удачного сонета,- холодно возразил он,- песня всего лишь выражает то, что заполняет сердце! И если оно молчит, уста так же будут скованы молчанием!

У Стефки от ужаса пресеклось дыхание, да что там - побледнела даже вечно невозмутимая Ульрика.

- Дама Стефания,- поспешила вмешаться она,- несомненно, польщена вашими песнями! Но её сердце, конечно же, принадлежит...

- Почему вы говорите за неё,- внезапно перебил женщину странно оживившийся барон,- пусть мадам сама скажет, кто дорог её сердцу!

Стефка натянуто улыбнулась - можно подумать, что она бы осмелилась дать правдивый ответ. Разве что у неё вместо одной было бы даже не две, а три головы!

- Мадам Ульрика права, мое сердце принадлежит моему сеньору!

- Но вы же сами говорили,- с непонятным жаром возразил де Вильмон,- что ваш супруг не против, чтобы его жену окружало преклонение?

Все окружающие с недоумением воззрились на задиристого менестреля. Только он один при слове сеньор, почему-то решил, что речь идет о муже графини, все остальные были твердо уверены, что это определение может относиться только к фон Валленбергу.