Страстные сказки средневековья Книга 3. (СИ) - Гаан Лилия Николаевна - Страница 26

В покоях высокородной дамы уже сидела жена Генриха Анна-Мария, с дурацкой собачонкой на коленях, но никто не смотрел на молодую маркграфиню, в том числе и свекровь, все ловили каждое слово из уст какой-то разряженной вертлявой бабы.

- Кто это? - спросил он у хорошего знакомого барона Кутновски.

Тот только плечами пожал.

- Наверное, очередная маркграфская шлюха! Они у него не переводятся.

Кутновски сочувственно глянул на почерневшего Збирайду. Про связь Генриха и пропавшей Елены при дворе знали все, кроме самого барона. Но сейчас мысли пана Ирджиха были далеки от крестницы.

Как и все подданные молодого государя, он был недоволен его поведением. От правителя все-таки ожидаешь более высокой нравственности! Хочется быть вассалом сюзерена, для которого слово честь не пустой звук. Вот, например, он - Збирайда! То же, конечно, не ангел и нет-нет, да и задерет юбку, какой-нибудь девчушке, но он всегда их выдает замуж и дает приданое. Разве эти маленькие шалости можно назвать развратом? Тем более что девки ему и так принадлежат со всеми потрохами по священному праву первой ночи. Збирайда был убежден в своей правоте - ведь так жили его предки, все соседи и родственники. Но выходки маркграфа уже переходили всякие границы и вызывали у его подданных недовольство именно тем, что тот не выполнял условия игры.

- В кого он такой?- продолжал удивляться Кутновски.- Его отец был сдержанным человеком! Мать, конечно, вела себя очень свободно, но никто и никогда даже намеком не бросил, что она изменяет своему мужу. А этот просто чудо какое-то! Силищи немереной, несмотря на худобу. Во дворце вечно крутятся какие-то девки, да пошли смутные слухи, что он завел шашни с простолюдинкой.

Збирайда слушал приятеля вполуха, потому что в зал вошел сам предмет их пересудов.

Оживленный, в прекрасном настроении маркграф был одет в парчовый упленд с кружевной рубашкой, широченные рукава которой выглядывали из отделанных мехом рукавов, схваченные золочеными зарукавьями. Белые шоссы, чулки которых были расшиты золотыми дубовыми листьями, сапоги кордовской кожи. Что и говорить, в сочетании с черными локонами и красивым лицом все это выглядело и роскошно, и величественно. Генрих умел подать себя подданным во всем великолепии царственного блеска.

Он подошел к жене и матери, поприветствовал их, но садиться не стал, двинувшись в обход зала. Останавливаясь то там, то тут, Генрих непринужденно переговаривался с приглашенными на праздник гостями и придворными. Все заметили, что государь сегодня весел и любезен.

Пан Ирджих тупо ждал своей очереди. У него сильно болела голова, и хотелось побыстрее услышать, зачем он понадобился маркграфу, а потом незаметно удалиться к себе, чтобы в покое подумать о своем несчастье. Хеленка никак не выходила из головы и, доводя до тошноты, почему-то чудился едва уловимый трижды проклятый им запах фиалкового корня. Наверное, он никогда больше не сможет спокойно глянуть на эти цветы!

Збирайда отчаянно покрутил головой - что за наваждение, уж не сходит ли он с ума? Но запах вместо того, чтобы исчезнуть становился все сильнее и сильнее и настойчиво лез в нос. Озадаченный барон поднял голову и увидел, что маркграф остановился напротив него. Это он так вонял!

Пан Ирджих шокированным взглядом смотрел в черные блестящие глаза государя, а в голове между тем, все взорвалось страшной догадкой. Этот запах..., описание Вацлава: молодой, красивый, высокий...., чуть сутулится.... А Кутновски что-то говорил о нищей горожанке? Силы небесные! Да за что же это все ему, чем он так прогневил Бога? Сначала этот подлец чуть не изнасиловал покойницу Стефку, потом вытащил из Черного леса на погибель Еленку, а теперь и до Хеленки добрался!

Маркграф ему что-то говорил, но в ушах барона стоял такой гул, что он ничего не слышал. Этот мерзкий распутник и его милая, ласковая возлюбленная? Нет, только не это!

- Что с вами, барон?- пробился в замутненное сознание озабоченный голос Генриха. - Вам плохо? Вы так побледнели и осунулись!

