Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность - Лоуренс Дэвид Герберт - Страница 8

Именно поэтому мы можем утверждать, что Бронте с ее «Джейн Эйр» или Вагнер с его «Тристаном и Изольдой» гораздо ближе к порнографии, чем Боккаччо. И для Вагнера, и для Шарлотты Бронте было присуще то мировоззрение — а в соответствии с ним и то душевное состояние, — когда самые прочные из инстинктов ослабевают и секс воспринимается как нечто слегка непристойное, то есть как нечто такое, чему предаются, но тем не менее презирают. Чувственное влечение мистера Рочестера к Джейн Эйр до тех пор остается «нереспектабельным», пока он не получает ожогов, не слепнет и не становится калекой, беспомощным и во всем зависимым от других. Только тогда, полностью униженная и оскорбленная, его страсть получает номинальное право быть признанной. Что же касается всех предшествующих любовных сцен, целомудрие которых приятно возбуждало читателя, то они после такого финала кажутся до некоторой степени непристойными.

То же самое относится и к «Памеле», и к «Мельнице на Флоссе»[21], и к «Анне Карениной». Если произведение возбуждает сексуальные чувства, но лишь для того, чтобы насмеяться над ними, унизить их, поддать их презрению, то это уже признак того, что в произведении присутствуют элементы порнографии.

По той же самой причине можно без преувеличения утверждать, что элементы порнографии присутствуют почти во всей литературе XIX столетия и очень многие из так называемых «нравственно безупречных» людей того времени обладали чертами, которые иначе, чем порнографическими, не назовешь. Но никогда ранее порнографические аппетиты не разгорались до такой степени, как сегодня. Это несомненный признак болезненного состояния нашего общества, и единственное лекарство от этой болезни — говорить о сексе и о том, что его стимулирует, открыто, без обиняков и недомолвок.

Человек с порнографическим взглядом на мир терпеть не может Боккаччо, потому что свежая, здоровая непосредственность великого итальянского гения заставляет современного порнографического пигмея почувствовать себя грязным, извивающимся червем, каковым он, собственно, и есть. Именно поэтому я давал бы сегодня читать Боккаччо всем, от мала до велика, было бы только у них желание.

В наше время, когда общество погрязло в трясине тайной и полулегальной порнографии, панацеей от этого зла может служить лишь безыскусственная, здоровая откровенность в вопросах секса. И, возможно, истории, поведанные рассказчиками периода Возрождения, такими, как Боккаччо.

Ласка[22] и другие, были бы наилучшим противоядием как от порнографии, так и от тех опасных для психического здоровья псевдолекарств, «исцеляющих душевные раны», которые навязывают нам пуритане.

Вопрос о порнографии, на мой взгляд, сводится к вопросу о секретности. Без секретности и скрытности не было бы и порнографии. Но скрытность и скромность — далеко не то же самое. В скрытности и секретности обязательно кроется элемент страха, зачастую граничащего с ненавистью. Скромность же всегда кротка и сдержанна. В наши дни скромность сбрасывают с себя, как ненужную одежду, — сбрасывают даже в присутствии серых стражей нравственности. Зато секретность, хотя она сама по себе и порок, нынче в большом фаворе. Позиция серых блюстителей морали в этом отношении такова: «Милые барышни, можете полностью забыть о скромности, но ни в коем случае не забывайте, что свой маленький грязный секрет вы должны держать под замком!»

Такого рода «маленькие грязные секреты» стали сегодня просто-таки бесценными для людей из толпы. Это нечто вроде скрытых ссадин или нарывов, которые, когда их раздражаешь или почесываешь, вызывают острое и восхитительно приятное ощущение. И вот эти маленькие грязные секреты, эти ссадины и нарывы, люди раздражают и почесывают все чаще и чаще, и они все более воспаляются, так что нервная система и психическое здоровье людей все более портятся. Можно без преувеличения сказать, что сегодня по меньшей мере половина любовных романов и фильмов о любви становятся популярными именно благодаря этому тайному «почесыванию» зудящих маленьких грязных секретов. Можете назвать это сексуальным возбуждением, если хотите, но это сексуальное возбуждение особого рода — его испытывают лишь втайне от всех и им наслаждаются только украдкой. А вот при чтении рассказов Боккаччо возникает иного рода чувственное волнение — простое и естественное, открытое и здоровое, — и оно не имеет ничего общего с возбуждением, испытываемым тайком и вызываемым почесыванием маленьких грязных секретов. Именно такое возбуждение ищут в современных бестселлерах. Это вороватое, производимое исподтишка, скрытое от людских глаз почесывание воспаленных участков воображения есть квинтэссенция современной порнографии, и явление это отвратительно и очень опасно.

