Затерянные в солнце (СИ) - "ВолкСафо" - Страница 8

Шагая по тоннелю, Эрис вспоминала их путь. Это было странно: она не думала о тех событиях уже много лет, гоня прочь любое воспоминание или случайно всплывшую картину. Теперь же они поднимались вверх из мутного ила памяти и раскрывались перед ее глазами, будто речные кувшинки. Разрушенный город с высокими зданиями и фонтанами. Скульптурная группа: мужчина, что держит на руках женщину с крыльями, как у птиц. Тогда это показалось Эрис очень странным, но теперь она поняла. Возможно, обитатели того царства когда-то имели культурные контакты с народом гринальд. Возможно, их цивилизация тоже пала после того, как был разрушен Кренен. Торговлю ведь никто не отменял, а там, где не было торговли, не было жизни.

Потом воспоминания унесли ее прочь от страха и темноты полнящихся скверной тоннелей. Здесь скверны тоже было хоть отбавляй, причем гораздо больше, чем под Кулаком Древних. Она покрывала все, словно масляное пятно, словно слой прогорклого пригоревшего жира на дне старой, давно немытой кастрюли. И Эрис уже почти привыкла к этому. Почти.

Но об этом думать не хотелось. В самые темные моменты ее жизни она всегда возвращалась в тот самый День Жизни в становище Фихт. К березкам, что задумчиво шелестели на фоне высокого глубокого неба, к теплой траве, что щекотала босые ступни. К закату, который делал светлые волосы Тиены дель Нуэргос почти что такими же рыжими, как у Эней, заливал веснушками все ее лицо, золотил бесконечно зеленые глаза. К утонувшему в дожде из розовых лепестков вишен горячему источнику, в котором они впервые любили друг друга, неистово и горячо, в котором их сердца навсегда соединило золотое эхо – самый прекрасный дар анай, что сделали им их Богини. Этот дар, Огненная! Этот дар – тоже дело рук Твоих. Так если я чувствую его, сердце Тиены, колотящееся прямо у меня в груди, как же я тогда поверю, что Тебя нет? Что Ты – лишь чья-то выдумка?

Эрис рассеяно потерла кулаком грудь и улыбнулась, нащупав под тканью формы маленькую ладанку, в которой хранилось письмо Тиены. Всего пара строк, таких простых, таких человеческих: Мое сердце принадлежит тебе. Дождись меня, Нареченная! Но в этих словах было все: вся их любовь, вся нежность, вся забота и тепло. В них была вся Тиена, немногословная, надежная, как скала, простая и открытая, как книга, которую знаешь от корки до корки, а все равно читаешь, наслаждаясь каждой строчкой, каждой буквой, такая нужная, как солнечные лучи, без которых, кажется, вполне можно прожить, но стоит им только на день скрыться за тучами, и сердце уже жмет холодная когтистая лапа тоски.

Они поссорились очень сильно перед отъездом Эрис из Серого Зуба. Она тогда даже ударила Тиену, и от воспоминаний об этом руку жгло, словно кислотой облили. Колючее раскаянье разливалось в груди, а вместе с ним тянуло и тянуло домой, на далекий юг, чтобы скорее упасть в родные руки и всей собой втянуть запах Тиены, запах дома. Они так давно не виделись уже! Казалось, целую вечность.

Правда, одиночество в последние дни переносить стало легче. Эрис будто чувствовала Тиену рядом, стоило только закрыть глаза и погрузиться в грезы, что заменяли ей сон. В мире черноты, в котором были лишь золотистые сполохи, то ли звезды, то ли снежинки, окутывающие ее со всех сторон, Эрис чувствовала Тиену рядом. Словно можно было протянуть руку сквозь время и пространство, что разделяло их, и коснуться кончиками пальцев ее теплой щеки, ощутить под ладонью застарелые бугорки шрамов и сводящую с ума мягкость кожи. Особенно сильным это чувство было нынешним утром, когда Эрис грезила перед походом в Кренен. Она даже почти слышала, как Тиена произносит ее имя, и эхо ее хрипловатого нежного голоса до сих пор вибрировало в груди, посылая теплые волны по всему телу. Правда, Эрис казалось, что с Тиеной что-то не так. То ли у нее что-то болело, то ли снились плохие сны, но понять точнее она не могла. Во всяком случае, царица Нуэргос жива, а все остальное – неважно. Только дождись меня, мое небо! Осталось совсем немного.

