Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 123

Составь Ромуальд такой план действий, выражение его лица изменилось бы ещё тогда, в машине, когда они только-только обсуждали возможные грани и оттенки романтических свиданий, которые можно считать удачными и не очень. Хотя бы на мгновение, но дыхание могло сбиться, а речь оборваться на полуслове. Ничего подобного. Ромуальд продолжал рассуждать о розах, шампанском и прочем без сожаления, словно они ему не нравились совершенно. Или не подходили в данной ситуации. В этом вопросе Илайя был с ним полностью солидарен.

По правде сказать, он склонялся к мысли, что сказал чистую правду. Он не чужд романтики, обеими руками «за», но только не столь приторной и примитивной, когда, приглашая на свидание, привозят в отель, кормят, угощают сладкой алкогольной шипучкой, несколько часов мочалят в разных позах и считают, что данная расстановка сил – идеальное свидание. Предел фантазии. Можно добавить сверху дорогой подарок, преподнесённый утром, что ещё сильнее будет походить на обмен. Ужин, подарки и повышенное внимание в обмен на сексуальные услуги. Шлюхи обойдутся дешевле, честное слово. Даже удобнее. Перед ними не придётся ничего разыгрывать.

Чем больше Илайя думал о подобной расстановке сил, тем сильнее убеждался в нецелесообразности этих действий. Пригласи его Ромуальд на свидание такого типа, он бы обиделся. Как, впрочем, и на предложение поужинать в ресторане. Ну, просто потому, что за время пребывания в Норвегии они успели посетить немалое количество заведений, будь то недорогие кафешки, бары прямо на вершинах трасс или же рестораны. В Лиллехаммере такого добра можно было отыскать на любой вкус и кошелёк, потому проблем с поиском новых мест туристы не испытывали, проводя вечера в разных местах.

Вновь идти по проторённой дорожке было проще простого, но интереса это не провоцировало.

Илайе не хотелось думать, что его пытаются купить. В вопросе взаимоотношений он был лишён меркантильных принципов. Здесь решающая роль отводилась именно общению по велению души, а не потому, что кто-то отчаянно жаждет получить каплю внимания, оттого готов отвалить приличную сумму денег. Илайя почувствовал бы себя обязанным, как уже было с отпуском.

Наверное, именно поэтому он выторговал себе право оплатить обратные билеты на поезд и перелёт не только себе, но и Ромуальду. Кроме того в тех самых кафе, ресторанах и барах расплачивался самостоятельно. Как возместить стоимость номера он не представлял. Двух чашек кофе по его меркам было недостаточно, потому в итоге он сделал то, чего изначально не планировал. В последний день пребывания в Лиллехаммере, когда они прогуливались по магазинам, разглядывая сувениры, Илайя не удержался и купил-таки Ромуальду свитер. Не с оленями. С традиционным рисунком – норвежскими звёздами, а потом пришёл в номер и долго отирался там, выбирая нужный момент, чтобы подсунуть презент в багаж. Об этом свитере они разговаривали позже. Ромуальду понравилось.

Видимо, именно после этого случая Ромуальда посетила мысль об ответном презенте, и он решил преподнести Илайе повязку на глаза. Его подарок, впрочем, отлично подходил под категорию «для двоих», поскольку наслаждаться ею предписывалось обоим. Одного обсуждения перспектив было достаточно для игры воображения, застолбившей себе место и не желавшей сдавать позиции. Пусть даже изначальное послание повергло Илайю в шок и заставило недоумённо посмотреть на экран, несколько раз перечитать послание в попытке понять, какие кружева на нём желают видеть. Только после получения письма с артом он окончательно разобрался в чужих фантазиях, с удивлением понимая, что разделяет их и готов подыгрывать. Его это заводило, будоражило воображение и не позволяло стремительно выбросить мысли о повязке и контроле со стороны Ромуальда. Конечно, у них всё проходило на пару уровней проще, нежели у тех, кто реально практиковал BDSM и получал от него удовольствие. Для них это было не стилем жизни, а игрой. Теперь, когда в руках у Илайи оказалась самая настоящая повязка, он представлял всё яснее, и предвкушение по гамме эмоций стало ярче.

