Прощай, моя красотка - Чэндлер Раймонд - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

На шоссе огни мчащихся потоком машин создавали сплошные, почти непрерывные лучи света в двух направлениях. Через минуту пути возле большой станции техобслуживания мы повернули в сторону от океана. Стало тихо. Кругом не было ни души и пахло полынью.

Промчалось несколько машин. Поливая дорогу холодным белым светом, рыча, растворились в темноте.

Мэрриот наклонился вперед с заднего сиденья и сказал:

– Огни направо – это клуб пляжа Бельведер. Следующий каньон – Лас Пулгас, а за ним – Пуриссима. Мы свернем направо в конце второго подъема, – в его голосе слышалось напряжение.

Мы поехали дальше. Появились какие-то домики.

– Спрячьтесь, не высовывайте голову, – сказал я через плечо. – Они могут все время следить за нами. А парням могут прийтись не по душе близнецы. Мы спустились вниз, затем поднялись вверх и, – проехав немного, снова вниз и вверх. Тогда Мэрриот сказал мне прямо в ухо:

– Следующая улица направо. Дом с квадратной башенкой. Свернете за ним.

– Надеюсь, вы им не помогли выбирать это место?

– Нет, конечно, – сказал он мрачно. – Я просто случайно немного знаю эти каньоны.

Я повернул направо за домом с белой башенкой, покрытой черепицей. Огни на мгновение осветили табличку с названием улицы: Камина де ла Коста. Мы скользнули вниз по широкой улице с бездействующими фонарями вдоль поросшего сорняком тротуара. Торговца недвижимостью этот район не заинтересовал бы. В темноте стрекотали сверчки и квакали лягушки. Все это было хорошо слышно, так бесшумно шла машина Мэрриота. Создавалось впечатление, что эта окраина городка давно заброшена: было начато строительство, но по какой-то причине прекратилось.

В первом квартале был одинокий дом, потом один дом на два квартала, потом никаких домов. В одном – двух окнах горел свет, но казалось, что все уже здесь давно спят. Внезапно мощеная улица оборвалась, и началась обычная утрамбованная дорога, твердая, как бетон. Эта дорога сузилась и бросилась вниз меж кустов, стеной стоящих по обе стороны. Огни клуба пляжа Бельведер висели в воздухе справа, а впереди слабо отсвечивала полоска океана. Острый запах полыни заполнял ночь. Затем появились неясные очертания белого ограждения поперек пути, и Мэрриот снова заговорил:

– Я не думаю, что здесь можно проехать, – сказал он. – Похоже, машина не пройдет, широковата.

Дорогу перекрывал белый забор, разломанный с левой стороны, что между ним и кустарником могла протиснуться только легковушка. Я выключил мотор, переключился на ближний свет и сидел, вслушиваясь'. Ничего. Я совсем выключил фары и вышел из машины. Кузнечики прекратили стрекотание. На некоторое время воцарилась такая тишина, что я слышал звук машин на шоссе на расстоянии мили отсюда. Затем начал стрекотать сначала один кузнечик, за ним другой, и вскоре опять поднялся оглушительный стрекот.

– Сидите тихо. Я спущусь ниже и посмотрю, – прошептал я в машину.

Потрогал пистолет под пиджаком и пошел вперед. Между кустарником и ограждением было больше места, чем казалось издали. Кто-то вырубил ветки – на земле остались следы от автопокрышек. Может быть, молодежь приезжает вниз, в долину, чтобы целоваться и обниматься теплыми ночами. Я прошел мимо ограждения. Через полсотни шагов дорога повернула и пошла вниз, немного извиваясь. Снизу, из тьмы, доносились неясные звуки моря. А вдали – огни машин на шоссе. Я пошел дальше. Обрывалась дорога в неглубокой чашеобразной впадине, окруженной кустарником. Площадка была пуста. К ней не было другого подхода. Я стоял в тишине и до предела напрягал слух.

Минуты шли, а я продолжал вслушиваться. Никто не приходил, уже казалось, что я вообще один в этой пустоте.

Потом я повнимательнее посмотрел на освещенный пляжный клуб. Из окон его верхнего этажа можно было держать всю эту площадку в поле зрения, имея хороший бинокль. Можно было видеть приезжающие машины, кто из них выходит. Сидя в темной комнате, можно увидеть очень много подробностей.

