Искусственный свет (СИ) - Букреев Владимир Владимирович - Страница 60

Но когда старый ублюдок стал прямо на его глазах ломать один за другим пальцы лежавшего без сознания, Энди, Джек почувствовал, что его стальная крепость может дать трещину. Щёлк – и палец Энди под неестественным углом повис на нижней фаланге. Щёлк – и еще одним пальцем теперь не сможет пользоваться здоровяк. Щёлк, щёлк, щёлк.

– Возьми плоскогубцы, так гораздо быстрее будет – деревянно улыбнувшись, произнёс Джек. После, почти получаса заливания лица холодной водой через мешок, мимические мышцы плохо его слушались.

Командир подразделения «Альфа» взглянув в сторону стрелка, хмыкнул.

– Ты отличный актёр сынок, но и я, на твою беду, далеко не дурак.

– Как посмотреть – добродушно отозвался Джек, хотя на душе у него и скреблись кошки.

– Никак не надо смотреть – произнёс старик, складывая кончики пальцев на правой руке в трёхперстие, словно хотел перекреститься на православный манер. Райан, облачённый в костюм со светлыми вставками, выглядел сейчас как настоящий итальянский повар. Последний штрих – жест, выражающий высший класс блюда. Не хватало только лишь колпака на голове.

Деревянная улыбка стрелка померкла, когда он увидел, как командир «Альфы» приложил сложенные вместе пальцы, к лицу Энди – а точнее к его правому глазу. Слегка надавив на веко здоровяка, старик, ухмыльнувшись посмотрел на Джека.

– Когда он придёт в себя, я тебя искренне пожалею – едва шевеля бледными от холода, губами, произнёс стрелок.

– Где датчик? – спросил Райан таким голосом, словно сочувствовал что пришлось дойти до этого.

– Поищи в своей заднице, пердун. Может там завалялся – заломив бровь, ответил Джек.

– А может ты заговоришь, когда у него останется один глаз? – спросил старик, и резко надавив на веко, запустил три пальца в глазницу лежащего без движения, Энди. Пошарив в ней секунду-две, он с громким хрустом вырвал глазное яблоко и повернувшись, бросил его прямо в Джека. Ударившись об изорванную куртку, которую стрелку дали взамен костюма, глазное яблоко сплющилось и прилипло к нагрудному кармашку нервными окончаниями вниз. Зрачок пристально уставился на него. Глядя в глаз командира, повисший у него на груди, Джек всё ещё не мог принять до конца то, что случилось только что. Мгновение спустя он дёрнулся так что стул едва выдержал. Сорвавшись на нём с места, парень упал и больно ударился головой об пол. Разошедшееся, словно волна по тихому пруду, помутнение в голове стрелка, на некоторое время унесло его от осознания происходящего. Но, когда Райан его усадил обратно и обрызгал лицо холодной водой, он снова вернулся в реальность.

– Ты хоть понимаешь, что мы с тобой сделаем, когда освободимся? – спросил Джек, глядя на старика.

– Думаю до этого момента мы не доживём – ответил тот, вытаскивая из кармана окровавленные кусачки, которыми за час до этого он отщелкнул три пальца стрелка, но увидев, что тот лишь гогочет, прекратил.

Джек посмотрел прямо в глаза Райана; холодная улыбка тронула его бледные губы.

– Прости меня за то, что я с тобой сделаю, когда выберусь, старикан. Это будет слишком, я понимаю, но ты сам себя обрекаешь на это.

Бросив насмешливый взгляд в сторону парня, командир «Альфы» присел перед телом Энди и взял его ладонь в свою руку.

– Счётчик местоположения – сказал он, отгибая палец здоровяка и бережно укладывая его между лезвиями кусачек.

Джек смотрел в глаза Райана и улыбался.

Раздался хруст и окровавленный мизинец Энди упал на блестящий холодный пол монастыря. Старик, вытащив из кармана пластырь, ловко перетянул им оставшуюся фалангу пальца. Крови здоровяк потерял всего-ничего.

– Продолжим? – спросил он, подцепляя кусачками безымянный палец.

Джек улыбался.

Глядя на обездвиженное тело Энди, Джек вдруг вспомнил своего давнего друга детства – Арнольда. Джек всегда улыбался, когда возникала ситуация, на которую он не мог повлиять. Он конечно не осознавал этого, но его губы, однажды запомнившие это действие сами, растягивались простой, не скрывающей за собой ничего, улыбкой. И виной тому был его друг.

