Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол - Раззаков Федор Ибатович - Страница 36

– А ему не надо сюда приезжать – это предстоит тебе.

– Послушай, Алонсо, перестань говорить загадками, – и Кравчик бросил мокрое полотенце на соседний стул. – Говори прямо, что ты затеял.

– Я хочу предложить тебе увлекательный поединок с одним русским, которого ты должен ненавидеть так же, как и я, – сказал Райнери и придвинулся поближе к собеседнику. – Я имею в виду… Брежнева. Мы хотим отправить его на тот свет и ищем для этого предприятия надежного и, главное, смелого человека.

– Ты это серьезно? – глядя в глаза собеседнику, спросил боксер.

– Более чем. Брежнев предал Альенде и все левое движение – он прислужник американцев. Убив его, мы отомстим ему за всех, кого он предал. А ты сможешь поквитаться за своего отца, медальон с которым носишь на груди. Кстати, где он?

– В раздевалке – на бои я его не надеваю, – ответил боксер.

– Когда ты будешь убивать Брежнева, я надеюсь, ты его наденешь.

– С чего ты взял, что я соглашусь с твоим предложением?

– Потому что ты слишком любишь своего отца, расстрелянного Советами. А еще ты так же сильно любишь свою покойную мать, которая вынуждена была покинуть родину, потому что там к власти пришли люди, плясавшие под дудку все тех же Советов. С этого момента в Польше стараются вычеркнуть слово Катынь из памяти поляков. Ты помнишь, куда русские повезли американского президента Никсона, когда он в прошлом году посетил Советский Союз? Его повезли в Хатынь – местечко в Белоруссии, сожженное фашистами. И знаешь, почему они это сделали? Чтобы люди во всем мире перестали вспоминать польскую Катынь и начали говорить о другом месте – о белорусской Хатыни.

Анджей знал эту историю, которая до сих пор саднила в его душе как кровоточащая рана. Он был прекрасно осведомлен о том, что Никсон был привезен в Хатынь в то самое время, когда Катынский мемориальный фонд боролся с Англиканской церковью за разрешением возвести мемориальный комплекс «Катынь» в Лондоне. Визит президента США получил широкую огласку, он заставил задуматься людей и отвлечься на то, зачем было подымать так много шума в Великобритании, чтобы возвести мемориал жертвам Катыни, когда «один уже существовал в России». Поэтому слова Райнери попали в цель – они затронули ту самую болевую точку внутри поляка, которая не давала ему спокойно спать по ночам вот уже на протяжении многих лет.

– В Чили достаточно людей, которые после падения Альенде ненавидят Брежнева, но ты выбрал меня – почему? – после небольшой паузы спросил Кравчик.

– Потому что возмездие должно совершиться именно в Польше, – спокойно ответил Райнери. – Летом следующего года Брежнев собирается посетить твою родину с официальным визитом – там будут отмечать 30 лет новой Польши. Вот я и подумал, что это было бы более чем справедливо – чтобы суд над советским генсеком совершил поляк, у которого отец был расстрелян в Катыни. Согласись, в этом есть нечто такое, что верующие называют божьим провидением.

И снова Райнери попал в точку. Будучи атеистом, он прекрасно знал, что Анджей, в отличие от него, является набожным католиком, каждое воскресенье посещающим церковь Святых Сердец.

– Ну что, ты согласен? – спросил Райнери.

– Согласен, но ты должен ответить мне на один вопрос.

– Задавай, – согласно кивнул головой Алонсо.

– В какую сумму ты оцениваешь мое участие в этой акции?

Этот вопрос привел чилийца в смятение, поскольку он рассчитывал, что поляк обойдется им дешево, учитывая идейную подоплеку его действий. Поэтому упоминание о деньгах стало для Райнери полной неожиданностью.

– А разве за месть берут деньги? – стараясь скрыть свое смятение, спросил Алонсо.

– Я – беру, поскольку не собираюсь после этой акции возвращаться в Чили. У меня есть невеста, которой я хочу обеспечить будущее, но не в этой стране.

– Кто она – полячка? – поинтересовался Райнери.

– Естественно, зовут Агнешка, мы уже полгода вместе.

