Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - Тихомиров Валерий - Страница 39

• Предыдущая
• 39/87
• Следующая

Без пахана в «камере» было неуютно, а на душе одиноко и паскудно на редкость. Как и положено авторитетному вору, Гнида не верил никому. Кроме старого кореша. Предательство Моченого вдруг смешало боль с обидой. В этой мутной каше крутилось чуждое забытое слово «порядочность» и чисто родное — «ЗАПАДЛО!» Наконец все улеглось. Вор у вора баксы-таки украл! Гнида сел на корточки, привалившись к стене спиной, закрыл лицо руками и завыл в полный голос. В груди что-то сдавило, в спину укололо, рука заболела. Будто Моченый воткнул ему шило прямо в левую лопатку.

Целую неделю старый зэк боролся чифиром с сердечным приступом. На восьмой день отпустило. Вызывать лепил [13] он не стал, чтобы не белить хату. [14]. Еда, наконец, закончилась. Даже резиновые итальянские макароны. Последнюю пачку чая он заварил сразу целиком в пол-литровой банке и сидел перед ней, наслаждаясь родным ароматом. Ждал, пока не спадет первый обжигающий жар. Холодильник Гнида разморозил и помыл в качестве благодарности за прекрасно проведенное вместе время. Открытая хлебница проветривалась, раздражая воспоминаниями.

Гнида созрел на дело. Риск был огромный, но оно того стоило. Несколько опасных минут — и минимум месяц еды и питья! Об этом стоило задуматься. Не какой-нибудь хапок кошелька из пенсионерской сетки в троллейбусе. Стратегический план был намного серьезней! Гнида шел на ларек. Он присмотрел его еще тогда, ночью, когда они с Моченым впервые оказались на Лиговке.

Вор отхлебнул обжигающей жидкости, и во рту сразу приятно загорчило. В животе разлилось тепло, мозг прояснился, ДЕЛО показалось не таким уж безнадежным, несмотря на почти семьдесят лет налетчика-сердечника с одной стороны, и тридцать лет грузчицы-продавщицы — с другой.

Гнида хлебнул еще и начал одеваться. Сердце билось быстро, но ровно. Он надел сапоги. Игнорируя летнее тепло, накинул телогрейку, на случай если спать все же придется в казенной хате. Потом еще раз оглянулся на дом, ставший почти родным. И в это время раздался звонок в дверь.

Сердце рвануло вскачь. Будто позорные менты его просчитали заранее и пришли брать чисто за умысел. Стараясь ступать тихо, Гнида подошел к двери и посмотрел в глазок. На лестнице стоял незнакомый мужик в костюме и галстуке. Он улыбался белоснежными зубами и приветливо махал рукой, будто видел сквозь дверь. Гнида отшатнулся.

— Кто? — хрипло спросил он, надеясь, что его не услышат.

— Я! Открывай! — донеслось с площадки. Человек требовательно постучал по двери кулаком.

— Че надо? — снова спросил Гнида. — Голяк на базе. Я тут в одно рыло чалюсь. Канай в туман, фраер.

— Ты че, Санек? Нюх потерял? Это я, Глеб!

— Какой на… Глеб? — вырвалось у старика, затем он тихо охнул и принялся лихорадочно отпирать замки.

Впустив пахана, старый зэк присел, где стоял. Моченый встал в дверях и широко улыбнулся, раскрыв пасть, как голодная акула. Хотя теперь точнее было бы называть его Глебом. И желательно по отчеству. Тихим почтительным шепотом.

Гнида рассмотрел кореша и попытался упасть. Но поскольку он и так сидел на полу, падать оказалось некуда. Сердце его перестало биться и шмякнулось на желудок, вызвав приступ тошноты. Челюсть коротко лязгнула, прокомпостировав приступ изумления. Короткие, уложенные в идеально ровный пробор каштановые волосы на черепе папы и два шнифта [15] — этобыло уже слишком.

До ужаса натуральный протез в правой глазнице глядел в одну точку, не шевелясь. От этого Гниде стало совсем худо. Остальное можно было бы не перечислять… а надо! Тридцать два керамических зуба на металлических стержнях, вживленных прямо в челюсти, могли бы разгрызть проволоку, не то что хрящи пресловутой говядины. Светлый льняной костюм сидел как на манекенщике модельного агентства. Хотя в облике Моченого от педераста ничего не было. Если бы не легкая хромота и поскрипывание нового протеза, никто не смог бы догадаться, что реально ноги просто нет.

— Куда намылился? — спросил Моченый. Он поставил на пол две огромные сумки и сел рядом с другом.

— На дело. Жрать нечего. Пойдешь прицепом? Или теперь в падлу? — Гнида с вызовом посмотрел на пахана.

— Не баклань [16], кореш. Сейчас растолкую, что куда.

— И как бабки скрысятничал? — Гнида встал, готовясь ответить за базар.

— Обидеть хочешь? — спокойно произнес Моченый и подвинул ногой одну из сумок: — Твоя доля.

Молния поползла по сумке с противным скрипом. Сверху лежал конверт. Тот самый, в котором раньше были деньги.

— Можешь не ерзать. Все в пополаме. Секи, в сидоре — шмотье и шкары. На любую погоду. Можно даже в Саху сгулять без этапа. По памятным местам! — хохотнул Моченый и хлопнул друга по плечу: — Поедем?

Гнида умоляюще посмотрел на него.

— Да шучу я. Так ты на дело мылишься? Небось на ларек зарядился? А, Санек? — Он толкнул ногой вторую сумку. — Забей. Там все — просрочка. Залежалый товар. Хана сроку годности. Как у нас с тобой. Вот реальная жратва! У тебя чифира нет? Покалякать надо!

На Гниду обрушилось простое человеческое счастье. Пахан попросил чифира! Моченый вернулся к жизни! Правда, из-за этого Гнида чуть было не двинул коней, но это уже труха. Главное, что каждой шестерке положен пахан, а каждому вору — кореш! И у Гниды он снова появился!

Они сидели на кухне и отхлебывали обжигающий чифир из алюминиевых кружек, которые Гнида случайно обнаружил в прикроватной тумбочке «камеры». Еда на столе поражала воображение не столько содержанием, сколько упаковкой.

— У нас че? Рыбу перестали ловить? — удивленно вскинул брови Гнида и подкинул в руке ломтики семги, запечатанные в яркую вакуумную упаковку. — Ни одного русского слова! Это и хавать стремно! Ведь отравят! Бля буду, отравят!

— А мы им за это атомную бомбу — херак! — Моченый сильно стукнул кулаком по столу. — И они это знают. Так что жри! Не отравят. В магазине, где я брал, меня уже шугаются.

Гнида с уважением посмотрел на пахана. Стоило ему буквально на неделю выйти из квартиры, а его уже где-то боялись. Моченый явно начал просекать новую жизнь.

Еду, которую и хавкой-то было не назвать, растолкали по полкам в помытый холодильник. Морепродукты под чифир пошли не очень. Крабов, икру и импортную семгу запихали туда, где должны были быть яйца. Дальше праздник пошел под конфетку. Забирало быстро.

— А я тебе так скажу, Санек. Сейчас у них, — Моченый махнул рукой в сторону входной двери, — все можно. Только бабки максай. Обуют, конечно, как лохов. Слово скажешь — крышу подгонят. Платить не будешь — душу вынут. На хату разведут. А заплатишь — ты здоров и в полном шоколаде. Приколись, Санек. У них, — он снова махнул в сторону двери, — за бабки даже болт новый пришить могут!

Гнида слушал пахана и хлопал глазами. Моченый разговаривал на непонятном ему, каком-то птичьем языке. Общий смысл, конечно, разобрать было можно. Но предчувствие, что ему тоже придется учить эту новую феню, противно грызло язык.

— У них врачи — днем за зарплату корячатся, а вечером там же — платная клиника! Прикинь! То же самое, только почему-то за бабки. Кругом муть и беспредел. Понял? Я там на одном отделении с реальными пацанами парился. Покорешились. Так они меня поднатаскали, что к чему. Нам «телок» для дела пригодится. «Корову» по уму на бабки разведем.

— Так че, хавать его не будем? — с надеждой спросил захмелевший Гнида.

— Будем, — твердо ответил пахан. — Но «корове» об этом не скажем. И бабки получим, и «телка» сожрем. Так-то вот, Санек.

— Слушай, папа! — Гнида неуверенно поднялся на ноги и посмотрел прямо в лицо Моченому. — Я спросить тебя хочу. Ты только не кипешись.

• Предыдущая
• 39/87
• Следующая