В те времена, когда они были вместе ни один старшеклассник, не посмел бы тронуть их. Отец Арнольда был отчаянным алкашом, поэтому мальчишка все свое детство терпел страшные побои, такие, что порой даже не мог после них ходить несколько дней. Может именно поэтому, а может по какой другой причине, у него было слишком обострённое чувство справедливости. Он просто вспыхивал как какой-то бешенный фейерверк, когда видел, как сильный обижает слабого, парень обижает девчонку, или взрослый наказывает ребенка. Арнольд никогда не делал никому замечаний, никогда никого не уговаривал; он был всегда на удивление молчаливым подростком. Безо всяких слов он просто налетал с кулаками на обидчика. Будучи крепким от природы, буйный шестиклассник мог вполне изуродовать любого, даже взрослого. К седьмому классу он имел уже несколько приводов в полицию. Но копы, понимая, что движет мальчишкой, и считаясь с его способностью уметь вовремя остановиться, только лишь грозили ему пальцами, рассчитывали в скором времени заполучить этого паренька с его неуемной жаждой справедливости в свои ряды.

«Главное – направить энергию парня в нужное русло, и тогда он горы свернёт» – говорил про Арнольда шериф. Отец шестиклассника так не считал и после каждого привода, он как следует отделывал сына, так что тот на следующий день едва передвигал ноги. Но стоило ему заметить, как кого-то притесняют, он, забывая всё на свете, снова ввязывался в драку. Раньше Арнольд был один, и потому, хоть он и имел большой опыт драк, всё же зачастую выходил из боя проигравшим. Утирая кровь с разбитой губы и поддерживая разорванный рукав рубашки, он был счастлив от того, что отвёл угрозу от потенциальной жертвы. Но когда к нему присоединился Джек, который покинул приют и стал жить в приёмной семье, всё стало совсем иначе.

Произошло это на одной из школьных перемен. Арнольд, в очередной раз вступившись за хнычущего в углу паренька, получал по полной от двух восьмиклассников. Джек, первый раз оказавшись в школе, в этот момент шёл по коридору, впитывая в себя новый, неизведанный дотоле, аромат учебного заведения. Повернув за угол, он увидел колошматящих его будущего одноклассника, верзил. На лице одиннадцатилетнего Джека выразилось недоумение. Он никогда бы не подумал, что дети из приличных семей, воспитанные и любимые родителями, могут себе позволить такое. Джек всегда считал, что на такое могут быть способны только они – дети из приюта. Но факт был на лицо – двое хорошо одетых, аккуратно постриженных, холёных ребят колотили другого – не такого справного как они.

«Так значит?» – внезапно обозлившись, сказал про себя Джек и крепче схватившись за рюкзак подбежал к стоявшим к нему спиной, старшеклассникам. Со всего размаху приложившись портфелем по голове одному из них, Джек чуть отступил, давая тому пространство для падения. Второй старшеклассник не успел ещё обернуться как Джек сильно пробил ему между ног. Схватившись за промежность, парень, словно мешок с картошкой грузно осел на пол. Арнольд, пошатываясь и глядя на обидчика одним глазом – второй заплыл здоровенным синяком, подошёл и, схватив его за грудки головой врезал ему прямо по зубам. Джек, услышав, как по бетонному полу поскакали крошки выбитых зубов, недовольно поморщился. Отпустив старшеклассника, Арнольд вызывающе посмотрел на Джека.

– Тебе что-то не нравится, друг? – спросил он слишком уж серьёзно, почти что пафосно.

Джек, глядя в единственный глаз мальчишки в ответ лишь покачал головой. Тогда Арнольд подошел к нему и положив ему руку на плечо произнёс фразу из своего любимого фильма, который они с отцом смотрели до того, как тот стал пить по-чёрному. Кино называлось – «Железобетон».

– А ты похоже парень что надо. – Эту фразу босс «Картеля» адресовал главному герою картины. И парень был действительно что надо. На него всегда можно было положиться, о чем бы ни шла речь.

На следующий день копы получили вместо одного Арнольда ещё и «парня что надо». На этот раз шериф был куда как строже чем обычно. Громко ругаясь и крича, он объяснил двум малолетним преступникам что чем больше людей замешано в преступлении, тем тяжелее будет наказание. Пригрозив напоследок в следующий раз засадить их за решетку, Шериф отпустил напуганных детей – Арнольда к отцу-одиночке, Джека – к приемным родителям, которых скорее можно было бы назвать бабушкой и дедушкой, чем мамой и папой.