Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ - Мелтон Кит - Страница 10

В начале 1951 г. Даллес обратился за советом к Ловеллу, который уже вернулся в частный бизнес. «Профессор Мориарти из УСС» предложил создать в ЦРУ централизованное подразделение исследований и разработок, подобно такой же структуре в УСС. Это техническое подразделение, работая под руководством Директората планирования ЦРУ, могло бы разрабатывать спецтехнику для оперативной деятельности, а также проводить исследования новых технических возможностей разведки по добыванию информации. Инженеры этого подразделения знали бы потенциал новой техники, а также особенности ее применения в оперативных мероприятиях.

«Война отныне не рыцарство, а подрывная деятельность, – писал Ловелл человеку, которому предстояло руководить американской разведкой следующие 10 лет. – Подрывная деятельность имеет свой собственный специальный арсенал инструментов и оружия. И создан он может быть только в ходе научно-исследовательские работ»{77}. Кроме того, Ловелл советовал включить в центральный аппарат технического подразделения ЦРУ как минимум сотню инженеров и ученых{78}.

Эти рекомендации дошли до чуткого уха Даллеса, и он поручил своему специальному помощнику, Ричарду Хелмсу, изучить проблемы технической оснащенности разведки. Хелмс, в свою очередь, дал задание полковнику Джеймсу Драму подготовить отчет с рекомендациями для решения этой задачи. Четыре месяца спустя Драм, выпускник Военной академии Вест-Пойнт, оставивший военную службу в звании полковника, чтобы присоединиться к ЦРУ, подготовил объемный отчет, в котором формулировался новый подход к оперативно-техническому обеспечению деятельности разведки.

Известный как «Библия Драма», этот отчет рекомендовал объединить все элементы, ответственные за техническое обеспечение оперативной деятельности, в отдельную организацию под непосредственным руководством Директората планирования ЦРУ. В августе 1951 г. Драм написал Даллесу, что предлагаемое им новое подразделение «обеспечит специальной техникой операции секретной службы»{79}. Как рекомендовал Ловелл несколькими месяцами ранее, Драм также предложил новую организацию с двумя главными функциями – централизованного снабжения разведки техникой, необходимой для деятельности в резидентурах, и научных исследований для развития технических возможностей разведки.

Даллес утвердил эти рекомендации и создал техническую службу TSS (Technical Services Staff) с полномочиями и правами, эквивалентными аналогичным службам других оперативных подразделений ЦРУ{80}. 7 сентября 1951 г. Директорат планирования формально объявил о создании TSS, небольшого подразделения, насчитывающего около 50 офицеров во главе с Джеймсом Драмом. В течение последующих двух лет спрос на изделия и услуги TSS возрос настолько, что его штат расширили более чем в пять раз. TSS существовал до июля 1960 г., а затем была переименован в TSD (Technical Services Division).

Потребовалось почти десятилетие, чтобы новая техническая служба разведки была формально признана как подразделение Директората планирования. Ранее такая номенклатура наименований закреплялась исключительно за подразделениями, работающими в определенных географических районах. Однако, прежде чем TSD отпраздновал свою вторую годовщину, он столкнулся с печальным фактом – возможности контрразведки КГБ далеко превзошли способности американской разведки надежно управлять агентами в СССР. События, которые будут преподносить такие жестокие уроки, начались в 1961 г. с потока захватывающих разведывательных сообщений от старшего офицера военной разведки СССР полковника Олега Пеньковского.

Плохие новости, как и любые другие секретные сообщения из Москвы, поступали в штаб-квартиру ЦРУ в зашифрованном виде. Новости, полученные утром 2 ноября 1962 г. – когда Карибский кризис начал постепенно затихать, – были особенно плохими. Полковник Олег Владимирович Пеньковский, кадровый офицер советской военной разведки и наиболее успешный шпион ЦРУ, был, по всей вероятности, потерян для США. Пеньковский занимал высокую должность в Главном разведывательном управлении (ГРУ) и тайно снабжал американскую и британскую разведки секретной информацией. Теперь же он, выражаясь языком шпионов, «сгорел».

В новом комплексе ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, еще краска не высохла на стенах, а Центр коммуникаций на первом этаже, обеспечивающий безопасную связь с московской резидентурой, уже получил сверхсекретное сообщение. Телеграмма с пометкой «срочно» – длинная, узкая полоска ленты, вылезшая из громоздкой конструкции, напоминающей биржевой телеграфный аппарат, – была похожа на старинный биржевой билет. Закодированное сообщение представляло собой причудливо перфорированную бумажную ленту. Когда передача закончилась, связист оторвал ленту и пропустил ее через принтер, который на стандартном листе бумаги напечатал столбцы случайных на первый взгляд чисел. Для преобразования сообщения в обычный текст требовался второй уровень декодирования. Эта стадия дешифровки была защитной мерой против отказов системы безопасности коммуникаций, которые осуществлялись как по радиосвязи, так и по кабельным линиям. Подобно тому как маленький, но важный сейф для пущей сохранности помещают в большой сейф, этот последний этап декодирования выполнял только специально назначенный офицер советского отдела ЦРУ{81}.

Хотя Директорат планирования ЦРУ производил впечатление чисто бюрократической структуры, за ним скрывалось самое секретное подразделение в Лэнгли. Именно оно несло ответственность за работу «рыцарей плаща и кинжала». В составе Директората планирования советский отдел был более всего окутан «плащом».

Когда сотрудника советского отдела спрашивали о его работе соседи или друзья, он повторял тщательно отрепетированную фразу о должности в каком-либо ведомстве США, но ни словом не упоминал о ЦРУ. Оперативные офицеры разведки нередко оставались под прикрытием после отставки и вплоть до кончины. Даже допуск «совершенно секретно», обязательный для сотрудников ЦРУ, не позволял кому-либо знать элементарные детали относительно советского отдела или его персонала. Если бы коллеги из ЦРУ спросили кадрового офицера советского отдела о его работе, они получили бы только ответы общего характера, хотя именно эти сотрудники знали больше всего и лучше всех разбирались в деталях. Внутри ЦРУ существовали правила секретности, предписанные официальной политикой управления, что воспринималось всеми как часть профессионального этикета.

За исключением персонала советского отдела, фактически никто не имел доступа в его помещения. Секретарь немедленно преградил бы дорогу любому посетителю, который попытался бы открыть всегда закрытые двери без табличек, за которыми находились кабинеты этого подразделения и куда не заглядывали даже друзья офицеров этого отдела, чтобы спланировать уикенд или рассказать очередную сплетню. Когда офицеры советского отдела покидали его помещения даже на короткое время, выполнялась процедура безопасности – столы надлежало очистить от бумаг и убрать их в черные стальные сейфы повышенной надежности весом более 200 кг.

В советском отделе информация также строго разделялась согласно спискам под кодовым названием BIGOT, ограничивающим доступ к сведениям, которые многие сочли бы обычной информацией, поступающей из Советского Союза. Внутри этого подразделения сведения хранились в виде разрозненных, напоминающих головоломку частей. Только немногие сотрудники видели полную картину операции. Те же, кто находился вне советского отдела, могли только предполагать ее проведение. В молчаливой среде ЦРУ, связанной с безопасностью, дополнительный покров секретности, которым был окутан советский отдел, создавал атмосферу таинственности, которая многим казалась чрезмерной.