Вдруг Рольх резко остановился и быстро подошел к одной из стен прохода. Плечи у него напряглись, да и ощущение от него исходило тревожное. Эрис тоже слегка сбавила шаг, оглядываясь на него. Сын Ночи стоял возле стены тоннеля и водил ладонью прямо над толстым слоем плесени, нахмурившись и что-то разглядывая в темноте.

- Что там, арайне? – негромко спросила его Истель, тоже останавливаясь.- Что-то важное?

- Боюсь, что да, – проворчал Рольх, потом бросил через плечо: – Дочери гор, посветите мне. Здесь очень плохо видно.

Эней подступила ближе к нему, поднимая горящий огнем Роксаны клинок повыше, и Рольх еще плотнее придвинулся к стене. Эрис тоже всмотрелась туда. Здесь плесень на стене была не обычной, буро-зеленой, как везде, а какой-то красноватой. И на ней были глубокие горизонтальные борозды, словно кто-то неровно проскреб ее вилами параллельно полу.

- Что это? – вскинула рыжие брови Эней.

- Эрис, что ты видишь? – через плечо спросил Рольх.

Она вывернула глаза и взглянула на стену еще раз, используя способности крови своей мани. Камень был покрыт толстым слоем скверны, но какой-то странной, испускающей болезненно-розоватое сияние. Ничего подобного Эрис еще никогда не видела. К тому же, прямо из самого толстого липка скверны на стене что-то вырисовывалось. Эрис сощурилась, придвигаясь ближе и пытаясь разобраться, что же. Это походило на маленькие прозрачные капсулы с какой-то жидкостью. Или на лягушачью икру.

- Роксана пресветлая! – возглас вырвался сам собой, и Эрис поняла, что дыхание перехватило. – Это что, зародыши ондов?!

- Почти, – хмуро проворчал Рольх. – Это икра, из которой они вылупляются. А это значит, что рядом матка.

- Что это такое? – губы Эней скривились в отвращении. – Какая-нибудь гигантская жаба, которая тут несется?

- Нет, – покачала головой Истель. Вид у нее был встревоженный. – Матка, скорее, похожа на червя из тех, что водятся за Семью Преградами. Еще во время самого первого восстания Крона матки были приспособлены для того, чтобы плодить дермаков. Только они очень тупы и агрессивны, мозга ни грамма, одна ненависть и злоба, потому чаще всего они пожирают собственных детенышей, как только те достаточно развиваются, чтобы стать съедобными.

- Подождите, Истель’Кан, – прервала ее Эрис. – Я же видела капсулы с зародышами ондов под Кулаком Древних. Они не выглядят детенышами. Они скорее похожи на что-то мертвое, что потом развивается… Я не знаю, как правильно сказать.

- Вот о том я тебе и говорю, – кивнула Истель, и Эрис продрал озноб. – Как только матка созревает достаточно, чтобы метать икру, она начинает пожирать ее. Чем больше жрет, тем больше откладывает. И из этой гнили и вырастают дермаки. Суть маток была изменена Кроном: изначально они никакой особой угрозы не представляли, но он начал кормить их мясом эльфов и подвергать некоторым экспериментам, которые в итоге и привели к тому, что мы имеем сейчас.

- И вот эта дрянь ползает сейчас где-то под землей Лаэрт? – спросила Эней, кривясь от отвращения.

- Скорее всего, – кивнул Рольх.

- Получается, если ее убить, то онды больше не будут лезть из-под земли, я правильно понимаю? – уточнила она.

- Дело не только в этом, – уклончиво отозвалась Истель. – Вряд ли ты вообще сможешь ее убить. У нее тело очень текучее, так что оружием ее не возьмешь, а постоянная подпитка от Черного Источника образует вокруг нее ауру, защищающую ее от атак с помощью энергии.

- Так как же тогда с ней справиться? – заморгала Эней.

- Или завалить камнями так, чтобы выбраться она уже не смогла, или постараться каким-то чудом перебить ей позвоночник, когда он образуется, пока она не шевелится, – Рольх поднял глаза на Эрис. – Попробуй-ка еще раз глянуть вперед. Я так понимаю, ты чуешь там именно это. – Он кивнул головой на слизь на стене.

Эрис прислушалась к своим ощущениям. До конца тоннеля было еще далеко, но неприятное чувство с каждым шагом росло.

- Скорее всего, – сосредоточенно кивнула она. – Там несколько ответвлений коридоров уходят на юг, и вот в этой части-то как раз и плохо.