Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович - Страница 29

– Мы знаем, что Витя очень любил жену и сына. Мы сами подняли вопрос, чтобы не мы, а именно она получила все положенные пенсии и льготы. Нам ничего не надо, лишь бы им с Сережей было хорошо! Неужели из-за бюрократической казуистики будут ломаться человеческие судьбы?

Будем надеяться, что в конце концов разум возьмет верх над бездушием и все образуется. Ведь иначе не должно и быть, ведь иначе мы просто не сможем честно смотреть в глаза друг другу.

Из выпускной характеристики мичмана В.А. Парамоненко: «Дисциплинированный и исполнительный военнослужащий. Учится на “хорошо” и “отлично”. Развито чувство ответственности за порученное дело. По характеру спокоен, сдержан. На замечания реагирует правильно и делает необходимые выводы. Свою специальность освоил хорошо».

То, что мичман Парамоненко был прекрасным специалистом, мне в Видяево говорили многие. В этом убедились и спасатели, когда установили, что гидроакустическая станция МГ-30, относившаяся к заведованию Вити Парамоненко, даже после гибели корабля продолжает работать в автоматическом режиме, давая посылки, по которым спускаемые аппараты смогли быстро обнаружить затонувший атомоход. Свой долг перед Родиной и товарищами Витя Парамоненко исполнил до конца.

В каждом экипаже всегда есть человек, который является настоящей душой коллектива. На «Курске» таковым был кок – инструктор корабля старший мичман Беляев Анатолий Николаевич. Самый старший по возрасту в экипаже, он годился большинству офицеров, мичманов и матросов в отцы. А потому и звали его уважительно и почтительно – дядя Толя.

Кого бы в Видяево я ни расспрашивал о Беляеве, все в ответ сразу же улыбались и разводили руками:

– Ну, дядя Толя – это был душа человек, второго такого не было и уже не будет!

– Прошел бессчетное количество боевых. Очень добрый и безотказный человек. Где гулянка, он с аккордеоном всегда там!

Из воспоминаний капитана 1-го ранга Сергея Ежова: «Толя Беляев был уникальный и удивительный человек. Вместе с Беляевым я проплавал несколько лет. Всегда у него все были сыты и еще излишки оставались. Всегда вся посуда получена, все списано. Очень был заботливый человек. Молодых матросов как-то прислали вечером уже после ужина, он их, без всяких напоминаний и указаний, забрал, отвел на корабль, накормил, помыл в бане и спать уложил. К матросам и молодым офицерам относился с какой-то отцовской заботливостью. У самого ведь трое сыновей было! Толе было уже сорок шесть, но квартиры на “Большой земле” не было, и Лячин помог ему продлить контракт, чтобы затем он мог получить квартиру в подшефном Курске. Готовил он – это что-то! Лучшего кока я не встречал за всю свою службу».

Старший мичман Беляев умел, казалось, все: он играл на всех видах музыкальных инструментов, прекрасно готовил и был мастером на все руки.

Один из офицеров 7-й дивизии рассказал мне об услышанном им однажды диалоге между командиром «Курска» и коком-инструктором.

Лячин: Толя, не слишком ли ты большие порции даешь?

Беляев: Даю, товарищ командир, все, что надо!

Листая личное дело старшего мичмана Беляева, я думал о том, что вся жизнь Анатолия Николаевича была постоянным поиском себя и своего призвания. Так обычно случается лишь у по-настоящему творчески одаренных личностей.

Родом из Рязанской области, Анатолий Беляев после восьмилетки поступает в областное культпросвет училище. Затем была учеба в институте культуры и работа в Рязанском методическом центре художественной самодеятельности. После срочной службы в армии он остается на сверхсрочную, становится мичманом. Он поочередно служит: начальником клуба береговой базы и старшиной команды трюмных на лодке, старшиной рулевых-сигнальщиков и техником группы автоматики, техником группы старта и, наконец, коком-инструктором.

«Исключительно трудолюбив, честен и прямолинеен. По характеру вспыльчив, но быстро отходчив. Материальную часть освоил в совершенстве. В коллективе пользуется особым авторитетом. Способен увлечь за собой товарищей. Умеет работать с подчиненным личным составом. В сложной обстановке быстро ориентируется и не теряет работоспособности».

Начальник управления воспитательной работы Северного флота контр-адмирал Дьяконов рассказывал мне, что Беляев всегда собирал вокруг себя увлеченных людей. Он руководил местным гарнизонным ансамблем и хором, вел всевозможные кружки и занимался с детьми.

– Он был не только сверходаренным человеком, но и человеком, который всегда старался отдать весь свой талант на благо людям! – говорит Александр Иванович.

Слушая рассказы о старшем мичмане Беляеве, я невольно поймал себя на мысли, что он представлял собой образ истинно классического кока, столь часто обыгрываемый флотскими танцевальными ансамблями, кока, который и обед приготовит, и станцует, и споет, кока, вокруг которого крутится вся жизнь команды.

У старшего мичмана Беляева осталось два сына: Андрей и Дмитрий. Еще один, самый старший сын от первого брака, Кирилл, приехал в Видяево, чтобы отдать долг памяти. Я застал его стоящим на пороге местного ДОФа. Он стоял и, отворачиваясь от проходящих мимо людей, плакал.

– Я только сейчас узнал, каким замечательным человеком был мой отец! – сказал он, когда мы познакомились. – Ко мне подходили совершенно незнакомые люди и рассказывали о папе только самое лучшее. Как мало я о нем знал! Я бы отдал сейчас все, только бы сейчас увидеть его живым и здоровым!

Увы, изменить ход событий не дано никому.

Ни для кого не секрет, что в заполярных гарнизонах практически нет мест, куда офицерам и мичманам можно сходить отдохнуть в нечастые свободные дни. А потому отдых себе моряки там организуют сами. Самый традиционный и самый распространенный из них – это шашлыки в сопках. К ним готовятся загодя по строго разработанному плану: одна семья покупает мясо, вторая его замачивает, третьи берут посуду, четвертые отвечают за спиртное. На шашлыки ходят компаниями и целыми экипажами, с женами и детьми. В экипаже «Курска» семейные шашлыки были всегда в особом почете. И неизменным организатором и вдохновителем этого действа был старший мичман Беляев. К кому бы из жен членов экипажа я ни заходил, все обязательно показывали мне фотографии, запечатлевшие их шашлычные празднества. И почти всегда в центре фото Анатолий Николаевич. Вот он «колдует» над мангалом, вот с гитарой, вот с аккордеоном, вот даже с портативной клавишной установкой. Мудрый и компанейский, он любил устраивать этим мальчишкам и девчонкам маленькие праздники. Он пел им песни, а они веселились, танцевали и дурачились. Как знать, может где-то в глубине души он чувствовал, что ни у тех, ни у других этого скоро не будет уже больше никогда. В свободное время старший мичман Беляев любил порыбачить. Он был заядлым рыболовом, готовым идти на рыбалку летом и зимой, и в дождь и пургу.

Удивительно, но я так и не увидел ни одной фотографии, где бы старший мичман Беляев не улыбался широкой и доброй улыбкой большого и доброго человека. Именно таким он и остался в памяти всех, кто его знал.

У Лены Грязных 12 августа был день рождения – двадцать два года. Вечером она позвонила родителям в Северодвинск: «Сережа ночью должен прийти с учений. Праздновать, наверно, будем завтра!» А завтра было первое известие об аварии на лодке…

На руках у Лены остался шестимесячный Вадим. До августа Лена жила у мамы в Северодвинске, но летом решила приехать в Видяево. В октябре мичман Грязных должен был уйти на боевую службу, и супруга решила провести оставшееся время до похода вместе.

Они поженились, когда каждому было всего по девятнадцать лет. До этого целый год встречались. Мама Лены Татьяна Федоровна поначалу отговаривала дочь, что той еще рановато замуж. Но узнав поближе Сергея, поняла, что лучшего мужа для дочери и не надо. Из рассказа Татьяны Федоровны: «Сережа с Леной очень похожи. Говорят, что это к счастливой жизни… Оператор, который снимал свадьбу, восхищался, мол, давно не видел такую красивую пару».