Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций - Ильин Алексей Николаевич - Страница 26

Наиболее актуальной сейчас является катастрофа в Мексиканском заливе, где разлившаяся в результате аварии нефть грозит остановить и/или охладить Гольфстрим, что, в свою очередь, может привести к масштабному климатическому сдвигу в сторону похолодания, похожему на тот, который — пусть даже в гротескном виде — показан в фильме «Послезавтра». И хоть в мировых СМИ утверждается об отсутствии опасности, связанной с выбросом нефти, который произошел в результате деятельности British Petroleum, едва ли следует всерьез воспринимать эти медийные заверения. Во-первых, власти ничего другого и не скажут — ведь они не хотят сеять панику, и потому сакральная фраза «все под контролем» подходит на любые случаи жизни. Во-вторых, странно, почему в Мексиканский залив перестали пускать журналистов и вообще кого бы то ни было; значит, есть что скрывать. Стремление экономического человека максимизировать прибыль путем выкачивания из планеты как можно большего количества нефти привело к тому, что его жизнь ставит под вопрос не нехватку, а, наоборот, переизбыток ресурсов. Золотая антилопа, превращая все в золото, грозится слишком далеко завести этот алхимический процесс.

Почва — ресурс, столь же необходимый человеку, как воздух и вода. За исторический период человечество утратило огромное количество плодородных почв, и эта трата продолжается. А между тем почва является не только поставщиком продуктов питания, но и выполняет множество различных функций для биосферы Земли^[52]. Почва — благодатная обитель огромного разнообразия жизни планеты, и без сохранения почвы невозможно сохранить это разнообразие. Загрязнения почв радионуклидами, нефтепродуктами, ядохимикатами особенно вредны, поскольку почва, в отличие от воздуха и воды, не рассеивает элементы отравляющих веществ, а поглощает их. Авторы книги «Потреблятство» приводят следующий иллюстративный пример. Колумбия занимает всего 1 % суши, в ней произрастают 18 % всех видов растений и там живут многие разновидности птиц. Когда в конце 1980-х гг. фермеры спилили львиную часть деревьев, которые создавали тень вокруг кофейных плантаций, объем получаемого кофе увеличился, но возросли эрозия почвы и смертность птиц. При уничтожении естественной среды обитания птиц и других питающихся насекомыми существ насекомые-вредители стали бурно размножаться, и плантаторы перешли на использование пестицидов. Химикаты попали в легкие фермерам и в пищу животным и растениям^[53]. Вот такая далеко идущая причинно-следственная связь. Но если мировой рынок требует кофе, а экономика Колумбии основывается на экспорте этого продукта, с экономической точки зрения целесообразно продолжать производство кофе, несмотря на экологические последствия.

В противовес эсхатологичным концепциям о нерациональном пользовании природными ресурсами выдвигается следующая теория. По мере исчерпания ресурсов их цена возрастает, что вызывает изменения и в спросе, и в предложении. Потребители будут экономнее расходовать подорожавшее сырье, и даже начнется поиск его замены. Производители же, вдохновленные ростом цены, загорятся поиском новых месторождений, а также станут полнее извлекать ресурсы из известных месторождений; те залежи нефти, которые было невыгодно разрабатывать при 10 долларах за баррель, обретут привлекательность при 50. Этих рыночных эффектов не учитывали авторы прямолинейных прогнозов, предсказывавшие исчерпание запасов через 15 лет, через 20 и т. п. По мере роста цены станут рентабельными иные источники данного сырья. По этой теории, ценовой механизм рынка убережет нас от полного исчерпания запасов природных ресурсов. Но моментально сократить потребление сырья и найти ему замену или разведать новые запасы невозможно. Готовиться нужно заранее. Такая теория неверна, так как сколько бы люди ни экономили на ресурсах в дальнейшем, сколько дорого бы те ни стоили, они все равно конечны. Значит, рынок и цена не уберегут от их исчезновения, а только оттянут время конца. Но даже если уберегут, ресурсы станут по карману только самым богатым и привилегированным; огромный разрыв в доходах и потребительских благах возрастет еще сильнее. Во время дефицита ресурсов не каждый сможет себе позволить то, что позволяет сейчас. Да и потребительская культура, в отличие от мрачных прогнозов, вместо экономии воспитывает трату и тем самым выступает мощным барьером для претворения в жизнь описанной «экономной» концепции. Вообще, данная теория представляется недостаточно логичной, поскольку она видит спасение в кризисе; мол, чем меньше ресурсов, тем они дороже, тем больше стимулов для экономии и поиска заменителей (вспоминается ленинское «чем хуже, тем лучше»). Приведем доводы А. Никонова как апологета такой теории. Активное потребление ведет к кризисам, в том числе к кризису исчерпания ресурсов. Зато кризисы подстегивают мышление, поиск выхода из них, то есть науку. Даже СССР, обильно тративший на науку и оборону, во многих областях науки сильно отставал, так как не был обществом потребления: потребление способствует росту науки^[54]. США является обществом потребления, но сверхинтеллектуальной цивилизацией штаты назвать сложно, и едва ли где бы то ни было мы найдем прямую зависимость между ростом потребления и ростом науки. Поэтому приведенный Никоновым тезис не более чем софизм, неповоротливая попытка оправдать потребительство.

