Время побежденных - Голицын Максим - Страница 22
- Предыдущая
- 22/78
- Следующая
Я его видел первый раз в жизни.
Совершенно незнакомый мне тип, великолепно сложенный, тренированный — неплохой образчик человеческого рода.
На всякий случай я не глядя нащупал свою пушку, наставил ее на него и лишь потом вежливо сказал:
— Ну, здравствуй, ублюдок.
Естественно, он не ответил. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже давно копыта откинул — с такой ненавистью он на меня уставился.
— Что ты тут забыл? — спросил я. — Зубную щетку?
Он молчал.
— Может, я тебе не нравлюсь? Может, я соблазнил твою сестру? Разбил ей сердце? У тебя есть сестра?
Он молчал. Видимо, сестры у него не было.
— Так что же все-таки, приятель, тебе здесь нужно?
Ответа не последовало. Вот это меня как раз не удивляло — такие парни никогда не говорят. Понятное дело, я знал несколько очень действенных приемов, но сам никогда ими не пользовался. А вот на мне в свое время кое-что пробовали. Неприятная штука — даже смотреть на это противно. А потому я просто сказал:
— Ладно. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Но ты ошибаешься. Я тебя и пальцем не трону. Вся беда в том, что я, до некоторой степени, лицо официальное. Я сейчас просто наберу кое-какой номер — и пусть с тобой разговаривают наши гуманисты из управления. Они, может, тебя даже бить не будут. Просто попробуют выяснить, что ты за птица такая. При современной технологии это, знаешь ли, не так уж и трудно — картотеки всякие, отпечатки пальцев, сетчатки…
И я снял телефонную трубку.
Мне ответил сонный голос дежурного.
Я сказал:
— Это Матиссен. Послушай, приятель, мне нужна машина и пара-другая крепких ребят. Ко мне тут заявился один визитер… а мне его принимать не с руки. Пусть они побалуются… Погоди…
Дежурный начал что-то там говорить на другом конце провода, но я его уже не слушал. Мой подопечный вдруг резко дернулся в своих путах, словно старался их разорвать, упал со стула, выгнулся дугой и замер.
Я, продолжая держать пистолет наготове, осторожно подошел к нему. Он не двигался. Я перевернул его на спину — лицо его посинело, глаза выкатились. Не слишком приятное зрелище.
Я вернулся к телефону и вновь поднял трубку.
— Не стоит торопиться, — сказал я дежурному, — пришлите лучше носилки.
— Врача?
— Уже не надо. Он мертв.
— Да что там случилось, Олаф?
— Сработал «страж». Кому-то очень не хотелось, чтобы он начал разговаривать.
— Смертник?
— Да.
— Не расстраивайся, Олаф, — успокоил меня дежурный, — тут уж ничего не поделаешь.
Он был совершенно прав. Даже если бы моего визитера доставили в участок, сохранить жизнь ему не удалось бы. «Стражи» взрываются при любой попытке их извлечь. Я действительно ничего не мог поделать.
Машина прикатила быстро. Я почему-то ожидал, что приедет Антон, но его не было. Зато прибыл Таум. Иногда мне кажется, что на своей родной планете кадары ведут ночной образ жизни — или вообще не спят. Я никогда не видел, чтобы они выглядели сонными или невыспавшимися. Рядом с Таумом шла Сандра — она сменила свой облегающий комбинезон на деловой костюмчик, а сапожки — на изящные туфельки на каблучках. Смотреть на нее было одно удовольствие. Вот только мертвое тело на полу несколько портило общую картину.
Лицо умершего — посмертную маску ярости и страха — я прикрыл простыней.
— А где Антон? — тупо спросил я. В голове у меня все шло кругом.
— Он сказал, что ему надоело, — объяснил Таум. — Он говорит, ты разбрасываешь вокруг себя трупы десятками.
Я вздохнул.
— Во-первых, это преувеличение. А во-вторых, мне и самому тошно.
— Я его, конечно, заберу. — Таум был настроен по-деловому. — А что ты, собственно, хочешь выяснить?
— Его убили при помощи «стража». Знаешь о такой штуке?
— Олаф! — тихонько охнула Сандра. — Но это же…
— На меня охотится кто-то очень серьезный, — кивнул я.
— Что ты хочешь узнать в первую очередь? — повторил Таум.
— Я не думаю, что нам сейчас удастся узнать хоть что-то, — сказал я, — его убили, чтобы он молчал. Но, по крайней мере, можно попытаться установить его личность. Не мне тебя учить, как это делается.
