Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович - Страница 32

Увидев картину, бабушка разволновалась, уж больно страшным показалось ей зрелище уходящего в пучину корабля и погибающих людей. Поинтересовалась у внука: не страшно ли ему на подводной лодке?

– Не волнуйся, бабуля, наша лодка самая мощная в мире! – улыбнулся ей внук. – С ней никогда ничего не случится!

До встречи с Олей Максим никем из девушек особо не увлекался. Их любовь была единственной и взаимной. В октябре 1998 года была свадьба. Оля переехала к мужу в Видяево. Мечтали о большой семье.

«…Господи, я никогда так не был счастлив, как сейчас. Это так прекрасно любить и быть любимым. Мамочка, судьба подарила мне любовь – не каждый человек испытывает такое счастье, – написал в одном из своих писем домой Максим. – Я так люблю свою малышку. Такое впечатление, что она создана Богом для меня. Когда мы с Олечкой ссоримся, то не разговариваем друг с другом, но это бывает очень редко и всего лишь одну-две минуты, потом кто-то из нас не выдерживает и становится на колени, просит прощения и начинает ластиться. Чаще прошу прощение. Даже если она не права, я все равно извинюсь и поцелую мою малышку. Мама, у нас с Олей все хорошо, и дай Бог, так прожить всю жизнь…»

Техник гидроакустической группы мичман Алексей Зубов: потомственный подводник, севастопольский мальчишка, бредивший морем…

Из воспоминаний его тети Нины Григорьевны: «Леша был очень общительный мальчик, умел дарить любовь не только близким, но и “братьям нашим меньшим”, возился со всякой живностью. Да это и не удивительно. Он рос в атмосфере любви, которой всегда окружала его мама – Татьяна Андреевна… И сегодня о нем скорбят все его друзья, знакомые, а что же говорить о родных, бабушке? Ведь это за ней, больной, он не только ухаживал, но и успокаивал, всегда находил нужные слова. Алеша умел вышивать и довольно хорошо готовил. Добрый, веселый, отзывчивый парень, но почему такими грустными оставались его глаза? Быть может, это невольная грусть – неведомое нам знание того, что жизнь очень короткая и осталось совсем немного оставаться на этой земле?..»

Когда Леша подрос, как и многие севастопольские мальчишки, твердо решил: буду моряком! После восьмого класса предпринял попытку поступления в мореходку. И первая неудача. Принимали с того года в мореходку только после полного курса средней школы. Отчаяния не было. Своим близким он заявил: «Все равно буду моряком!» Так оно и случилось. Алексей закончил профессионально-техническое училище и поступил в школу техников Черноморского флота. Стал мичманом. Распределение получил на Северный флот. На «Курск» Алексей Зубов попал в 1999 году как лучший из лучших.

Он мечтал о многом: о дальнейшей службе, о долгой и счастливой жизни, готовился к свадьбе. Увы, ничего этого испытать ему было не суждено.

Рассказывает мама мичмана Михаила Бочкова Елена Гарьевна: «Миша с детства обожал море и все свободное время проводил в Севастопольских бухтах. Как многие мальчишки, занимался карате. Материально мы всегда жили трудно, а потому он каждое лето работал: ездил работать на виноградники, потом продавал заработанный виноград на рынке, а все деньги до копейки в семью. Профессию выбрал себе сам: судосборщик-ремонтник. Эту специальность получил, окончив ПТУ, после чего с друзьями пошел работать на Севастопольский морзавод. Однако просто ремонтировать корабли ему вскоре показалось мало. Он мечтал о флоте и поступил в школу техников. Когда делили флот, очень переживал и остался верен присяге. А затем новая мечта, теперь уже о службе на атомной лодке. Поэтому и поехал на Север. Я за него все время волновалась, но и гордилась. Все у него получалось. Попал на “Курск”. Это его взял наш сосед, бывший командир БЧ-5 “Курска” Анатолий Гончар. Он ведь Мишу с самого детства знал. Участвовал в его ремонте в Североморске. Говорил, что это даже лучше, так как можно лучше изучить технику. “Курск” Миша называл не иначе как “ласточка”. Говорил, что влюбился в нее с первого взгляда. В письме писал, как пил соленую забортную воду во время первого погружения. Был просто счастлив, когда сходил в автономку. В отпуск, когда приехал, все мне что-то покупал, а не себе. Мы думали, что сын найдет себе девушку в Севастополе, женится здесь, я буду внуков нянчить. А он нашел свою любовь на Севере, вот только жениться не успел. У него вообще было много планов. Друзей всегда было много. Он как друг был очень преданный. Очень рано стал взрослым. С его гибелью жизнь остановилась. Говорят, что Миша по всем признакам держался до последнего. Я в этом не сомневаюсь. Всем было тяжело терять своих детей и мужей, но мой Мишенька сейчас хотя бы лежит в родной севастопольской земле, на Братском кладбище, рядом с ребятами с “Комсомольца”. Он почти не изменился после смерти. Я как увидела его, так сразу же опознала. Я живу на Северной стороне, и он от меня совсем недалеко. Он как бы ко мне вернулся…»