Выявить, а тем более разоблачить порнографию не так-то легко — и как раз потому, что она действует украдкой, трусливо и крайне изобретательно. Этим и объясняется популярность современных любовных романов в дешевых обложках и душещипательных кинокартин о любви, и даже бдительные стражи нравственности отзываются о них с одобрением. Удивляться тут нечему: хитро замаскированное, щекочущее нервы возбуждение, которое вы получаете как зритель или читатель, скрыто под изысканным, белоснежным нижним бельем, причем вы не слышите ни единого грубого или нецензурного слова, которое предупредило бы вас о том, что происходит на самом деле.

Итак, мы убедились, что без секретности, скрытности порнография не могла бы существовать. Но если порнографию порождает трусливая скрытность, то что же порождает сама порнография? Каково ее воздействие на человека?

Воздействие это многообразно и во всех случаях пагубно. Причем по крайней мере одно из последствий этого воздействия неизбежно. Нынешняя порнография — то ли это порнография магазинчиков с резиновыми товарами, то ли это порнография популярных романов, фильмов и пьес, неминуемо приводит к такому пороку, как самоудовлетворение, онанизм, мастурбация, или называйте это как хотите. Молодые ли это люди или старые, женщины или мужчины, юноши или девушки, но современная порнография провоцирует всех их на мастурбацию. А иначе и быть не может. Ведь когда наши серые стражи морали причитают насчет того, что какой-то там молодой человек вступил в половую связь с какой-то девушкой, они на самом деле выражают свое недовольство тем, что эти молодые люди не разошлись в разные стороны и не стали мастурбировать в одиночку. Секс всегда должен находить себе какой-то выход, особенно если речь идет о молодых людях. И вот в условиях нашей славной цивилизации он находит себе выход в мастурбации. Весь поток популярной литературы, вся индустрия массовых развлечений направлены главным образом на провоцирование мастурбации. Мастурбация — это самое тайное, самое интимное, самое скрываемое из отправлений человеческого организма, даже более интимное, чем отправление естественных надобностей. В этом и заключается главный результат — и психологический и физиологический — всей этой секретности вокруг секса, и провоцируется он нашей замечательной литературой с ее замаскированной порнографией, приятно щекочущей наши маленькие грязные секреты, хотя мы и не подозреваем об этом.

Мне приходилось слышать, что некоторые учителя и священники даже одобряют мастурбацию, видя в ней решение иначе не разрешимой сексуальной проблемы. Ну что ж, это, по крайней мере, честно с их стороны. Сексуальная проблема действительно существует, и от нее так просто не отмахнешься. Она существует, но, находясь за семью печатями табу и запретов, ревностно соблюдаемых отцами и матерями, учителями и соседями, друзьями и недругами, она находит свое собственное решение, и решение это — мастурбация.

Что мы можем сказать об этом решении? Принимаем ли мы его? Принимают ли его все эти серые ревнители нравственности и морали? Если принимают, то должны заявить открыто об этом. Никто из нас больше не должен делать вид, будто не замечает, что мастурбацией занимаются все — и старые и молодые, и мужчины и женщины. Стражи морали, готовые подвергать цензуре любое открытое, честное проявление и изображение секса, должны наконец признать, что оправдать свое поведение они могут лишь единственным образом: «Нам больше по нраву, чтобы люди занимались мастурбацией вместо секса». Если бы они открыто заявили об этом, тогда существующие формы цензуры были бы хоть как-то оправданны. Коль скоро стражам морали действительно больше по вкусу, чтобы люди мастурбировали, а не занимались сексом, то все предпринимаемые ими меры правильны и индустрия массовых развлечений должна оставаться такой, какой она есть. В самом деле: если половые сношения — смертный грех, а мастурбация по сравнению с ними чиста и безвредна, то, значит, все хорошо и ничего изменять не нужно.