— Я запрошу Интерпол, — сказал Таум, — Особому отделу они не откажут.
— Да… и не очень копайся…
Я взглянул на часы. Четыре утра. Они что, все сговорились будить именно по ночам? Ладно, во всем есть свои плюсы. Я повернулся к Сандре.
— Не составишь мне компанию? Тут поблизости есть симпатичное заведение — оно работает всю ночь. Мне надо расслабиться. Оправиться от потрясения.
— А по виду и не скажешь, что ты в шоке, — заметила она.
Я пояснил:
— У меня никогда ничего нельзя прочесть по лицу. На вид я холоден и неприступен, как норвежские скалы. Но на самом деле я страшно переживаю.
Она слегка пожала плечами.
— Ладно. Но я еще хотела поработать с твоим первым покойником.
Я озадаченно уставился на нее:
— О Господи, а я и забыл, что был еще один! Так что же с ним? Тебе уже хоть что-то известно?
— Таум еще поколдует. Но, похоже, кое-что ясно — на нем действительно пробовали нейростимуляторы. Но умер он не от этого.
— Я знал случаи, когда умирали именно от этого, — заметил я.
— Да. Но он умер от того, что ему ввели препарат, парализующий деятельность сердечной мышцы.
— От этого умирают?
— Да. Это соединение трудно обнаружить в организме — оно очень быстро разрушается. И если бы его нашли, скажем, только утром, уже ничего нельзя было бы выяснить.
— Кто-то работает на совесть, — задумчиво сказал я.
Притихшим ночным городом мы спустились по узкой горбатой улочке и, оказавшись в переулке Валькендорфс, неподалеку от набережной, направились к неприметному подвальчику в угловом доме. Никакой вывески над дверью не было — хозяин не любил посторонних и уважал покой постоянных клиентов. Внутри царил полумрак, в котором дружелюбными огоньками отсвечивали бутылки на стойке бара. Похоже, сколько существовал этот подвал, тут всегда располагался винный погреб или кабачок — стены были выложены грубой каменной кладкой, в углу громоздились дубовые бочки с медными кранами, а крохотное стрельчатое окошко под потолком было забрано частой решеткой. Подошедший официант сказал: «Привет, Олаф», поставил на стол вазочку с солеными орешками и зажег свечку в низком стеклянном бокале.
— Похоже, тебя тут знают, — заметила Сандра.
— Город маленький.
— В библиотеке с тобой тоже так здороваются? — ехидно спросила она.
— Библиотека? Это что еще за штука такая?
Она постучала кончиками пальцев по бокалу — тот отозвался приглушенным звоном.
— Опять валяешь дурака? Ты можешь хоть иногда говорить серьезно?
— В любую минуту.
— Что было нужно этому типу?
Я задумался.
— Это как-то связано со смертью Берланда. Может, кто-то думает, что он разговорился перед смертью…
— А что он сказал?
— Чушь какую-то.
— Олаф, ну сам подумай — почему вдруг поднялся такой шум вокруг старых архивов? Тут что-то не то! Это же не физик-ядерщик, не конструктор, даже не политик. Просто историк. Что может быть безобидней?
— Труп.
— Что?
— Самая безобидная на свете штука — это труп.
— Опять дурака валяешь. Послушай, а это здание — ну, Технологический центр, — оно когда рухнуло? Во время Катастрофы?
Я покачал головой.
— Нет, позже. Оно не само рухнуло — его взорвали. Где-то в середине прошлого века, по-моему.
— Взорвали? Почему?
— Да не почему. Просто оно грозило упасть, одно крыло просело. Власти оцепили район и взорвали. По крайней мере, обошлось без жертв. Надеялись восстановить, но все руки не доходили.
— Значит, если там хранились какие-то архивы…
— То они могли захватывать всю первую половину прошлого века. Ну и что?
Она заглянула в опустевший бокал, и я подлил ей еще вина.
— Вот и я думаю, ну и что?
Я взглянул на окно. Светало. Официант подошел по первому моему знаку — кроме нас, посетителей не было. Я расплатился, и мы поднялись по крутым каменным ступенькам на улицу. Переулки были пустынны, ставни в домах закрыты, вершины гор, окружающих гавань, затянуты низкими облаками. Пошатнувшись на выщербленной ступеньке, Сандра прижалась ко мне. Я обнял ее за талию, и она не отстранилась. Я отвел золотистую прядь, скрывающую маленькое ухо, и сказал:
- Предыдущая
- 22/78
- Следующая