Я повернулся и пошел назад. Совсем рядом застрекотал кузнечик и испугал меня, я отпрыгнул. Прошел мимо белой ограды. Ничего и никого. Черная машина стояла, выделяясь на фоне серого от дальних огней неба. Я подошел к машине, поставил ногу на подножку.

– Похоже на проверку, – сказал я очень тихо, но так, чтоб Мэрриот меня услышал. – Хотят проверить, как вы подчиняетесь приказам.

Мэрриот не ответил.

Сзади послышалось какое-то неясное движение. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в кустах.

В следующий момент кто-то мастерски ударил меня по затылку. Позже я вспомнил, что еще успел услышать короткий свистящий звук разрубаемого воздуха.

– Минуты три, – раздался голос. – Может, пять. Или шесть, Должно быть, они уехали быстро и тихо. А он даже и не пикнул.

Я открыл глаза и неясно увидел холодную звезду. Я лежал на спине. Мне было плохо.

Голос продолжал:

– Вероятно, немного дольше. Может быть, даже восемь минут. Они, наверное, были в кустах, как раз где остановилась машина. А Мэрриот просто испугался. Они могли его осветить фонариком – он и убежал панически. Он же труслив, как баба.

Тишина. Я встал на одно колено. Боль прошила насквозь от затылка до пяток.

– Тогда один из них влез в машину и стал ждать твоего возвращения, остальные снова спрятались. Наверное, они все-таки ожидали, что он струсит и приедет не один. Или их насторожил его голос по телефону.

Я балансировал, как пьяный, опираясь на ладони.

– Да, так оно и было, – подтвердил голос. Это был мой голос. Я разговаривал сам с собой, приходя в сознание. Я подсознательно пытался понять, что же произошло. -Да заткнись ты, – сказал я и прекратил вести разговор с собой.

Вдалеке – рокот моторов, ближе – стрекот кузнечиков. И квакание древесных лягушек. Сейчас мне были противны эти звуки.

Я сунул руку в карман плаща. Естественно, никакого пакета. Рука скользнула в карман пиджака. Бумажник на месте. Меня интересовало, была ли в нем моя сотня. Пистолет тоже на месте, в кобуре. Это приятно поразило: очень учтиво со стороны налетчиков. Так же учтиво, как закрывать глаза покойнику, только что зарезав его, Я снял шляпу, не без боли, и пощупал голову, добрую старую голову, которую я носил на плечах довольно долго. Затылок побаливал. Спасибо, шляпа смягчила удар. И голова еще могла мне послужить.

Я снова уперся в землю правой рукой, поднял левую и водил ее перед глазами, пока не увидел часы. Светящийся циферблат показывал 10.56.

Звонок раздался в 10.08. Мэрриот разговаривал около двух минут. Еще через четыре мы вышли из дому. Время идет очень медленно, когда вы что-то действительно делаете. Я имею в виду, что вы можете совершить многое за малое время. О'кей. Значит, было, скажем, 10.15. До этого места мы ехали минут 12. 10.27. Я выхожу, спускаюсь вниз, трачу восемь минут, пялясь по сторонам, и возвращаюсь назад, чтобы мне обработали голову. 10.35. Это та минута, когда я упал и разбил лицо. У меня поцарапан подбородок, поэтому я знаю, что упал лицом на землю.

Часы показывали 10.56. Это значит, что я был без сознания 20 минут. Двадцатиминутный сон. Прилично. За это время я упустил шайку и потерял восемь тысяч долларов. Ну, а почему бы и нет? За двадцать минут можно потопить крейсер, сбить три-четыре самолета, умереть, жениться, погореть, найти новую работу, вырвать зуб, удалить гланды. За двадцать минут можно даже с постели подняться утром. А если очень постараться, то найти стакан воды в ночном клубе. Двадцатиминутный сон. Это много. Особенно холодной ночью на улице. Я начал дрожать.

Я все еще стоял на коленях. Запах полыни начал раздражать меня. Из полынного вязкого вещества дикие пчелы делают сладкий мед. В моем животе что-то забушевало. Я сжал зубы. Холодный пот выступил на лбу, я продолжал дрожать. Постепенно я встал на ноги и выпрямился, покачиваясь. Медленно повернулся. Машины нет, а земляной дороги не одна сотня метров до мощеной улицы, ведущей к Камино де ла Коста. За низкой стеной кустарника на небе дрожала бледная заря, очевидно, огни Бэй Сити. А чуть правее, и как теперь показалось, не очень далеко видны окна клуба Бельведер.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая