Страстные сказки средневековья Книга 3. (СИ) - Гаан Лилия Николаевна - Страница 63

Граф обреченно выслушал его сетования - только теперь он смог оценить весь размах постигшей его катастрофы. На дипломатической карьере можно было поставить жирный крест! Даже если разбирательство пройдет без сучка и задоринки, то шлейф из темных слухов и грязных измышлений будет тянуться за ним через всю жизнь. И мало кого будет интересовать - как было на самом деле?! А мантия папского посла не может себе позволить таких порочащих пятен - уж слишком деликатные дела проходят через руки легатов. Кто доверит щекотливые тайны человеку, запятнавшему себя подозрением в осквернении монастырских стен грязным блудом?

Дон Мигель всегда знал, что рано или поздно ему придется уйти с дипломатического поприща и вернуться к своему королю и лену, но и в страшном сне ему не снилось, что причиной отставки послужит подобный позор. Кому же он был этим обязан?

Здравый смысл и трезвый расчет указывали на Гуго фон Валленберга. Но откуда тот смог бы прознать о предполагаемом браке, и уж тем более, о месте обитания невесты? По этой причине подобное умозаключение казалось дону Мигелю маловероятным, и он отметал его прочь. Впрочем, помимо фон Валленберга у него было немалое количество врагов, каждый из которых мог устроить подобную каверзу. Только вот непонятно, почему недоброжелатели выбрали именно тот период его жизни, когда он, наконец-то, обрел утерянную жену?

Разумеется, кардиналу имени барона дон Мигель назвать не мог. Безуспешно проговорив несколько часов, он отпустил его преосвященство ни с чем, потом долго и истово молился и, наконец, усевшись за письменный стол, написал письмо папе Сиксту с прошением об отставке. В письме граф подробно описал ситуацию, в которую попал и пояснил причины, которые его заставляют вернуться в Испанию в свои владения.

- Вот так и проходит слава мирская,- пояснил он сочувственно слушающему коту,- где-то какая-то малахольная дурочка задирает подол перед первым встречным проходимцем, и вся жизнь абсолютно не причастного к этому человека летит насмарку, а имя покрывается навеки позором. Но, знаешь, о чем я думаю, Вийон? Что лучше уж так! А если бы Стефания погибла в пути? Представляешь, бродяга, мне бы пришлось жениться на этой шлюхе Бланке, и неизвестно чьего ублюдка признать своим сыном, и передать ему графский титул, и все, что приобретено такими неустанными трудами! Вот где была бы катастрофа! Ну что ж..., на все воля Божья! Покину эту холодную и дождливую Европу, поселюсь в родном замке, и мой сын родится в той же постели, где родился я сам!

Дон Мигель погладил мягкую шерстку любимца, почесал ему за ухом и тяжело вздохнул:

- Всё! Конец странствиям, интригам, играм с властителями... Я возвращаюсь домой - к своему королю, к своей вотчине, к своей семье! Скоро пятый десяток, жить осталось не так уж и много, хватит, пора на покой!

Вийон, преданно глядя хозяину в глаза, сочувственно терся умной мордой о руку. Он всё понимал!

- Интересно, понравится тебе Испания? Испанские кошки они не столь буйные, как парижские, но более коварные и хитрые. Впрочем, малыш, я уверен, что ты, как и тот, кто тебя подарил, нигде не пропадете!

Странное состояние духа было у дона Мигеля. Как будто вся скопившаяся за долгие годы усталость, отсутствие отдыха и развлечений вдруг разом навалились на него невыносимо тяжелым грузом. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать - тяжелая апатия обуяла всегда деятельного и энергичного графа.

Вечер он встретил в одиночестве за бутылкой вина. За одной последовала другая, и тщательно запершись в своем кабинете, он с чувством исполнил сидящему напротив коту все песни, которые когда-либо слышал.

Вот именно в этот период, охватившей де ла Верду черной меланхолии и общего упадка духа, и вернулась домой взволнованная и взбудораженная разговором с королем Стефания.

- Дон Мигель вчера надрался в стельку и пел паршивому коту Вийона испанские песни,- сразу же доложила ей Хельга, помогая переодеться с дороги,- завывал так, что хоть уши затыкай!

- Вообще-то, у него приятный голос!- всполошилась Стефка.

- Не знаю, - нервно огрызнулась Хельга,- может, это выл кот!

- Граф орал, как кот, а впрочем, кто их разберет, вполне возможно, что кот орал как граф, понимая, что не прав!- подтвердил вертящийся под ногами Тибо. - Вы бы его успокоили, и стало вас трое бы!

Встревоженная женщина поспешила к мужу.

- Вы вернулись, дорогая, - странно, но в кои-то веки граф обрадовался появлению супруги,- знаете, а мне не хватало вашего общества!

Стефка недоверчиво на него покосилась, и подробнейшим образом доложила об аудиенции у Людовика.

- Не знаю,- честно призналась она,- правильно ли я поступила, рассказав его величеству о нашем родстве с Валленбергами?

Но граф только небрежно махнул рукой.

- Не берите в голову, дорогая! Всё и так настолько плохо, что хуже быть просто не может! Пусть Людовик думает о нас всё, что ему угодно! Как только пройдет это смехотворное разбирательство, мы на следующий же день покинем Францию.

Дон Мигель, заметив потрясенное лицо жены, любезно ввел её в курс дела:

- Я написал папе письмо, в котором объяснил ситуацию и попросил отставку. Все дела, до прибытия нового легата, сдам папскому нунцию Алессандро Фратичиолли, и всё, - он преувеличенно радостно потер руки,- мы едем домой! Мне надоело странствовать, мотаться по свету, как неприкаянному Агасферу. И хватит об этом, пойдемте в вашу спальню! Честно говоря, именно для этой цели я вас с нетерпением и дожидаюсь все эти дни.

Вот именно так - в лоб, без бесконечных сентенций и упреков. Дон Мигель вновь умудрился поставить в тупик свою супругу. Уезжала от перегруженного делами угрюмого зануды, вернулась к беспечному, как школяр, игривому повесе.

- Время обеда!- недовольно напомнила она. - Может, все-таки, подождем до вечера?

- Зачем? - искренне удивился преображенный супруг. - Днем даже интереснее - все прекрасно видно. А у вас, милая, при всех недостатках, есть на что посмотреть! Пойдемте, дорогая, не упрямьтесь - вот уже три месяца, как я отнял вас у фон Валленберга, а вы до сих пор не беременны. Это упущение надо срочно исправить и я желаю этим заняться в ближайшие же несколько минут. И, пожалуйста, без отговорок, дурацких споров и прочих досадных помех. В кои-то веки я нуждаюсь в вас, мадам, так исполните ваши обязанности хотя бы без сопротивления, а со всем остальным разберемся позже.

Супружеский долг он в этот раз выполнил с таким энтузиазмом, что Стефка поневоле оттаяла. Граф больше не терзал и не мучил её, а наоборот, был ласков и внимателен. Это был, конечно, далеко не Конствальц, но все-таки они неплохо провели время до приезда Гачека и епископа Трирского. Дон Мигель в эти дни редко покидал её спальню, переселившись туда вместе с неразлучным котом. Ему нравилось лениво валяться в постели и расспрашивать обо всех выпавших на долю женщины странствиях.

Стефка же во время этих допросов чувствовала себя далеко не в своей тарелке. А что ей можно было ему рассказать, не рискуя головой? О мужчинах? Ни в коем случае! О белом барсе и встрече на поляне у праздничного костра? Страшно даже представить себе, чтобы ждало её дальше! Но были хорошо ему известные парижские знакомые, жители Копфлебенца, и как-то, между прочим, она поведала она ему о жизни в борделе Мами.

- Меня всегда потрясало, как можно так просто и легко перешагивать через свою природу, и отдавать за деньги то, что может женщина отдать мужчине только по любви! Любовь единственная придает смысл человеческому существованию!

Дон Мигель с иронией взглянул на хмуро морщившую лоб супругу. Надо же, его Стефания ещё тужится, о чем-то рассуждать! Тоже мне, доморощенный философ!

- Ах, дорогая, разве дело только в любви? - мягко возразил он на доводы своей глупышки. - А вам не кажется дурацкой ситуация, когда молодой здоровый мужчина не имеет законнорожденных детей, потому что его жена, мягко выражаясь, ведет несколько ветреный образ жизни?!

Стефка вспыхнула. Она не обольщалась на счет его временного снисхождения к своей персоне, понимая, что собственно служит ему определенным средством утешения и отвлечения от неутешительных мыслей и разочарований. Почему она сегодня вспомнила о борделе Мами? Из-за сходства ситуаций! Именно там узнала, что мужчины иногда стараются забыться в объятиях женщин. Девицы Мами рассказывали ей, что некоторые клиенты навещают подобные заведения только из-за неприятностей, которые постигают их на житейском поприще. Можно только представить, какой разброд чувств был на душе у дона Мигеля, раз он почтил своими беседами даже глубоко презираемую жену! И все-таки, это было лучше войны, бушевавшей совсем недавно между супругами.