Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей - Раззаков Федор Ибатович - Страница 15

– Почему хромым?

– Так воевал он. Перед самой войной его призвали на флот. Летом сорок второго получил первое ранение, потом второе – более тяжелое. Два года пролежал в госпиталях, перенес четыре сложнейшие операции и домой возвратился без ноги – на мине подорвался. На гимнастерке – орден Красной звезды, несколько медалей. Он вообще-то добрым был, но уж больно вспыльчивый. Борис в него пошел.

– Почему был?

– Умер Виктор Гердеевич четыре года назад. Бориса тогда как раз в ЦСКА взяли, выставили на первый турнир. А у отца как раз в это время рак диагностировали. Так он написал армейским начальникам, чтобы те ничего не рассказывали Борису – чтобы тот от хоккея не отвлекался. Борис о смерти отца узнал уже после турнира. Так убивался…

Лежа на раскладушке и слушая рассказ матери, Александров мысленно перенесся в свое прошлое.

Борис проснулся ночью от какого-то шума во дворе. Откинув одеяло, он облокотился на подоконник и выглянул в окно. При свете одинокого фонаря мальчик ясно разглядел силуэт человека, который шел с ведром на их площадку, где они гоняли в хоккей и где чуть позже будет возведена настоящая хоккейная «коробка». А пока ее не было, детям приходилось гонять шайбу на утрамбованном снегом пятачке. По тому, как шел человек – а он хромал на одну ногу – Борис понял, что это не кто иной, как его отец. Осторожно вылив из ведра воду на снежный настил площадки, отец взял в руки дощечку и стал выравнивать залитое водой место, стараясь сделать его как можно гладким. «Да это он нам каток заливает!» – догадался Борис. Отец давно хотел это сделать, чтобы его сын с товарищами смогли играть в хоккей не в валенках, а на настоящих коньках.

Борис осторожно встал с постели и, стараясь не разбудить мать, которая спала в соседней комнате, стал одеваться. В какой-то миг мать начала ворочаться, поэтому сын застыл на месте, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из родительской комнаты. Наконец, там все опять стихло, и Борис продолжил свое дело – натянул на ноги штаны. Потом вышел в коридор и облачился в пальто, а на голову водрузил шапку. В это время дверь отворилась и в предбанник вошел отец с пустым ведром. Увидев сына, он удивился:

– Ты чего это, Борька?

Вместо ответа сын отправился на кухню и взял там второе ведро. Здесь же, в раковине, наполнил его водой. И осторожно, чтобы не расплескать содержимое ведра, зашагал во двор. Отец молча проводил его взглядом, после чего тоже побрел на кухню.

Так они с отцом и ходили из дома на площадку, переносив не один десяток ведер с водой. Дул холодный ветер с Иртыша, над головой скрипуче покачивался одинокий фонарь, а трехсоттысячный город мирно спал накануне очередного рабочего дня. И только два человека не сомкнули в ту ночь глаз – отец и сын Александровы.

Когда проснулась мать, она застала своих мужчин на кухне за завтраком. Женщина ни о чем не догадалась, только удивилась, что оба ее ведра стоят на полу с мокрым дном. Но спросить что-либо у своих мужчин она не успела. Муж, наскоро одевшись, ушел на работу. А Борис отправился в свою комнату, чтобы спустя несколько минут, засовывая на ходу в портфель пару бутербродов, завернутых в газету, убежать в школу. Он мчался по заснеженной улице и мечтал только об одном: чтобы поскорее закончились уроки и он смог бы выйти на каток с коньками на ногах и с клюшкой в руках. Так начинались его хоккейные университеты.

Впрочем, то же самое могли сказать и миллионы других советских мальчишек, кто гонял в те годы шайбу у себя во дворах. Не был исключением и Усть-Каменогорск, где хоккей был чрезвычайно популярен. Местное «Торпедо» в сезоне 1966/1967 едва не вышло в высшую лигу, что подхлестнуло популярность в городе хоккея. Однажды на один из поединков торпедовцев на хоккейный стадион набились 8000 болельщиков – при вместимости его около 3000 человек! Тренировал тогда команду Юрий Баулин (он потом приведет московский «Спартак» к бронзовым наградам – в 1972 году). Кумирами усть-каменогорских мальчишек в те годы были Евгений Поладьев, Вадим Куликов, Олег Домрачев, Виктор Семыкин, Валерий Кириченко. А спустя несколько лет им на смену пришло поколение Бориса Александрова, рядом с которым играли Владимир Локотко, Равиль Гатаулин, Виталий Филиппов и другие.

