О чем не сообщил ТАСС Подлинная история «Трианона» - Перетрухин Игорь Константинович - Страница 52

Как-то, придя утром на работу, я был сразу же вызван к начальнику отдела В. Е. Кеворкову. Прихватив на всякий случай с собой несколько документов для доклада, через две-три минуты я был уже в его кабинете, благо он был почти рядом. У него находился заместитель начальника главка генерал-майор А. А. Казнин. Разговор, который там произошел, был полнейшей неожиданностью для меня. Мне сообщили о моем выдвижении на должность первого заместителя Председателя Комитета государственной безопасности Литовской ССР. Подчеркнув, что должность генеральская, предложили подумать и посоветоваться с женой. На последнее я обратил особое внимание, может быть, потому, что моя жена Лиана Павловна уже много лет работала начальником отдела руководящих кадров Центрального статистического управления СССР и знала толк в различного рода перемещениях.

Вернувшись в свой кабинет, я постарался оценить сложившуюся ситуацию. Я неплохо знал Эдуарда Эйсмунтаса, недавно назначенного Председателем КГБ Литовской ССР, по совместной работе в центральном аппарате. Это был образованный и интеллигентный человек с опытом оперативной работы, литовец по национальности. Он и внешне производил приятное впечатление. А о его жене хорошо отзывался мой младший сын Евгений, который работал под ее руководством в одном из оперативно-технических подразделений КГБ до ее ухода в отставку по выслуге лет.

Поскольку это был не приказ, а только предложение, принимать решение мне предстояло самому. Дома при обсуждении данного вопроса сразу же стало совершенно ясно, что жена ни при каких условиях уезжать из России не желает, в частности, и потому, что уже имела определенный опыт пребывания и работы за ее пределами, например, в такой родственной нам республике, какой была Белоруссия. Нельзя сказать, чтобы там к нам все относились не очень доброжелательно, но проявления национализма даже в те времена, то есть во второй половине шестидесятых годов, не были большой редкостью, особенно если речь шла о подборе и расстановке кадров. «Варягов», как называли граждан из других республик, в Белоруссии тоже не особенно жаловали. Разумеется, не последнюю роль в принятии нами решения сыграло незнание литовского языка, а с учетом возраста — и большие трудности с перспективой его изучения. Когда-то я изучал латышский язык, но это было давно, да и едва ли он походил на литовский.

Утром следующего дня, не вдаваясь в подробности, я доложил Кеворкову и Казнину о результатах семейного совета. Они тут же согласовали и приняли решение о подготовке для утверждения руководством КГБ СССР приказа о моем назначении на должность заместителя начальника отдела, что меня вполне устраивало.

Много лет спустя мы с женой еще не раз по достоинству оценили значение принятого нами тогда решения.

Юлиан нередко встречался с Ю. В. Андроповым. Юрий Владимирович активно интересовался его творчеством. В одном из телефонных разговоров, когда Юлиан рассказал ему о том, что закончил работу над книгой «ТАСС уполномочен заявить…», намеревается опубликовать эту повесть на страницах журнала «Дружба народов» и что на ее написание ему потребовалось всего четырнадцать дней, Юрий Владимирович полушутя спросил его: «А не в ущерб ли качеству?». Семенов ответил, что книга о работе чекистов просто не может быть плохой. В одной из бесед с Юлианом Ю. В. Андропов предложил ему создать сериал художественных произведений на чекистскую тему с сохранением в ней персонажей из книги «ТАСС уполномочен заявить…», наподобие популярных в довоенное время «Записок майора Пронина». И он начал эту работу. Но уже после смерти Андропова кому-то это не понравилось, и псевдонимы были изменены, хотя вряд ли кто из читателей мог бы догадаться, кто конкретно стоит за псевдонимами Федоров, Константинов, Коновалов, Трухин и другими. «ТАСС уполномочен заявить…» был переведен на многие европейские языки и издан сначала в Югославии, Финляндии, ГДР, а затем и в других странах, включая США, где к книге был проявлен значительный интерес.

