Женщина в озере - Чэндлер Раймонд - Страница 28

• Предыдущая
• 28/48
• Следующая

Бело-черный костюм, в котором белого больше, чем черного. И соответствующая панама.

Дегамо пощелкивал пальцем по конверту, который держал в руке.

– Я смотрю, вы замечательно служите своему клиенту, – сказал он. – Стало быть, идя по следу этой женщины, вы попали прямо в дом, где было совершено убийство. При этом предполагалось, что она сбежала вместе с ним. Не думаю, чтобы нам долго пришлось искать убийцу, шеф!

Уэббер продолжал смотреть на меня без выражение или почти без выражения, лишь с напряженным вниманием. В ответ на слова Дегамо он кивнул.

Я сказал:

– Лично я не считаю уголовную полицию такой глупой. Платье приобретено в какой-то фирме, и на нем найдется фирменный ярлык. Я просто сэкономил вам час работы, а то и меньше – один телефонный звонок.

– Еще что-нибудь? – спокойно спросил Уэббер.

Прежде чем я успел ответить, перед домом остановилась машина, за ней – вторая. Уэббер пошел открывать дверь. Вошли трое мужчин. Впереди – маленький, с курчавыми волосами, за ним большой, здоровый, как бык, оба с тяжелыми кожаными чемоданами. Последним вошел высокий тощий, в сером костюме с черным галстуком. У него были острые глаза и некрасивое лицо.

Уэббер поманил пальцем курчавого и сказал:

– Внизу, в ванной комнате, Бузони. Мне нужна целая куча отпечатков пальцев со всего дома, особенно женских. Вам потребуется много времени.

– Как-нибудь справлюсь, – проворчал Бузони. Вместе с быкоподобным они пошли вниз по лестнице.

– А для вас у нас имеется труп, Гарленд, – сказал Уэббер третьему. – Мы с вами быстренько спустимся и посмотрим на него. Вы машину заказали?

Некрасивый кивнул. Они с Уэббером спустились вниз, следом за остальными.

Глядя на меня неподвижным взглядом, Дегамо спрятал конверт и карандаш.

Я спросил:

– Я могу рассказать про нашу вчерашнюю беседу, или это был, так сказать, частный разговор?

– Можете говорить о чем хотите, – ответил он. – Это наша обязанность – охранять покой граждан.

– Ну, раз вы это так называете, то я охотно узнал бы побольше о деле Элмора.

Он медленно налился кровью, и его глаза приобрели злобное выражение.

– Вы же говорили, что не знаете доктора Элмора?

– Вчера еще не знал, – ответил я, – ничего не знал о нем. Но с тех пор узнал, что Лэвери знавал миссис Элмор, что она совершила самоубийство и что Лэвери по крайней мере подозревали в том, что он шантажировал доктора либо имел возможность его шантажировать. Оба ваших полицейских из патруля тоже весьма заинтересовались тем, что дом Элмора находится как раз напротив. Один из них сказал, что это дело было замято, – в общем, выразился в этом роде.

Дегамо сказал убийственно медленно:

– Я позабочусь о том, чтобы эта собака вылетела со службы. Все, что они умеют, это болтать языком. Проклятые пустоголовые собаки!

– Значит, это мнение ошибочно?

– Какое мнение?

– Мнение, что Элмор сам убил свою жену и при этом оказался достаточно влиятельным, чтобы замять это дело?

Дегамо поднялся, подошел ко мне и медленно наклонился.

– А ну-ка, повторите, – сказал он тихо. Я повторил.

Он ударил меня ладонью по лицу. Голова мотнулась в сторону, щека сразу стала горячей.

– Скажите еще раз.

Я сказал еще раз. Он размахнулся и ударил еще раз.

– Скажите еще раз!

– Нет, – сказал я. – Не всегда бог троицу любит. Лучше на этот раз ударьте мимо. – Я поднял руку и потер лицо.

Он стоял, наклонившись вперед, зубы обнажились, в синих глазах был жесткий звериный блеск.

– Будете знать, как разговаривать с полицейским офицером. Попробуйте-ка еще разок – и вы познакомитесь не с ладонью, а с кулаком!

Я прикусил губу, продолжая растирать лицо.

– Не суйте нос в наши дела, – сказал он. – Не то однажды проснетесь в кювете и вас будут обнюхивать собаки.

Я продолжал молчать. Он вернулся к креслу и сел, тяжело дыша. Я стоял, потирая лицо, потом стал растирать руку и массировать пальцы. Их так свело судорогой, что я их еле-еле расцепил.