Соответственно, актуализируются три основных проблемы, требующие решения в ближайшее время: 1) экологическая ситуация, связанная с колоссальным загрязнением природной среды; 2) конечность природных ресурсов; 3) расточительство, свойственное культуре потребления. Все эти проблемы взаимосвязаны, что значительно затрудняет их решение. Во-первых, необходим поиск новых производственных технологий, с помощью которых появилась бы возможность безопасно использовать энергию (вовлечение чистых источников энергии). Во-вторых, важна интенсивная разработка принципиально новых технологий, которые бы обеспечили не просто безопасность для окружающей среды, но и разумное использование ресурсов (вовлечение возобновляемых источников энергии). В-третьих, крайне необходимо активное воздействие на культурные ценности для их трансформации с потребительских на экономные.

Экологическая катастрофа возможна, несмотря на идеи постмодернизма, согласно которым мы уже живем в постапокалиптическом обществе, что апокалипсис позади, что нашим апокалипсисом является наступление виртуального, которое лишает нас реального конца. Если эти постмодернистские воззрения относятся скорее к концу не самой реальности, а восприятия человеком и обществом реальной действительности (хотя философия постмодерна склонна к отождествлению реальности и ее восприятия), которая вытесняется потоками симулякров, то симулякризация на уровне потребления — угроза не только восприятию реальности, но и самой реальности.

Становятся понятны отдающие эсхатологией предзнаменования о всяких концах, в том числе конце истории, в ходе которой проблемы не решаются, а, наоборот, накапливаются (Ж. Бодрийяр, например, в разрушении Берлинской стены видит всего лишь раскаяние, а не великое «историческое» событие^[55]). В эпоху потребления история регрессирует, перед ней нет нового вектора движения. Человек долгое время вел борьбу с природой, породившей и кормившей его. Возомнив себя венцом творения, этот единственный из всех детей природы бунтарь счел свое отделение от природы необходимым фактором прогресса человечества. Сейчас, в эпоху «переразвитого мира», несмотря на очевидную ошибочность такого убеждения, процесс отдаления человека от природы происходит в еще больших темпах. Человек разумный породил человека потребляющего.

Причем проекты, направленные против природы, зачастую санкционирует государство. И не просто санкционирует, а в авторитарной форме внедряет в реальность; достаточно вспомнить получившее широкий общественный резонанс дело Химкинского леса.

Не менее важной представляется проблема, связанная с Постановлением Правительства РФ от 13 января 2010 г. № 1, которое, вопреки закону о Байкале, в угоду олигарху О. Дерипаске санкционировало варку целлюлозы на Байкальском ЦБК с использованием хлорной отбелки и сбросом в Байкал ежесуточно более 100 тысяч кубометров высокотоксичных промышленных стоков и другие виды деятельности, наносящие непоправимый вред озеру, которое является объектом всемирного природного наследия^[56]. Помощь олигархам, видимо, более приоритетна, чем помощь природе.