Мне уже не больно (СИ) - "Dru M" - Страница 3

Мол, пока не объявился Алик с его компанией. Понятия не имею, кто такой этот Алик, и как с его возвращением должны развеяться спокойствие и статичность, но, судя по всему, это один из сегодняшних отсутствующих.

Концентрируюсь на алгебре, стараясь не допускать посторонних мыслей, как при медитации. Записываю ответ.

Поднимаю взгляд на доску, понимаю, что опять где-то допустил ошибку, и под ехидные смешки Вика снова все перечеркиваю.

***

После алгебры мне звонит Лешка и говорит, что заберет меня с оставшихся уроков на назначенный только полчаса назад прием к психологу. Видно, Эдуард Анатольевич таким образом бастует против трех внеплановых вызовов за один только август.

Что ж, я далеко не против.

Вик вызывается прогуляться со мной за компанию, провожает меня до парковки и напоследок стреляет сигарету, прежде чем унестись в школу от зарядившего с новой силой дождя.

Я бойко переправляюсь на переднее сидение, Лешка складывает кресло в багажник, а потом плюхается на водительское место и смотрит на убегающего Виктора в зеркало заднего вида. Его губы трогает осторожная улыбка.

- Жить можно, говоришь?

- Угу, - утыкаюсь носом в оконное стекло и тоже улыбаюсь. На этот раз вполне искренне.

========== 1. На круги своя ==========

Жизнь перестает казаться мне беспросветной. Просто в определенный момент что-то внутри щелкает, и ноющая боль в груди стихает, притупляется, оставляя только блеклое послевкусие. У меня впервые с момента, как я отдалился от мира, в котором ходил на своих двоих, появились друзья.

Просыпаюсь по утрам от вибрации заткнутого под подушку телефона. Осень постепенно заглушает утренний свет, и с каждым новым днем за окном становится темнее, а в комнате - теплее и уютнее, как в камерном далеком от уличной стужи мирке.

«Доброе утро, придурок. Как спалось в ночь перед контрольной по алгебре?» - традиционное приветствие от Вика, сдобренное немалой долей ехидства. Я весь вечер вникал в нужные параграфы и заснул ближе к полуночи лицом на учебнике, так что теперь могу нащупать на щеке четкий след от его острого уголка. Лешка со стула упадет, если узнает, что я занимался учебой так долго без угроз и давящих на жалость просьб с его стороны.

«Заткнись!» - пишу в ответ, одновременно подтягивая к себе за ручку коляску. Перебираюсь на нее, устраивая ноги в более-менее естественное положение, и одергиваю ткань пижамных шорт. За да года так и не привык видеть жалко сомкнутые колени и неподвижные холодные ступни - навожу эстетику, чтоб ее.

«Доброе утро, Ник. Вы меня с братом не подхватите у метро? Папа срочным рейсом улетел в Америку и забрал обоих водителей. Целую хохо» - это уже от Ульяны. Представляю, как она строчила это, натягивая свои длинные сапоги и носясь по огромному холлу особняка в поисках зонта. В такой ливень на улице не обойдешься одним капюшоном непромокаемой куртки.

«Конечно, солнышко» - пишу ей в ответ, но промахиваюсь, и отравляю сообщение Вику, чья аватарка в списке диалогов стоит слишком близко. Чертыхаюсь, давясь смехом, и переправляю сообщение Уле, тут же получая ответную реакцию от Виктора:

«Вау, как это мило. У нас уже есть ласковые прозвища друг для друга?»

«Это было не тебе, идиота кусок».

«Да ладно тебе, не смущайся. Котик».

В комнату, привлеченный шумом коляски, которую я кручу в диких виражах по полу в поисках не вовремя пропавших шпаргалок, заглядывает Лешка. Отчаянно зевает и глядит на меня уже без удивления - привык, что я просыпаюсь теперь до того, как он зайдет проверить. Я рассеянно киваю брату и вытряхиваю из коробки пару утренних таблеток «Синтики», чтобы справиться с настойчивым зудом в нижней части позвоночника до того, как он перейдет в острое жжение.

Проглатывать капсулы без воды до жути противно - застревают в горле.