– Я подумаю об этом, – пообещал я. – С двух точек зрения.

Был еще ранний вечер, когда я вернулся в Голливуд, к себе в контору.

Здание уже опустело, в коридорах было тихо. Все двери стояли открытыми, везде работали уборщицы со своими тряпками и пылесосами.

Я отпер свою комнату и поднял письмо, которое, видимо, подсунули под дверь. Не глядя, бросил его на письменный стол. Открыв окно, я свесился наружу, смотрел, как загораются первые световые рекламы, вдыхал теплый, острый воздух.

Потом я снял пиджак и галстук и сел за стол. Из глубины ящика достал бутылку виски и пригласил себя на стаканчик. Не помогло. Выпил второй, с тем же результатом.

Сейчас Уэббер уже, наверное, разговаривает с Кингсли. И теперь или по крайней мере вскоре начнется большая облава на его жену. Полиции это дело кажется ясным как день. Мерзкая связь между двумя довольно противными людьми. Слишком много алкоголя, слишком много интимности. Дело кончается дикой ненавистью, преступными импульсами и, наконец, – убийством.

«Только все это немножко слишком просто», – думал я.

Распечатал письмо. Оно было без марки и гласило:

«Мистер Марлоу. Родителей Флоренс Элмор зовут мистер Эустас Грейсон и миссис Летти Грейсон. В настоящее время они живут по адресу: Розмор Арме, 640, Саут Оксфорд Авеню».

Элегантный почерк, элегантный, как и рука, написавшая это послание.

Отодвинув письмо в сторону, я выпил еще стаканчик. Наконец-то я начал чувствовать себя менее плачевно. Провел пальцем по крышке стола, остался пыльный след. Вытер палец. Руки были тяжелыми, горячими и плохо слушались.

Посмотрел на часы, посмотрел на стену. Посмотрел в никуда.

Потом убрал виски и пошел к умывальнику, чтобы сполоснуть стакан. Вымыл руки и лицо холодной водой. Краснота на левой щеке прошла, осталась небольшая припухлость. Не очень большая, но достаточная, чтобы снова прийти в ярость. Начал причесываться и обратил внимание на седые пряди. Постепенно их становится все больше. Лицо выглядело больным и чужим. Оно мне не понравилось.

Пошел опять к письменному столу и взял послание мисс Фромсет. Разгладил его на столе, понюхал, сложил и сунул в карман пиджака.

Я сидел и молча прислушивался, как за окном затихал вечер. И медленно, совсем медленно пришло успокоение.

При ближайшем рассмотрении Розмор Армc оказался всего лишь кучей красных кирпичных домов, сгрудившихся вокруг огромного двора. В холле стояли обтянутые плюшем банкетки и пальмы в кадках. Канарейка скучала в клетке – большой, как собачья конура, в воздухе висел запах старых пыльных ковров и усталый аромат увядших гардений.

Грейсоны жили на пятом этаже северного крыла. Они сидели вдвоем в комнате, которая отстала от века как минимум на двадцать лет. Ее украшала старомодная мягкая мебель, яйцеобразные медные ручки на дверях, большое стенное зеркало в позолоченной раме, стол с мраморной крышкой, стоявший в оконной нише, и красные плюшевые портьеры по обе стороны окна. Пахло табачным дымом, а на втором плане витали воспоминания об обеде из бараньих котлет с цветной капустой.

Миссис Грейсон была маленького роста и обладала глазами, которые некогда, должно быть, выглядели синими и детскими. Сейчас они выцвели, грустно смотрели сквозь стекла очков и были немного навыкате. У нее были пышные седые волосы. Скрестив распухшие ноги – они еле доставали до пола,миссис Грейсон сидела и штопала носки. На коленях примостилась большая плетеная корзинка.

Грейсон был высокий сутулый человек с желтым лицом и высоко поднятыми плечами. Его брови походили на щетки, а подбородка почти не было. Верхняя часть лица говорила о его профессии. Однако нижняя уже распростилась со всеми делами. Он носил очки с бифокальными линзами и хмуро читал вечернюю газету. Я успел предварительно посмотреть в адресной книге: он был бухгалтером-ревизором, так и выглядел. На пальцах были чернильные пятна, из кармана жилетки торчали четыре карандаша. В седьмой раз прочитав мою визитную карточку, он осмотрел меня с головы до ног и медленно спросил:

• Предыдущая
• 28/48
• Следующая