А что касается многосерийного телевизионного фильма с одноименным названием, то двадцать лет спустя в основанном когда-то Юлианом Семеновым международном ежемесячнике «Совершенно секретно» была опубликована статья его обозревателя Таисии Белоусовой «Козлы отпущения», проливающая свет на интриги, которые плелись вокруг телесериала «ТАСС уполномочен заявить…». Например, в комитете по делам Ленинских и Государственных премий заявили: «Фильм пользуется огромной популярностью, но в нем идет игра в поддавки нашей разведке, чего после XXVII съезда партии и после многих речей Михаила Сергеевича Горбачева делать нельзя».

Летом 1997 года, в годовщину создания телесериала, перед выходом на голубой экран всем известной телепередачи «Совершенно секретно», в которой участники этой операции поведали телезрителю о том, что ему известно не было, Артем Боровик сказал:

— Когда по телевизору показывали этот фильм, советская страна попросту вымирала и, как свидетельствовали милицейские сводки, уровень преступности падал почти до нулевой отметки. Поставленный по одноименному роману Юлиана Семенова фильм «ТАСС уполномочен заявить…» имел фантастический успех у телезрителя. Однако не все знают, что в основу сюжета этого телесериала была положена реальная операция советской внешней и внутренней контрразведки. Дело Трианона и без творческих прикрас воспринимается и по сей день как лихо закрученный детектив, но в течение двадцати лет эта абсолютно достоверная история находилась под грифом «Совершенно секретно».

Неудивительно, что большой интерес к этому фильму проявили и сотрудники органов государственной безопасности.

Вскоре после его демонстрации я по инициативе заместителя Председателя КГБ Латвии генерал-майора Б. Ф. Васильева был приглашен в Ригу для участия в читательской конференции по книге Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить…». С Б. Ф. Васильевым меня связывали многолетние добрые и дружеские отношения. Да и побывать в городе, который я впервые увидел еще в самом конце войны, в котором служил и учился в послевоенное время и где до сих пор у меня оставались знакомые и друзья, было, несомненно, интересно.

Читательская конференция и мое последующее выступление перед сотрудниками Комитета, по оценке его Председателя генерал-майора Б. К. Пуго, прошли на хорошем уровне и были полезны для них. Потом в теплой и дружеской обстановке я встречался не раз с Б. Ф. Васильевым и С. В. Зукулом, с которым мы вместе учились в 101-й школе (о ней — чуть ниже), а затем несколько лет работали за границей.

Б. К. Пуго внешне произвел на меня тогда неплохое впечатление, хотя я и сомневался в том, что он, в прошлом комсомольский работник, не являясь профессионалом в нашем деле, мог бы действительно быть знающим, авторитетным руководителем на таком важном и сложном участке работы. В этом отношении он не шел ни в какое сравнение с его заместителем Б. Ф. Васильевым, много лет проработавшим в центральном аппарате КГБ СССР на руководящих должностях и имевшим, несомненно, значительно больший опыт оперативной деятельности.

Спустя несколько лет, когда я был в Риге в служебной командировке с группой сотрудников возглавлявшегося мною отдела для оказания практической помощи в организации там работы по борьбе с международным терроризмом, мои наблюдения существенно пополнились впечатлениями иного рода. Так, после моего доклада Б. К. Пуго о проделанной сотрудниками отдела работе он неожиданно в конце беседы полушутя-полусерьезно заметил, что моя поездка в Ригу имела еще одну цель — встречу со «своими людьми» — и что теперь ему будет о чем доложить своему начальству. Такого рода «откровение» в то время немало меня удивило. Достаточно много крови, без видимых на то причин, он попортил и своему заместителю Б. Ф. Васильеву. А потом Б. К. Пуго был переведен на работу в Москву, где вскоре стал министром внутренних дел СССР, принял участие в пресловутом ГКЧП — Государственном комитете по чрезвычайному положению, — после чего и наступила трагическая развязка — самоубийство…