- Нет, государь, мне хорошо,- неожиданно рассмеялся Збирайда, не замечая, как у него по щекам покатились слезы,- зачем она вам? Вы же черный, как выходец из ада! А она такая светлая, моя голубка!

Краем уха барон услышал дружный ошеломленный вздох, раздавшийся в притихшей зале, только что полной шумом смеха и голосов.

- Не только вы нуждаетесь в свете,- невозмутимо заметил в ответ на дерзкий выпад Генрих,- солнце нужно всем!

- Она уже не молода, с чем же предстанет перед Господом?

- Мне не понятно ваше волнение!

С этими словами маркграф повернулся к нему спиной.

- Вам сообщат о вашей дальнейшей участи! - бросил он через плечо.

И, как ни в чем не бывало, продолжил обход приглашенных, заговорив о чем-то с растерянным Кутновски, отвечающим невпопад. А покрывшегося холодным потом и державшегося за сердце Збирайду, взяла в кольцо стража. В окружении людей в кирасах, под изумленными взорами придворных, барона вывели из зала. Последнее, что он увидел, было торжествующее и довольно улыбающееся лицо пани Марии, бывшей Лукаши. Что ж,- устало подумал барон,- долго она ждала этого мига и, наконец, дождалась! Месть сладка!

На выходе из дворца процессию догнал один из приближенных к маркграфу дворян.

- Вам велено оставаться в вашем городском доме под домашним арестом, вплоть до дальнейших распоряжений государя!

Збирайда безразлично кивнул головой. Что ж, удовольствие высказать маркграфу в глаза, что о нем думаешь, стоит дорогого! Понятно, что злопамятный Генрих сейчас обдумывает месть, но только он не собирается изображать из себя покорного барана. У него свои планы на завтрашний день! Хеленку надо было спасать, нужно объяснить этой доверчивой и чистой душе, с кем она связалась и что её ждет в дальнейшем, если та будет упорствовать в своем заблуждении!

- Михась,- позвал он своего ближнего холопа,- возьми, сколько нужно людей, поставь их на всех городских воротах, и когда Хеленка появится под стенами города....

В доме же Хеленки всю ночь горел свет одинокой свечи, зажженный Вацлавом. На уютной, маленькой кухоньке сидели за чисто выскобленным столом двое мужчин и разговаривали по душам. Мерзнущие под окнами люди маркграфа и не подозревали, насколько далеко от любовного было его сегодняшнее свидание.

Вацлав не спеша рассказывал Генриху историю рождения Стефании, Елены и всю подноготную мятежного барона. Правитель, побывав в спальне любовницы и увидев погром, пожелал подробно узнать, что произошло в его отсутствии, и разговор сам по себе вышел на события более чем двадцатилетней давности.

- Я никогда не мог понять, господин, почему барон так привязался к моей дочери. Это сейчас она уверенная в себе, умная женщина, которая знает цену и себе, и людям. А тогда, испуганный четырнадцатилетний ребенок с детским личиком и худая как щепка. И, однако, Збирайда прикипел к ней всей душой и телом! - говорил отец Хеленки.

- Я как раз хорошо его понимаю, Вацлав,- не согласился с доводами маркграф,- приходит время, когда мужчина начинает понимать, что главное в женщине даже не красота или способность дарить удовольствие, а тепло, нежность, чувство уверенности и надежности в подруге. Очевидно, инстинктивно барон это всегда понимал, пока дьявол не подсунул ему эту дешевую потаскуху - пани Анну. Но и ему хватило двух месяцев, чтобы раскаяться в выборе. А теперь я сижу тут с тобой, старик, и не знаю, что делать. Как, по-твоему, Хеленке грозит опасность?

- В этом нет никаких сомнений, мой государь. Не знаю даже, увижу ли я когда-нибудь живой мою голубку!

- Я посадил его под домашний арест!

- Толку-то, у него куча на все готовых холопов!

Генрих задумчиво сморщил лоб.

- Хелена говорила мне, что справится со Збирайдой!

Вацлав снисходительно посмотрел на государя - вот уж никогда не думал, что на старости лет будет учить таким простейшим вещам самого маркграфа.

- Мужчина способен простить женщине многое, но только не измену. Вообще-то, пан Ирджих человек не жестокий, никогда ни на кого зря руку не поднял, и к своим дворовым людям относится хорошо, но Хеленка всегда была на особом положении, вот и подумала, что сможет с ним управляться и дальше так же легко, как раньше!