Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 47

Меня охватывает нетерпение. Получилось у нас? Сработают ли устройства? Или их вовремя заметят? Всё ли мы правильно сделали?

А ведь кто-то может покалечиться. Там ведь и битое стекло, и гвозди. Но это меня не волнует. Как-то перестало волновать.

– Здесь мы ничего особенного не увидим, пошли на лестницу, – командует Стас. Мы идём, а я думаю о последних днях. О том, что я схожу тут с ума. Или мир сходит с ума.

Когда мы чистили картошку и Стас, вдруг, ни с того ни с сего, предложил мне продолжить общение, я в ахуе был, другого слова не подберёшь. Но согласился. Трусость – худший из пороков, да. Но я был не в себе. Я был уставшим, голодным, измученным физически и морально. И нелогичность всего происходящего просто как-то обошла меня стороной. А Стас… Он, вдруг, ни с того ни с сего, стал… Не добрым, нет. Просто… У меня было такое ощущение, словно я бродил где-то в пурге, ночью, замёрзший и голодный, и тут меня впустили в тепло, обогрели и накормили. Мерзко поддаваться на такое. Но я поддался. Подумав мимоходом, что, может, это какая-то подстава? Но было уже всё равно. Мне нужно было либо принимать предложение, либо бежать отсюда. И я принял.

И началось безумие, из которого я не мог вывернуться. Стас стал…везде. Как так выходило, я не понимал. Я просыпался, выходил из комнаты и видел его – до отвращения бодрого и исполненного желания творить всякие мелкие и крупные гадости. Мы сидели рядом в столовой. И когда Танкист по этому поводу что-то пытался возразить, Стас предложил ему встать и уйти. Мы сидели за одной партой, что меня откровенно не радовало, потому что Стас имел скверную привычку, когда ему в голову приходила очередная гениальная идея или «умная» мысль, тыкать меня двумя пальцами в бок и на второй день у меня под рёбрами проступил синяк. На все мои претензии Стас только отмахивался – «переживёшь». Самое скверное, мои тычки и даже откровенные удары он воспринимал, как само собой разумеющееся. Присмотревшись, я понял – это была его форма общения со всеми, кроме Банни. Бедный Игорь тоже был весь покрыт синяками.

Дааа, и самое, самое, самое худшее. Его привычка смотреть в глаза. Этим своим жутким взглядом. И подходить слишком, слишком близко. Это похоже на издевательство. Потому что, как ни крути, Стас парень, а организм берёт своё и совершенно не слушается истеричных доводов рассудка.

Доводы рассудка просты и понятны. Во-первых, Стас меня убьет. Во-вторых, Стас меня убьет и убьет с особой жестокостью. В-третьих, Стас – натурал-импотент. И я не смогу ему никак объяснить, что это просто физиологическая реакция. Что он меня не привлекает, как возможный партнёр. В смысле, меня-разум, моё Супер-Эго. Да, спасибо моим походам по психологам, я знаю, что это такое. Но вот Ид… И тело. Оно реагирует, когда он подходит, когда становится рядом. Когда по-собственнически хватает меня – за запястье, за плечо или, о боже, за талию, резко притягивая к себе. Он со всеми так поступает – с Банни, с Игорем, с Вовчиком (надо видеть, как он дёргает на себя этого здоровяка – он, всё-таки, нереально сильный), но возбуждаюсь от этого только я. У него очень горячее тело, как будто у него почти всегда повышена температура. Да не как будто, а так и есть.

– ...У него почти всегда 37, – объясняет мне Игорь, – чёрт его знает, почему. И при этом он ничем не болеет. Тут и эпидемии были, и отравления – ему пофигу. Единственное, с чем он попадает в медпункт – это травмы.

– Может, на нём в детстве какую-то вакцину испытывали? Какой-то он, ну, совсем…

– А, – Игорь только безнадёжно махнул рукой, – даже и не пытайся говорить ему, что он неправ или что-то в этом роде. Он для себя – единственный эталон поведения. И «так нельзя», «так не поступают», «это неправильно» – это тоже не работает.

– А кто-нибудь его тормознуть пытался?