Орден Мужества матерям старшего лейтенанта Бражкина и мичмана Бочкова вручал заместитель командующего Черноморским флотом вице-адмирал Геннадий Сучков. Сам старый подводник, он как никто другой понимал убитых горем мам. Но даже у него перехватывало горло, и он просил их только об одном: «Держитесь!» Одновременно был вручен орден и Дмитрию Яковлевичу Манойло. Сорок пять лет назад он старшиной 2-й статьи линкора «Новороссийск» во время гибели корабля спас жизнь нескольким своим товарищам. И думается мне, что вовсе не случайно сомкнулись нити разных поколений. Перед настоящим подвигом время не властно.

Севастополь прощался с мичманом Михаилом Бочковым под сирены кораблей Черноморского флота. Бронетранспортер с гробом, покрытым Андреевским флагом, медленно двигался по центру города, и, казалось, весь Севастополь вышел, чтобы проститься со своим сыном. На Графской пристани гроб перенесли на катер. Команды российских кораблей провожали своего товарища в последний путь, построясь по «большому сбору». Он очень любил этот город, эту бухту и, может, именно потому вернулся, чтобы остаться здесь уже навеки…

Еще одно письмо. На этот раз от мамы мичмана Валерия Байбарина: «Очень тяжело писать о сыне в прошедшем времени. Не хочу верить в то, что его нет, что никогда его не увижу. Перечитываю его письма, и горькие слезы застилают глаза. Несколько раз садилась за письмо и все откладывала. Не знаю, смогу ли сейчас написать. Валера родился 6 января 1975 в селе Маховом Курганской области, куда меня направили работать в школу после окончания педучилища. Там я вышла замуж, и родился Валера. Когда ему было 9 месяцев, мы переехали к моим родителям в Копейск. Здесь и прошли все его годы жизни. Валера рос очень развитым, сообразительным и самостоятельным. В два года с ним можно было разговаривать, как со взрослым. В школе активно занимался спортом: футбол, хоккей, спортивное ориентирование. Был чемпионом области по боксу. У них в школе была хорошая туристическая секция. Они обошли, наверное, весь Южный Урал. Занимался фотографией и из всех походов привозил снимки с собственными комментариями. Они и сейчас лежат передо мной. По характеру Валера был веселым и жизнерадостным. Друзья тянулись к нему. Руководитель их турсекции Владимир Иванович Сыпалов написал о Валере в нашей местной газете так: “Очень живой мальчишка был, крепыш, как коренной зуб. С 3-го класса ходил с нами в походы. Ему самой природой было заложено выживать в любых условиях. Оставь одного в лесу – не пропадет. Трудности переносил с улыбкой. На Валеру можно было положиться во всем. Мальчишки наши за ним хвостом ходили, а звали его не иначе как Воля. Он как будто торопился жить. Везде хотел успеть, все увидеть, попробовать…” Сын занимался во Дворце культуры, хорошо играл на трубе. Играл в оркестре и в армии. В армию он буквально рвался. До нее после школы успел закончить еще и профтехучилище как электрослесарь подземных работ. Немного поработал и на шахте. В июне 1993 года его призвали. В Североморске предложили учиться в школе техников на мичмана. Валера согласился. Я, конечно, расстроилась, что он избрал себе такой нелегкий путь. А он прислал мне письмо: “Я понял мама, что ты очень расстроилась. Но хочу тебя хоть немного успокоить, что хоть это и опасная профессия, но намного безопасней, чем в шахте. Никуда я от вас не денусь. Ежегодно буду дома. И не всю же жизнь мне на лодке плавать, а лишь до пенсии, то есть до 28 лет. Все-таки надо как-то будущее себе обеспечить, а тем более в наше время лучшего не найти. И потом, служа на флоте, я уже не представляю себе иного пути, сама флотская жизнь, ее атмосфера и морские традиции впитываются в меня, и не жалею нисколько. Даже чувствуешь себя по-особенному, когда одеваешь даже простую флотскую робу, не говоря уже о подарке…” Это он написал после полутора месяцев службы. Он очень гордился службой. Письма всегда начинал словами: “Привет с Краснознаменного Северного флота!”»