Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 161

– Не самое подходящее место, как думаешь? – спросил, отстраняясь и пытаясь восстановить сбитое дыхание.

– Да, поехали домой, – отозвался Илайя, продолжая цепляться ладонью в воротник его джинсовой куртки.

– А как насчёт стандартной романтики?

– То есть?

– Свечи, ужин, вино… Какое, кстати, предпочитаешь?

– Я ещё не согласился, а ты уже решаешь, что мы будем пить?

– Но ты согласишься, правда?

– Правда.

– Так какое? Белое, розовое, красное?

– Красное. А сорт – на твой выбор.

– Отлично, – на губах вновь отпечатался кратковременный поцелуй, после чего Ромуальд оттолкнулся от стены и направился к выходу, предлагая Илайе последовать за ним.

Первое письмо пришло в тот момент, когда Илайя, стоя в прихожей, пытался стащить с себя кеды. Варварскому методу они поддаваться отказывались, потому пришлось наклоняться и развязывать шнурки. Телефон выскользнул из кармана и приземлился прямо на пол, благо, что там был мягкий ковёр, и ещё одно достижение технического прогресса не отправилось на свалку. Словно по заказу раздался характерный звук. Телефон оповестил о новом сообщении в электронной почте. Илайя подхватил сенсор в руку, чтобы ознакомиться с посланием. Ящик, с которого отправили послание, в его книгу контактов занесён не был, но догадаться, кому он принадлежит, труда не составило. Здесь даже метод дедукции применять не приходилось.

От кого: [email protected].

Кому: мне.

Как давно ты лижешь его член в попытке добиться высокого положения в обществе, грязная шлюшка?

Илайя несколько раз перечитал сообщение, хотя запомнил и мог слово в слово воспроизвести его ещё после первого ознакомления. Некоторое время он размышлял над тем, как поступить с посланием и стоит ли о нём вообще говорить. Определился с планом дальнейших действий и отправил пасквиль в корзину.

– Что там? – спросил Ромуальд, слышавший оповещение о новом письме.

– Спам-рассылка, – ответил Илайя, стараясь не думать о послании от Прим. – Просто спам-рассылка.

========== 43. ==========

Soundtrack: Blutengel - Not me (leave in silence); Blutengel - Bow down

Временами Илайю посещала мысль о цикличности собственной жизни. И это подозрение не было результатом разыгравшейся фантазии. Подобные выводы делались на основании реально существующих проблем.

Он старался всеми силами избегать длительных и несказанно утомительных размышлений об испытаниях, выпавших на его долю, о своеобразном катарсисе, через который приходилось проходить ради достижения конечных целей, но нет-нет, да и проскальзывало что-то подобное. Чаще всего – в моменты, когда телефон вновь привлекал внимание, оповещая о приёме нового сообщения, а в строке отправителя стоял определённый электронный адрес.

«Чёрная роза» жаждала восстановить справедливость, попутно выливая собственные негодования на голову более удачливого конкурента. В выражениях она не стеснялась, была в этом вопросе куда откровеннее предшественника и, хотя прямым текстом этого не говорила, но зарождалось подозрение, что она жаждет освобождения места в актёрском составе.

Плевать, кто займёт его место, главное, чтобы самого Илайи там больше не было. Он должен исчезнуть не только из театра, но и из жизни Ромуальда. Пожалуй, именно в этом и заключалась вся суть.

Примроуз хотела провернуть рокировку, занять место рядом с Ромуальдом, вновь светиться вместе с ним на обложках, но… Только с ним, без третьего лишнего. Принимать, как данность, что в этом трио – когда речь заходит не об игровом элементе, а о реалиях повседневной жизни – лишней является именно она, Прим отказывалась, продолжая обитать в мире собственной фантазии. А там всё, судя по письмам, было очень сложно. Илайя за время одностороннего общения успел свыкнуться с мыслью, что у коллеги в голове своя атмосфера, и она вряд ли сумеет посмотреть на происходящее с точки зрения реалиста, а не любителя утопий, в которых возможно абсолютно всё.