Ромуальд перехватил оба пакета одной рукой, запустил ладонь в карман, нащупывая ключи, и в тот же момент притормозил. От стены отделился силуэт и направился в их сторону.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Ромуальд.

По голосу его было понятно, что он не слишком рад визиту. Илайя это чувство разделял, но быстро усмирил негодование, надеясь, что планы им не нарушат, а настроение не испортят.

– Видела, что твоя машина подъехала. Хотела удостовериться, что с тобой, правда, всё в порядке.

– Почему бы просто не поверить мне на слово?

– Потому что в отличие от большинства мужчин, мне известных, ты не начинаешь стенать и охать, когда с тобой что-то случается. Напротив, стараешься отделаться от посторонней помощи и всё делаешь по-своему. И, кстати говоря, в основной дом ты практически не заходишь, – произнесла Челси, подходя ближе.

Теперь она заметила Илайю, и он порадовался, что сад утопает в темноте, а не освещён многочисленными фонарями, поскольку наблюдать перекошенное лицо наставницы – если оно такое сейчас – не было никакого желания. Челси, кажется, удивилась, потому что новую фразу оборвала в самом начале, так и не высказав мысль относительно здоровья Ромуальда и его методах борьбы с недугами.

– Привет, – выдала радушно.

– Привет, – отозвался Илайя. – Я ненадолго.

– Мы ненадолго, – поправил Ромуальд. – Буквально на полчаса или немногим больше. Поужинаем и снова уедем.

– Далеко?

– Есть у нас один маршрут, – ответил уклончиво, не желая сдёргивать завесу тайны, чтобы не портить сюрприз заранее. – А насчёт родителей ты права. Туда я заходить не планировал.

Обрисовав в деталях ситуацию, Ромуальд прошёл мимо сестры, чтобы открыть дверь и не держать гостя на пороге долгое время. Пакеты он поставил на пол, занимаясь замочной скважиной, при этом продолжая вполуха слушать разговор Челси и Илайи. Крутился он преимущественно вокруг происшествия на репетиции. Челси задавала вопросы, Илайя покорно на них отвечал, продолжая демонстрировать сдержанность, но, к счастью, не скованность. Он не старался заискивать перед Челси, не срывался моментально на объяснение того, какими судьбами сам оказался здесь, заверяя, что в ближайшее время уберётся подальше, только бы не вызвать гнев госпожи продюсера на свою голову.

Ромуальду это несказанно нравилось, а ещё подтверждало теорию о независимости Илайи от чужого мнения. Когда он чего-то хочет, отрицательные прогнозы окружающих не способны повлиять на него.

Ромуальд не сомневался, что в момент знакомства Челси обрисовывала подопечному портрет брата в тёмных красках, уверяя, нет на свете человека хуже. Илайя принял полученные сведения к знанию, но ориентировался больше на собственное мнение, нежели на общественные характеристики.

Тут же, по аналогии, на ум приходила ситуация с Джулианом, относившимся к нему настороженно, будто девица, которую старательно стращают самым известным хулиганом в школе, а она верит всему, от первого до последнего слова. Умная девочка, но когда речь заходит о межличностных отношениях, мозги моментально расплавляются и превращаются в кисель, неспособный мыслить рационально. Только страх, порождённый многочисленными сплетнями.

Ромуальду сравнивать этих двоих не хотелось вовсе, потому он отогнал от себя мысли о проведении параллелей. Правда, в процессе отметил одну немаловажную деталь. В жизни ему частенько приходилось слышать о людях, подверженных выбору для себя пар определённого типажа. Говорили, что это свойственно всем. Его пример данную теорию опровергал. Да и не только его, но Ромуальд впервые настолько ясно осознал, что многие, выдаваемые за народную мудрость слова – это глупость полнейшая. Ориентироваться всё же следует на собственные ощущения, а не на стереотипы.

На этой мысли дверь ему поддалась, пропуская внутрь. Ромуальд щёлкнул выключателем, прихожую озарил яркий свет. Подумал немного и включил свет на улице, чтобы Илайя смог разглядеть выражение лица собеседницы. Оно нисколько не изменилось, Челси ухмылялась так, словно давно обо всём догадалась. Это в её глазах и прочитывалось без труда.