Умножающие скорбь. Как выжить в эпоху войны элит - Ларина Елена - Страница 10

Иллюзорное восприятие реальности породило выдвижение американским правящим классом новой концепции безусловного глобального доминирования и однополюсного мира. Кстати, несмотря на все многочисленные сложности последних лет, не далее как летом 2014 года Б. Обама по сути подтвердил верность этой концепции, принявшей форму тезиса об американской исключительности[10].

В сфере традиционных войн доктрина глобального доминирования должна была реализовываться через сетецентрические войны. Культурно-информационное господство должно было быть обеспечено инструментарием «мягкой силы». Геополитическое превосходство должно было обеспечиваться методом «управляемого хаоса». А для жесткого политического противоборства и наказания непокорных предусматривались «цветные революции».

Прежде чем перейти к реалиям сегодняшнего дня необходимо коротко рассмотреть итоги использования указанного выше американского инструментария обеспечения мирового доминирования.

Поскольку сердцевиной принципа глобального доминирования, опирающегося на господствующую мощь, являются Вооруженные Силы США, начать анализ целесообразно с так называемой сетецентрической революции в военном деле.

В работах военных теоретиков и практиков для этого феномена имеются различные названия – сетецентрическая война (США); комплексные сетевые возможности вооруженных сил (Великобритания); информационно-центрическая война (Франция); комплексная сетевая война (Австралия); сетецентрические операции (Нидерланды). Авторами концепции сетецентрической войны считаются вице-адмирал Артур Себровски и старший офицер Джон Гарска. В 1998 году они опубликовали работу под названием «Сетецентрическая война: ее происхождение и будущее»[11]. Статья произвела эффект разоравшейся бомбы в военных и научных кругах США. Заложенные в ней идеи легли в основу перестройки Вооруженных Сил США.

Нельзя не отметить, что основные принципы и многие конкретные направления сетецентрического способа ведения войны были разработаны более чем за 10 лет до американцев Маршалом Советского Союза Н.В. Огарковым[12]. При этом, в отличие от американских теоретиков и практиков, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что речь идет не о революции в военном деле и даже методах ведения войны, а об объединении усилий средств разведки, управлении войсками и огневым поражением на основе новых методов сбора, обработки и передачи информации.

Проанализировав более чем десятилетнюю практику применения сетецентрического подхода, известные российские военные эксперты Матвиенко Ю.А, Ковалев В.И. и Малинецкий Г.Г. в своей итоговой обобщающей статье «Концепция «сетецентрической» войны для армии России: «множитель силы» или ментальная ловушка?» справедливо замечают, что сетецентрическая война – это не новое поколение войн, не революционный переворот в военном деле, она «не может определять формы и виды ведения боевых действий, а представляет собой лишь новую систему взглядов на управление вооруженными силами и боевыми средствами, ориентированную на достижение информационного превосходства над противником и предусматривающую увеличение их боевого потенциала за счет создания единой информационно-коммуникационной сети, связывающей датчики (источники данных), лиц, принимающих решения и исполнителей (средства поражения), а не за счёт простого количественного наращивания боевых средств («платформ»), как это было принято при организации боевых действий до настоящего времени»[13].

Нельзя не отметить, что, несмотря на беспрецедентное насыщение информационными технологиями Вооруженных Сил США и союзников, реальные итоги их военных кампаний последнего времени были плачевны. Об этом говорят иракская катастрофа, малоэффективное противодействие ИГИЛ, бесславный вывод американских и союзных войск из Афганистана, агрессия в Ливии и последующее затем убийство американского посла в Бенгази и сопутствующие этому события, и т. п. Практика убедительно показала, что само по себе насыщение вооруженных сил электронными технологиями, повышение роли систем сбора, обработки и передачи информации не может принести победу на поле боя, даже в противоборстве с иррегулярными формированиями и достаточно слабыми войсковыми подразделениями. Иными словами, сетецентрический метод ведения войны – это важный инфраструктурно-технологический компонент современной системы управления войсками и организации ведения боя, но отнюдь не эффективное средство обеспечения глобального доминирования, и уж тем более не панацея.

Обратимся теперь от сетецентрических войн к другим американским новациям последних десятилетий. Среди них выделяется системная концепция «мягкой силы», разработанная Джозефом Наем, который относится к числу наиболее влиятельных представителей американского политического истеблишмента.

В книге Дж. Ная «Мягкая сила. Средства достижения успеха в мировой политике»[14], вышедшей в свет в 2004 году, понимание «мягкой силы» раскрывается следующим образом: «Если Наполеон, распространявший идеи Французской революции, был обязан полагаться на штыки, то ныне, в случае с Америкой, жители Мюнхена, равно как и москвичи, сами стремятся к результатам, достигаемым лидером прогресса». И далее автор подчеркивает: «Когда ты можешь побудить других возжелать того же, чего хочешь сам, тебе дешевле обходятся кнуты и пряники, необходимые, чтобы двинуть людей в нужном направлении. Соблазн всегда эффективнее принуждения, а такие ценности, как демократия, права человека и индивидуальные возможности, глубоко соблазнительны»[15].

На постах Директора национальной разведки и Заместителя Министра обороны Дж. Най пытался на практике реализовывать свою концепцию. Однако по оценкам подавляющего большинства политиков, а также представителей военной и разведывательной элиты, не слишком преуспел в замене «жесткой силы» на «мягкую».

Готовясь к избирательной кампании 2008 года на пост Президента, Хиллари Клинтон инициировала создание в Центре стратегических и международных исследований (ЦСМИ) (Center for Strategic and International Studies, CSIS) комиссии по интеллектуальной власти – «Bipartisan Commission on Smart Power», которую возглавили профессор Дж. Най и Р. Эрмитэдж, бывший высокопоставленный сотрудник Администрации Б. Клинтона (а до этого один из руководителей американских сил быстрого реагирования). Итогом работы комиссии стал доклад «Более умная, более безопасная Америка». В докладе впервые был использован термин «умная власть» (власть интеллекта, smart power). Публично его впервые озвучила Хиллари Клинтон в своей речи в Сенате непосредственно перед утверждением ее кандидатуры на должность госсекретаря.

В своем выступлении она сказала: «Мы должны использовать так называемую “власть интеллекта”, полный набор имеющихся у нас средств – дипломатических, экономических, военных, политических, правовых и культурных, – выбирая нужное средство или сочетание средств в каждой конкретной ситуации».

Возникает вопрос, почему столь опытный и эффективный политик, как Хиллари Клинтон для своего дебюта на посту госсекретаря, который достался ей в результате соглашения с группой, которая смогла продвинуть на пост президента мало кому известного Б. Обаму, использовала, казалось бы, скомпрометировавшую себя концепцию.

Как это ни удивительно, данный вопрос не получил своего освещения не в американских, не, тем более, в российских профессиональных публикациях. В итоге возникает странное впечатление, что возможно наиболее эффективный политик Америки при своем дебюте на посту Госсекретаря говорила совершенно избитые вещи о том, что внешняя политика должна использовать все рычаги воздействия, а культурная политика является одним из важных инструментов внешнеполитической активности. Собственно последний тезис не являлся новинкой и был хорошо известен до «мягкой силы» как минимум с 30-х годов прошлого века. Тем не менее, выбор был далеко не случаен по целому ряду обстоятельств: