От новичка до мастера спорта - Куц Владимир Петрович - Страница 17

Первое ознакомление с «тактикой рекордов» в Будапеште не обошлось для меня без неприятностей. Причину поражения я определил позже — я еще не умел выполнять всех условий «тактики рекордов». Тогда я обладал только хорошей тренированностью и небольшим чувством темпа. А для победы этого было недостаточно.

Всю зиму 1953/54 г. я готовился к состязаниям на первенство Европы, которые должны были состояться в августе в столице Швейцарии Берне. В свою подготовку, кроме тренировок на дорожке и в лесу, я включил детальное изучение будущих соперников, их стиля и тактики бега, методики тренировок, проанализировал их выступления за последние годы: мысленно проходил я круг за кругом с Эмилем Затопеком по Олимпийскому стадиону в Хельсинки, вступал в борьбу с хитрым, прилипчивым англичанином Чатауэем, еще раз повторял свой будапештский бег с Ковачем.

Моя цель — выиграть у них. Но в мысленных схватках еще за полгода до реальной встречи в Берне я ни разу тактически не выигрывал ни у одного из них. А мне хотелось превзойти их всех, чтобы дать своей стране первый рекорд мира на стайерских дистанциях.

Я знал, что никто из моих соперников меня, малоизвестного стайера, не принимает в расчет как вероятного претендента на золотую медаль. Подобная ситуация была мне на руку, и я расценивал ее как некоторое свое преимущество. Ведь какую бы я ни применил тактику, она оказалась бы полной неожиданностью для бегунов, с которыми мне предстояло стартовать на чемпионате Европы.

Весной 1954 г., участвуя в кроссе «Юманите» (я занял в нем третье место) и наблюдая своих будущих соперников, я понял, что тактический прием, избранный мною для бега на первенстве Европы, сулит мне победу. Я достаточно хорошо изучил своих соперников. И теперь, зная их как свои пять пальцев, я не побегу, словно на пожар. Я составил график бега по кругам, конечный итог которого — новый мировой рекорд-13 мин 56 сек.

На первенстве Европы я впервые применил заранее подготовленную тактику — «тактику рекордов». Уйдя от своих противников сразу же со старта, я круг за кругом на своей предельной, но исключительно равномерной скорости неукоснительно выполнял намеченный график. Первый километр был пройден за 2 мин 44 сек, 1500 м — за 4 мин 10,7 сек, 2 км — за 5 мин 36,7 сек, 3 км — за 8 мин 23,9 сек и, наконец, 5 км — за 13 мин 56,6 сек. Отклонения от графика были допущены в пределах 1–2 сек.

А лотом из газет я узнал мнение о моем беге Эмиля Затопека, мировой рекорд которого был побит: «Меня радует то обстоятельство, что победителем стал именно Куц, который свою борьбу за первенство не сопровождал всяческими тактическими маневрами и уловками, не прятался за других бегунов, а смело, решительно и мужественно шел вперед…». Я понял, что ту крупицу нового, которую мне посчастливилось найти в «тактике рекордов», надо было закрепить. Для этого в дальнейшем я всячески добивался равномерного бега на своей предельной скорости. При подобной подготовке в момент соревнований единственно правильной тактикой, на мой взгляд, могла быть «тактика рекордов».

Используя эту тактику, мне удалось еще трижды установить рекорды мира на пятикилометровой дистанции: в Праге в 1954 г., в Белграде осенью 1955 г. и на римском стадионе в 1957 г. Во всех случаях запланированный график выполнялся почти без отклонений. Ход выполнения запланированного мною графика показан в таблице.

Каждый стайер должен знать, что для предстоящего бега обязательна заранее подготовленная тактика. Тактика эта должна быть прежде всего очень гибкой. Ведь порой даже встав на старт, невозможно предусмотреть, как поведут себя на беговой дорожке соперники. Результат всякого выступления бегуна на длинные, да и на средние дистанции определяется не только точным выполнением своего намеченного плана:, но и умением варьировать его на дистанции и перестраиваться на ходу.