– Где же ты хочешь бросить с ней якорь – не в Польше же?

– Не волнуйся, я найду место, где с теми долларами, которые вы мне заплатите, мне будет легко провести остаток жизни.

– Может, возьмешь эскудо?

– Даже не заикайся – только доллары.

– И сколько ты хочешь получить?

– Четыреста тысяч.

– Не много ли?

– Нет, учитывая, что часть этих денег придется пустить на подготовку к операции.

Райнери размышлял над предложением поляка около минуты. Деньги, озвученные им, были большие – их у организации, в которой числился Алонсо, в наличие не было. Однако операция, которую они задумали, не должна была сорваться по столь пустяковому поводу – из-за отсутствия денег. Если так вставал вопрос, то эти доллары требовалось найти любым способом.

– Хорошо, ты получишь свои деньги, – сообщил Райнери.

– Когда? – спросил Анджей.

– Мы сами дадим тебе знать. От тебя теперь требуется только одно – сидеть и ждать нашего сигнала.

Глеб Смородин достал из стола початую бутылку армянского коньяка и две рюмки, в которые тут же разлил напиток. Одну рюмку он поставил перед своим гостем – заместителем председателя одного из региональных обществ «Динамо» Кириллом Комковым.

– С приездом, Кирилл Терентьевич, – провозгласил тост хозяин кабинета и первым влил в себя коньяк.

– А закусить нечем? – прежде чем последовать его примеру, спросил Комков.

Вместо ответа Смородин снова открыл дверцу в своем столе и извлек оттуда плитку швейцарского шоколада, которую ему подарил на днях руководитель спортивной делегации из Франции. Комков распечатал плитку и только после этого выпил свой коньяк. Затем закусил шоколадкой, отломив от плитки солидный кусок.

– Вкусно живут господа капиталисты, – похвалил гость продукцию швейцарских кондитеров.

– Ты мне здесь буржуазную пропаганду не разводи, – беззлобно пожурил его Смородин. – Лучше расскажи, что у вас делал Бесков?

– С инспекцией приезжал – ему по штату положено.

– Что-то нашел в вашем хозяйстве?

– Не без этого – уличил в разбухании штатов и нецелевом использовании денег. Короче, обнаружил нашу «черную кассу», которую мы держим для «подмазки» судей.

– Ну и что здесь особенного? – удивился Смородин.

– Так он обвинил нас в том, что мы большую часть этих денег себе присваиваем. Обещал доложить об этом Богданову. Вам про это ничего неизвестно – доложил или нет?

– Про это ничего не знаю, а вот про другое мне известно – он хочет торпедировать реформу Второй лиги. Упирает на то, что это даст возможность кавказским командам ходить в лидерах за счет купли-продажи большинства матчей.

– Едрить его в коромысло! – выругался Комков и подставил рюмку для новой порции коньяка. – Сам не живет и другим не дает. Ну откуда такие люди только берутся, да еще в наше время?

– Это мне говорит член партии с почти тридцатилетним стажем?

– Члены партии тоже кушать хотят, – отреагировал на эту реплику Комков, после чего залпом выпил коньяк и снова закусил шоколадкой.

– Кушать все любят, но вы там у себя, видимо, совсем обнаглели – вам только деликатесы подавай.

– Как будто мы одни такие?! – искренне возмутился гость. – Вы с кавказцами поговорите и послушайте, что они вам скажут на бесковские новации.

– Уже говорил, – сообщил Смородин. – Вчера вот в этом кресле один их делегат сидел. Кстати, этот коньяк он мне и презентовал.

Речь шла о зампреде Спорткомитета Грузии, который специально приезжал в Москву, чтобы обсудить несколько важных вопросов, в том числе и реформу Второй лиги. Приехал он не с пустыми руками – привез Смородину увесистый конверт с деньгами, который он вручил ему вместе с двумя бутылками пятизвездочного коньяка. Смородин молча принял эти дары и заметил:

– У этой реформы появился влиятельный противник – Константин Бесков. Он же, вполне вероятно, вскоре будет назначен и старшим тренером первой сборной. Как к этому отнесутся у вас в Грузии?