Вспоминая теперь эти события, Александров поймал себя на мысли, что было это, вроде бы, недавно – каких-нибудь шесть-семь лет назад, а воспринимается им уже как далекая история. Видимо, переезд в Москву и водоворот событий, захвативших его там, так сместил у него временные ориентиры, что он стал воспринимать свое недавнее прошлое, как предание старины глубокой.

Войдя в комнату, Александров прервал разговор женщин и обратился к матери:

– Мам, приготовь гостье завтрак, а я пока схожу к Алану. Он дома?

– Я же тебе вчера говорила, что он месяц назад с завода уволился. Где ему еще быть?

Алан Супреев, детский приятель Александрова, с которым они играли в юношеском составе усть-каменогорского «Торпедо», жил в этом же подъезде, только этажом выше. Когда он увидел на пороге своего друга, то первые мгновения стоял как вкопанный, не в силах произнести ни единого слова. Да и потом, когда они обнялись и нежданный гость зашел в квартиру, Алан еще какое-то время хранил молчание, не веря в то, что к нему пришел его старинный приятель, с которым они не виделись около года – с тех пор, как Александров навещал мать сразу после Олимпиады в Инсбруке.

Они прошли на кухню, где в детстве частенько сиживали допоздна, когда приходили с хоккея домой и коротали время в спорах на всё ту же хоккейную тему. С тех пор на этой кухне мало что изменилось, даже вид из окна был прежний – внизу раскинул свои владения детский сад, а вдалеке виднелись корпуса Востокмашзавода, на котором некогда трудился Алан. Глядя теперь на его очертания, Александров спросил:

– Мать сказала, что ты с завода уволился?

– Не уволился, а уволили. А вот почему, не спрашивай – длинная история.

– Из заводской команды тоже турнули? – усаживаясь на табуретку, продолжал свой допрос Александров.

– А вот это дудки – играю.

– Хорошо, а то я тебе новые краги привез. Зайдешь потом к матери, заберешь.

– Спасибо, знаешь, чем обрадовать старого приятеля.

– Зато ты не знаешь – зачем матери вчерашний «Советский спорт» показал?

– Так то не я. Вернее, не по моей вине вышло. Ей кто-то по телефону позвонил и про статью рассказал. А она ведь знает, что я «Советский спорт» выписываю. Ну, естественно, пришла… Дальше сам понимаешь.

Друзья какое-то время помолчали, после чего Алан нашел в себе смелость спросить:

– Тебя самого из ЦСКА теперь турнуть не собираются?

– Если турнут, я сюда вернусь – буду за родное «Торпедо» гонять.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – усмехнулся Алан. – Наши вот-вот во вторую лигу вылетят, а ты возвращаться собрался. Если в Москву попал, то держись за нее до последнего. Ты ведь один из всего нашего призыва смог не только в столице закрепиться, но и славы вдоволь хлебнуть – Олимпиаду выиграл, чемпионат СССР, против самих канадцев сумел поиграть. Таких успехов больше ни у кого из наших нет – ни у Равиля Гатаулина, ни у Володьки Локотко. Кстати, как они?

– Равиль по-прежнему играет в столичном «Динамо», а Володька – в «Крыльях Советов». Но я с ними редко вижусь. Ты лучше расскажи, как у тебя с Ленкой?

– Разбежались, как только с завода уволился. Ну, и ладно. Мне в моей «двушке» без бабы даже легче – дышится свободнее. Ты, женатик, мне теперь, небось, завидуешь?

Ответить Александров не успел – в дверь позвонили. Алан отправился на зов, а когда открыл дверь, был удивлен не меньше, чем в тот момент, когда увидел на пороге своего старого приятеля. Но теперь перед его взором предстала симпатичная блондинка в модном пальто с меховым воротником.