И здесь нельзя не вспомнить известное положение в легкой атлетике: степень известности и репутация бегуна могут в значительной мере повлиять на выбор им той или иной тактики бега. Однако известный спортсмен находится в затруднительном положении при выборе тактики вследствие того, что всем известны его излюбленные тактические приемы бега. Поэтому он очень редко может прибегнуть к тактике, вводящей противника в заблуждение. За ним слишком пристально следят его противники.

Перед XVI Олимпийскими играми в 1956 г. я оказался именно в таком затруднительном положении. Моя тактика быстрого отрыва от соперников со старта и затем равномерного темпа на дистанции была неожиданностью в 1954 г. на европейском чемпионате, спустя же два года эта тактика потеряла фактор внезапности. Я знал, что если ее применю, то английские бегуны на Олимпиаде будут следовать за мной «по пятам» и, используя свое скоростное преимущество, могут «вырвать» победу у самого финиша. Поэтому перед играми, обладая приблизительно одинаковой тренированностью и выносливостью с моими основными соперниками, я решил обыграть их тактически. С этой целью я подготовил новый вариант все той же «тактики рекордов». Он заключался также в лидировании со старта, в последующие же моменты шел не равномерный бег, а неожиданное, резкое изменение темпа, рывки, рассчитанные на изматывание сил противника. Я считал, что ошеломляющие рывки даже хорошо тренированный и волевой бегун без специальной подготовки вряд ли выдержит.

Намеченный тактический вариант я отрабатывал в течение пяти месяцев перед отъездом в Мельбурн и применил его на Олимпиаде в беге на 10 000 м. Я настолько часто и неожиданно изменял темп, что были моменты, когда мой основной соперник, англичанин

Гордон Пири, следуя за мной шаг в шаг, чуть не натыкался на меня. Рывки так измотали его, что на двадцатом круге он отказался от мысли преследовать лидера и закончил бег лишь восьмым, хотя имел шансы (если бы я придерживался старой тактики) прийти вторым или даже стать олимпийским чемпионом и рекордсменом.

Тактический прием изматывания противника по дистанции, или «рваный бег», который дал мне лебеду на 10 000 м, теперь уже тоже не был неожиданностью для моих противников, с которыми мне предстояло соперничать на пятикилометровой дистанции. Рывки, оказавшиеся не под силу одному Пири, в беге на 5000 м попеременно могли бы выдержать несколько бегунов. И если бы им удалось сбить меня с темпа, то один из них наверняка сохранил бы силы и, конечно, обошел бы меня на финише.

И вот участники бега на 5000 м стартовали. На втором круге венгр Табори, захватив лидерство, занял бровку, а затем замедлил темп. Я молниеносно принял решение оторваться от основной группы и никаких рывков, вести бег на предельной скорости, какую я только смогу выдержать. Так и сделал — обошел Табори и возглавил бег. Правда, пришлось все время быть начеку, быть готовым в любой момент тактически обыграть соперников, которых я не видел за своей спиной. Каждый миг я ждал, что Пири или Чатауэй, предприняв рывок, поравняются со мной. Но я знал также, что при скорости, которую я предложил, любой рывок моих соперников будет их ошибкой: за рывком последует определенный спад скорости. Так как я бежал равномерно с высокой скоростью, то, даже догнав меня, соперник затем неизбежно отстанет, не выдержав темпа. Так и случилось с Чатауэем, который на восьмом круге сделал сильный рывок, пытаясь выйти вперед. Спурт этот оказался роковым для английского бегуна. На финише он был одиннадцатым, хотя не бежал 10 000 м, сил своих не растратил и вполне мог оказаться среди олимпийских призеров в беге на 5000 м.

При сложившейся обстановке избранный мною вариант тактики оказался правильным. Благодаря предельной равномерной скорости бега на девятом круге мне удалось на 40–50 м уйти от своих преследователей; с этого момента я вел «борьбу» уже только с секундомером и, закончив бег, установил второй олимпийский рекорд.