У Илайи не возникало сомнений в правдивости слов Ромуальда относительно его предпочтений. Он допускал мысль, что однажды Ромуальд способен увлечься девушкой, но на эту роль мог подобрать какую угодно кандидатуру, кроме уже знакомой ему Прим. Приступ собственной ревности, спровоцированный стараниями коллеги, казался далёким и во многом неоправданным.

Впрочем, ревность редко бывает разумной, намного чаще происходят случаи, во время которых она затмевает способность здраво размышлять, выдвигая на первый план эмоциональные переживания. И в этих переживаниях зачастую места логике не находится. Илайя почему-то был раньше уверен, что ему подобное поведение несвойственно, теперь получил возможность убедиться в правдивости обратного утверждения. Когда находится человек, к которому действительно испытываешь определённые чувства, равнодушным и сдержанным оставаться не получается. Однажды проснётся ревность, она даст о себе знать и не уснёт до тех пор, пока отношения не прикажут долго жить, превратившись из полыхающего пламени в тлеющие угольки.

Быть может, это было глупым желание, но Илайе хотелось, чтобы ревность продолжала жить внутри него, никуда не исчезая. Ему хотелось упиваться коктейлем из многогранных чувств, постоянно ловя себя на мысли, что он от своих отношений не устанет никогда. Ему хотелось чувств, включённых на максимум, чтобы они подхватывали вихрем и не позволяли вновь твёрдо стоять на земле, анализируя и превращаясь в равнодушного циника, которому наплевать на всё, что происходит в совместной жизни. Пока у него не появлялось поводов для сожаления о принятом решении. Он наслаждался переменами в личной жизни.

Но наслаждение могло быть куда сильнее, если бы не пасквильные письма, коими его постоянно закидывала Примроуз. Она именовала Илайю поочерёдно сучкой, шлюхой, блядью и подстилкой. Кажется, умудрялась получать от этого извращённое удовольствие, а при встречах улыбалась ядовито, всем своим видом показывая, насколько ненавидит того, с кем делит по необходимости сцену. Всё чаще Илайя ловил себя на мысли, что она жаждет какого-нибудь несчастного случая во время представления. Вроде того, что уже имел место быть на репетиции. Только финал она мечтала увидеть иной. Не пронзительный крик, разбитые стаканы и спасение, последовавшее за первыми двумя пунктами, а действительно трагедия, о которой напишут газеты, и верные поклонники будут скорбеть, принося корзины цветов на могилу невезучему актёру, не сумевшему вовремя отойти в сторону.

Они не разговаривали. Вообще. Теперь даже приветствиями не обменивались, но этого и не требовалось. Илайе с лихвой хватало электронных посланий, которыми леди забрасывала его. Пару раз он даже ответил ей, посоветовав пойти к чёрту и оттуда не возвращаться. Примроуз ничего не написала. Наверное, последовала примеру коллеги и отправила эти письма в корзину, чтобы через некоторое время вернуться к своему развлечению и вновь выставлять противника в неприглядном свете. Будто он должен был проникнуться собственной ничтожностью, а потом, напившись с горя, наложить на себя руки.

Ромуальду он ничего не говорил. Да, они теперь жили в одной квартире, проводили вместе немало времени, к тому же, Ромуальд сам говорил, что проблемы не следует носить в себе, можно разрешать их общими усилиями, тем не менее, Илайя не торопился посвящать его в свои переживания. О письмах актрисы он предпочитал умалчивать и старательно чистил историю каждый раз после продуктивного общения. Он не воспринимал идиотизм коллеги в качестве реальной угрозы, хотя, признаться откровенно, нередко испытывал желание спустить тупую суку с лестницы.

Отторжение, родившееся прежде, продолжало прогрессировать с каждым мгновением, с каждым сыгранным спектаклем, во время которого она прижималась к Ромуальду всё сильнее, всё откровеннее, даже бесстыднее. А потом тайком, с превосходством посматривала в сторону Илайи, будто старалась без слов произнести, что недолго ему осталось наслаждаться обществом Ромуальда, пройдёт немного времени, и она отберёт то, что ей причитается. На каком основании сделала эти выводы, оставалось для Илайи загадкой.