Чернушка и Солнечный зайчик (СИ) - "atat" - Страница 22

Отложив телефон, откинулся на спинку кресла и заложил ладони за голову. Ультразвук. Фоторобот. Амнезия. Первое и последнее как-то связываются, а второе – нет. Стало быть, его отбрасываем. Тихо открылась дверь, и на пороге кабинета возникли главбух и секретарша. Николай сел ровно.

– Ну, что надумали?

Подойдя к столу, те положили бумаги. Николай, внимательно их прочитав, согласно кивнул.

– Я рад, что вы согласились. Что стоите? Присаживайтесь, господа совладельцы.

Быстро чиркнув в нужных местах подписи, мужчина передвинул стопку листов дальше. Когда все бумаги были подписаны, шлепнул печать.

– Сан Саныч, давайте сгоняем в банк. Эх, не договорился заранее.

– Я уже позвонил, Николай, нас там ждут, – улыбнулся пожилой мужчина.

– Хвалю за оперативность, – проговорил Николай и уже к секретарше: – Женя, закрой все и табличку повесь, что будем позже.

Девушка вышла. Главбух, немного помявшись, спросил:

– Николай, а все же, почему вы так спешите? Все это можно спокойно сделать и за неделю.

– Я не знаю, Сан Саныч. Какое-то предчувствие, что ли. Страх.

– Страх? Кого же вы боитесь?

– Я не понимаю, что вообще происходит. То ли я заболел, то ли вляпался в какую-то аферу.

– Аферу? Тогда зачем нас с Женей подключили ко всему этому?

– А потому, что все началось с меня, с моего бывшего совладельца, и к вам это никакого отношения не имеет. Если что и будет предъявлено, то только мне одному. Правда, не знаю, что мне предъявить смогут и кто? Главное, чтобы фирма уцелела.

– А что с миллионами будем делать?

– Тратить. Разумно, конечно. Как жили, так и будем жить. Сейчас вот у нас платежи, значит, сделаем их из этих денег. Документы подготовили?

Главбух кивнул.

– Женя распечатает.

– Хорошо. И потом, я не понимаю этого маневра с переводами. Даже если это и глюк какой-то, то пусть внимательно на клавиши жмут, прежде чем отправлять. Удостовериться нужно, куда их деньги ушли. Так что я считаю правильным использование этих денег. Скажем так, это компенсация за моральный ущерб мне как владельцу еле живой фирмы за осознание того, какие деньжищи на меня свалились.

Сан Саныч хмыкнул. В этот момент вернулась Женька и доложила:

– Все, Николай Георгиевич, можно идти.

Покидав в сумку бумаги и печать, Николай взялся за пальто. Предстояло столько документов оформить, хоть бы дня хватило. Вскоре все трое вышли на улицу. Там их ждал припаркованный старенький жигуленок главбуха. Очень кстати, а то на общественном транспорте уйму времени потеряли бы.

Уже темнело, когда они покинули очередное государственное учреждение – здание налоговой. Шагая к машине, Николай вспомнил о Тине и Спичке. Что-то тихо, нет звонков. Набрал номер и, уже садясь на сидение, услышал ответ:

– Здравствуй, Николай.

– Здравствуй, Карина. Как дела?

– Почти нормально.

– А что такое похоронное настроение?

– А оно и есть похоронное.

Тревога сжала сердце.

– Что случилось?

– Тина умерла.

– Что-о?! Как умерла? Когда? Что ты несешь?

– Я правду говорю. Сегодня и похоронили.

Удар был силен. Мужчина никак не мог собраться с мыслями. Наконец глухо спросил:

– Карина, в двух словах, как это произошло?

– В двух? – девушка помолчала. – Короче, Тина скончалась от остановки сердца в полночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля у себя дома. Родители не хотели шумных прощаний, поэтому ее друзья прощались с ней на кладбище.

– Где она жила?

– Ты хочешь туда съездить?

– Да.

– Альпинистов, двадцать один, квартира пятнадцать.

– Спасибо.

– Может быть тебя проводить? – поинтересовалась Карина.

– Нет, спасибо, я один схожу.

– Ну, нет так нет, тогда пока.

– Да. Пока.