– Конечно. «Иных уж нет, а те далече». Ты радуйся, что Стас тебя решил не мучить. Он страшный в этом смысле, я серьёзно. Не только в смысле драки. Подраться для него – это нормально. Тут из нашей компании его дольше всех Банни знает и Рэй. Они мне рассказывали… Не знаю, правда или нет… Короче, было несколько людей, которые Стасу реально поперёк дороги становились. Те парни, которые его…Ну, помнишь. Они отравились какой-то дрянью. Непонятно, где взяли. Один сразу загнулся, насчёт других не знаю. Шрамы у него на спине видел? Тоже один пацан, кавказец, фамилию его не вспомню – он был в одиннадцатом классе, Стас – в девятом. Кавказец на него с ножом кидался. Он, вообще, был сын кого-то там, его уважали очень сильно. И директор слова поперёк не говорил. Он выпал из окна. Причём, ладно бы просто на землю – там в одном месте трубы меняли или что-то в этом роде, выкопали яму и в ней торчали какие-то штыри… Никто не видел, как это произошло. Потом тоже ещё один – вот его фамилия, я точно помню – Арямнов. Это уже при мне было, в конце прошлого года. Этот Арямнов – ну, он такой сволочью был, если честно… Его никто не любил. Крыса, стукач и всё такое. И всё хотел быть самым крутым. Только в голове у него каких-то винтиков не хватало. Короче, тогда этот тип заявил, что Стас его обокрал. Стаса обыскали, нашли у него деньги – он их тогда хранил у себя ещё, не у Вовчика. Денег было довольно много, а директор точно знал, что Стасу предки ничего не присылают. Его выручила Банни и Вовчик, сказали, что отдали ему свои деньги на хранение. Но сумма была довольно большая и вернулась к Стасу она не вся. Тот чувак сказал, что не будет писать заявление, если Стас вернёт ему сумму, которая у него, якобы, пропала. Пришлось Стасу заплатить ему. Но тот на этом не успокоился, как я понял. Вроде, снова завёл об этом речь, я так думаю, тут и директор постарался…

Я вспомнил, как физрук уговаривал меня написать заявление на Стаса и кивнул.

– Но ни черта он не сделал. Его нашли в душе для младших классов с перерезанными венами.

– О нет! Не мог же Стас…

– Да хрен его знает. Конечно, расследование было. У парня уже была попытка суицида и вообще, он немного ненормальный был. Только знаешь, что? Я потом только вспомнил – до этого Стас ходил с исчерченными руками. Ну, знаешь, ручкой. По венам. Так, как если бы перерезал вены сам себе.

– Себе? – я вздрогнул, поняв, что Игорь имеет ввиду. Прикинуть, как оно будет выглядеть на теле. Нет. Просто взять и зарезать человека? Невозможно.

– А тот парень… Он, ну, сильный был?

– Нет. Высокий, чуть ниже тебя, но тощий и сутулый просто ужасно.

– Всё равно невозможно. Узнали бы. Следы…

– Какие следы под душем?

– Нет, Стас не мог, – твердил я, убеждая самого себя. – Это же даже не отравление… Это убийство! Как можно насильно перерезать вены человеку?

– Не знаю, – покачал головой Игорь, – но Стас… Он, в этом смысле, очень умный. Он всё просчитывает, всё продумывает. Он очень сильный, но дело даже не в этом. Он без тормозов. Тут любимая байка о том, как он девятом классе поспорил чуть ли не со всем интернатом, что паука живого съест.

– И съел?

– Съел. Причём, у всех на виду. Кое-кого, говорят, стошнило.

– Бррр…

– Ага. Так что осторожней с ним, я предупреждаю.

– Ну, не убьёт он меня, в самом деле…

– Да и убивать необязательно. В прошлом году у нас тут был парень, из богатой семьи, как и ты. Только очень борзый. Всё ходил, всем нам тыкал, какие мы тут чмо, а он король. Если честно, это никому не нравилось. Тут же не все из неблагополучных семей, ты не думай. У того же Вовчика семья вполне обеспеченная, да и сам он там был чемпионом чего-то. Азаев тоже с Асланбеком. Потом там ещё… Ну, неважно. Короче, этот парень нарвался. Он ещё Рэю гитару сломал и Стас ему устроил. В этом деле все участвовали. Даже те, кто, поначалу, с ним водился – потом его предали. Это был натуральный холокост и Стас такой довольный ходил всё время, я прямо решил, что он в прошлой жизни Геббельсом был, не иначе. А потом… Наверное, ты должен знать. Этого мажора – его звали Егор Ефремов – его опустили. Я при этом не присутствовал, но знаю.