- Так в лицей и иди, - улыбается Лешка, показывая поднятый вверх большой палец. Я недоуменно вздергиваю брови и оглядываю себя. Оказывается, успел нацепить галстук и носки, но остался в пижаме. А что, глядишь, и с контрольной по алгебре выгонят в таком виде.

***

Когда Ульяна забирается ко мне на заднее сидение и сбрасывает в ноги насквозь мокрый тряпичный зонт, я не удерживаюсь от ехидного замечания:

- Ну как там погода на пляже? - окидываю многозначительным взглядом ее короткое форменное платье и пиджак, плотно обтягивающий хрупкие плечи. Колготки в веселую желто-зеленую полоску промокли от голенищ сапогов до самого края платья. Ульяна только отмахивается, принимаясь копаться в огромной сумке в поисках телефона, и говорит, игнорируя меня:

- Здрасьте, Алексей Григорьевич.

Лешка кратко улыбается ей в ответ и выводит машину обратно на автостраду. По лобовому стеклу струится целый поток, размывая очертание дороги и желтоватый свет фар. Дворники работают без остановки, методично щелкая и поскрипывая резиной по мокрому окну.

Я поправляю соскользнувшую ногу обратно, старательно устраиваясь в любимую развязную позу, и вопросительно гляжу на Улю, когда она дергает меня за рукав школьного пиджака.

- Ты проверял вообще запросы в друзья? - спрашивает она с укором, пролистывая ленту новостей в своем навороченном блэкберри. - Мне вчера Карина ныла в трубку, что ты ее до сих пор не добавил, хотя в онлайне был три раза. А потом я посмотрела, а у тебя тридцать новых подписчиков.

Я что-то невнятно мычу, отворачиваясь к окну. Не объяснять же общительной и компанейской Ульяне, любящей быть в центре толпы, что добавляю я только тех, с кем действительно общаюсь, а не всех, кто меня знает или видел в лицее. Итого у меня в друзьях Лешка, Вик, Ульяна, пара друзей из прошлой школы, иногда справляющихся о том, сильно ли я переживаю из-за того, что на профессиональном баскетболе пришлось поставить крест - форменное издевательство на самом деле. Еще Гришка, ульянин подопечный. В качестве ироничного жеста я добавил Ромашку, чтобы у него была возможность в случае чего письменно высказать мне всю степень своего презрения. А еще у меня до сих пор осталась в друзьях заброшенная страничка мамы - рука не повернулась удалить, я только отправил ее в «скрытые», чтобы не нарываться на ненужные вопросы.

Лешка смотрит в зеркало заднего вида, немного приглушая радио и бодрый голос своей любимой Морозовой, вещающей про последние новости кинематографа.

- Ты что, типа популярный? - спрашивает он с недоверием и усмехается.

Сложно поверить, но я действительно чем-то приглянулся многим богачам. Один раз, когда лифты встали из-за того, что какой-то парочке вздумалось устроить безудержное веселье в кабинке, я заставил Вика стащить кресло по лестнице на три этажа вниз. А сам, вспоминая былые лихие времена, скатился по перилам, под удивленные взгляды ребят из параллельного класса упав прямо на ловящего меня на последнем лестничном пролете Вика. Еще я единственный колясочник, который курит - все остальные неимущие как-то молча меня недолюбливают из-за того, что я то и дело возвращаюсь с крыши пропитанным табачным запахом, раскрасневшимся от ветра и в компании тех, кого успел заболтать и познакомить со мной Вик. Еще я ревностно слежу за положением своих ног - со стороны так и подумаешь, что я просто от нечего делать приземлился на свое кресло, ноги-то у меня еще со времен активных занятий спортом жилистые, натренированные.

И, что самое главное, я всегда откровенен до последнего слова, никогда не стесняюсь в выражениях и болтаю со всеми на равных. В самом деле, не оказывать же внеземные почести только потому, что кто-то родился под счастливой звездой? А богатеньким почему-то нравятся грубость и нахальность, видно, настолько устали от подхалимов, что я у них вместо бесплатного развлечения.

- Поспеши взять у меня автограф, пока я не начал за них деньги брать, - с серьезным видом заявляю я брату, а он фыркает, снова прибавляя у радио громкость:

- У меня твоих записулек полон дом, миллионер из трущоб.

Едем минут пять в оживленном трафике и останавливаемся у лицея.