Оглянувшись на Сан Саныча, Ник повторил адрес. Вскоре жигуленок парковался у нужного дома. Николай вышел из машины. Подумав немного, наклонился и проговорил:

– Спасибо вам, поезжайте домой. Отдыхайте. Завтра утром встретимся в фирме, – глянув на притихшую девушку, добавил: – Женя, тебе на завтра работа. Обзвони автомагазины и приценись к машинам. После обеда поедем обзаводиться транспортом. Сан Саныч, это и вас касается. Все-таки автомобиль для нас не роскошь, но средство передвижения. Так что имеем полное моральное чикнуть со счета энную сумму. Все, я пошел. До свидания.

Проводив отъезжающую машину, развернулся и зашагал к подъезду, возле которого на снегу валялись затоптанные цветы. Кодового замка на двери не было. Поднявшись по лестнице, Ник остановился у нужной двери. На звонок открыла пожилая женщина в черном кружевном шарфе на голове. Взгляд опухших от слез глаз застыл на лице гостя. Николай, помявшись, выдавил из себя:

– Здравствуйте. Я знакомый Тины. И… узнал о случившемся только сейчас. На кладбище ехать уже поздно, да и не знаю, где…

– Вы?! – глаза напротив расширились.

– Э, а мы разве знакомы?

Николай подумал о провалах в памяти.

– Нет, но… Вы пройдите, пожалуйста, в дом. Извините, что столько держала вас на пороге. Проходите. Снимайте пальто. Вы замерзли. Разувайтесь. Вот вам теплые тапки. Да вы не стесняйтесь, у нас по-простому.

Под тихий говор женщины Николай разделся и переобулся. Вдруг вспомнив, что ничего не захватил с собой, растерялся. Вот дурак, нужно было… А что нужно было? Что в этих случаях нужно приносить? Ни разу не бывал в таких ситуациях. Женщина между тем проводила его в зал со стоящим большим столом, уставленным закусками. По комнате тихо сновали молчаливые фигуры, наводя порядок после поминальной трапезы. На кухне брякала посуда и шумела вода.

– Вас как звать, молодой человек?

Ник обернулся к женщине.

– Меня зовут Николай Георгиевич Выхорев. Можно просто Николай.

– Очень приятно. А меня Марина Николаевна. Я мама Тины. Вы присаживайтесь. Ничего, что со стола убирают?

– Нет, все в порядке.

– Вам положить чего-нибудь?

– Да, спасибо.

Женщина быстро наполнила тарелку закусками и поставила ее перед мужчиной.

– Может быть… – указала глазами на бутылку вина.

– Да.

Булькнула жидкость, и в электрическом свете хрустальная рюмка малиново засияла. Нику вдруг почудилось, что там не вино вовсе, а кровь. Комок застрял в горле, и на глаза навернулись слезы. Он и не подозревал, что так привяжется к этой девочке. И ничего в ней особенного не было, просто девочка. Улыбчивая, тактичная, интересная собеседница, талантливая художница. В памяти всплыл портрет. Вот ведь, бумага, карандаш и акварель, а врезался в мозг, глаза, сердце. Молча опрокинув стопку, Николай подцепил кусочек колбасы. Подошло время для вопроса, крутившегося на языке с самого момента открытия двери.

– Марина Николаевна, а почему вы так удивились, когда меня увидели?

– Я отвечу на ваш вопрос, Николай, если вы ответите на мой.

– Спрашивайте.

– М-м… как давно вы были знакомы с Тиной?

– Чуть больше недели. Мы встречались всего два раза. Последний раз вчера… нет, позавчера, на мой день рождения. Я не помню, когда мы расстались. Я после этого болел и только сегодня вышел на работу.

– Понятно. Я спросила потому, что Тина, обычно такая молчаливая, всю прошлую неделю говорила только о вас.

– Обо мне?

– Да, о вас. Вы ей очень понравились как человек. Накануне последней вашей встречи прилетела из института и заметалась по комнате. Раздумывала, что вам подарить.

– Да. Она сделала мне изумительный подарок. Я был поражен. Этот портрет… у меня просто нет слов.

– Да, у девочки был талант.

Ник склонил голову.

– Но, Марина Николаевна, ведь я потерял его.

– Как?!

– Я ничего не помню. Со мной что-то произошло. Я очнулся у себя дома. Причем не помню сутки своей жизни. Вот подарок Карины был, а Тины пропал. Вы не представляете, как я огорчен. И вдобавок… это несчастье. У меня ничего не осталось на память о вашей дочери.

– Не расстраивайтесь, Николай, это дело поправимое. Если вы не возражаете, то пройдемте в комнату дочери.