Горец. Гром победы - Старицкий Дмитрий - Страница 55

– Да ну?.. – не поверил он.

– Ушедшие боги свидетели, что до призыва в армию я даже писать по-имперски не умел.

Тут аэроплан пролетел над замаскированной батареей «элик» и, скинув на нее длинный ярко-желтый вымпел, развернулся на север.

– Теперь осталось только ждать, – произнес я и вынул из кармана часы. – Час туда, час обратно… Возможно, там посадка… ориентируемся, что прилетит он к нам через два-три часа.

– И все это время ваши орудия будут молчать?

– Именно, – ответил я. – Ибо бить надо не абы как, а точно и согласованно. Вы готовы пойти в атаку?

– На столько рядов проволоки? Я не мясник, как некоторые командиры.

– Проволоки не будет, – пообещал я. – Пробежитесь, как по проспекту. Но, как я понимаю, пообещать – еще не значит жениться. Ждем.

– Чего ждем? – буркнул полковник, которому надоели мои недомолвки.

– Много чего ждем… К примеру, того момента, когда мои снайпера перебьют весь командный состав противника. Но об этом можно только мечтать.

За разговором я продолжал в перископ изучать позиции противника, время от времени сверяясь с журналом боевых действий и делая пометки в блокноте.

А выше наката укрытий все не унималась канонада. Буран огня и стали гулял по верху наших траншей, в которых жались к земле одни только редкие наблюдатели. Остальные солдаты все давно попрятались по блиндажам и «лисьим норам». Мать сыра земля не выдаст, защитит… В крайнем случае и похоронит без проволочек.

Ждал я и результатов воздушной разведки, но, видимо, не пробиться сейчас ко мне посыльному с батареи сквозь такой плотный огонь. Забился где-нибудь боец в щель, судорожно сжимая медную капсулу вымпела, и молится всем ушедшим богам разом.

И все думал я, переживал: как там Вальд справляется? Нормально ли бригада добралась? Правильно ли я поступил, отправив его вместо себя на направление главного удара? С другой стороны, Вальд со мной с первого дня сколачивал бригаду, и на полигонных учениях он чаще играл за наступление, чем за оборону. И в забавную военную игру «командир убит» тоже отличился. Опыт вождения подразделений бронетехники у нас одинаковый. К тому же майор храбр, умен и решителен.

Так что должен, соседушка, справиться.

Не может не справиться.

Именно сейчас, в это самое время, он должен вести коробочки в бой. Первый танковый бой в этом мире. «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»

Так мы с ним этот мир и поделим на будущее. Ему землю, а мне небо.

Но этот бой на земле для меня еще не кончен.

И как знак свыше, над нашими головами в забитом дымом и пылью небе с востока снова появилась большая черная туша «Гурвинека», закрывая нам солнце.

Не забыл про меня Аршфорт.

То ли дирижабль второй раз очень точно отбомбился, то ли мои диверсанты отлично сработали, но тяжелая артиллерия с той стороны фронта замолчала.

Задача у моих егерей была нетривиальная для этого мира: скрытно просочиться через линию фронта и при появлении дирижабля в небе начать резать везде телефонные провода, устранять телефонистов, которые придут их чинить, отстреливать у республиканцев верховых курьеров и адъютантов – лишить врага связи. Лесистая местность этому способствовала, а зоны действия между группами заранее распределены.

Одной группе я дал особое задание на грани фола: скрытно пройти на юг два десятка километров, предварительно на тридцать километров углубившись в тыл противника, и взорвать телеграф на разъезде. Затем вдоль железной дороги на запад портить телеграфные провода. Углубившись на полста верст во вражеский тыл, взорвать какой-нибудь маленький железнодорожный мостик (тротил, взрыватели, провода и адская машинка для этого были им выданы). Мостик они должны были выбрать из тех, что можно за несколько суток восстановить нам же. Всего-то и требуется только задержать республиканские резервы и создать пробку на линии снабжения. И, зайдя еще дальше во вражеский тыл, взорвать рельсы с насыпью, чтобы противник эти поезда не смог отогнать назад.

На севере, вдоль континентальной линии железной дороги, будут аналогично действовать диверсанты Моласа из Главного управления второго квартирмейстера генштаба. Этакий аналог спецназа ГРУ ГШ[15], который завел себе неистовый сын «волкодава» из СМЕРШа[16] еще на Восточном фронте. Но массово он применял их также в первый раз.

Вот поэтому я не мог даже на сутки перенести наступление. Егеря уже были там… за «ниткой». И вступали в бой автономно. Радиосвязи в этом мире нет как нет.

А обстрел все продолжался уже четвертый час. В ход теперь пошла шрапнель – видно, не так уж много запасли республиканцы снарядов с экразитом.

Аэроплан прилетел к полудню.

На КП собралось все руководство линейного пехотного полка, командиры приданных мне полков и батальонов, батарей и оставшиеся со мной командиры броневых взводов моей бригады. До них я довел данные воздушной разведки и пообещал, что и впредь мы будем в этой операции иметь оперативную разведку с воздуха. Аэроплан закреплен за нами.

Каждой части была поставлена задача на всю глубину операции. Распределены цели на подавление. Намечены рубежи и время их достижения.

Прорыв обеспечивают бронеходы с поддержкой саперов-штурмовиков из моей бригады. Они острие удара.

Полк, который находился в траншеях, идет за нами дальше сразу. Хоть ноги разомнет от траншейного сидения.

Пехотный полк из резерва займет отбитые вражеские траншеи и загнет фланги. Переданный ему от нас батальон саперов обустраивает новые позиции и оборудует проход для кавалерии.

Гаубичная батарея сопровождает наступление огнем и гусеницами. Но на передний край не лезет. Ее основная задача – контрбатарейная борьба.

В уже образованный и зачищенный прорыв вводятся кавалерийские полки, которые сразу идут громить ближние тылы противника с охватом их с юга на север. Задача кавалеристов – сеять панику у врага и обеспечить бронеходам войсковое прикрытие. Суперзадача – соединиться с войсками, которые совершили прорыв пятьюдесятью километрами севернее и окружают группировку противника нам навстречу. Пункт встречи – окрестности города Рден.

– …если всё всем ясно, то вам, господа командиры, час на сборы и далее по плану. С таким количеством артиллерии, как у нас, причем подвижной артиллерии, о враге не докладывают, докладывают о занятых рубежах. На юг только держим оборону, – и я раздал каждому под роспись копию боевого приказа, размноженного за последний час писарями. – Сверим часы, господа офицеры.

Озадаченные командиры разошлись по местам, растворившись в ходах сообщения.

Я посмотрел на мундир полковника под распахнутой шинелью. Ленточка Солдатского креста второго класса имеется. И все.

– Сверли дырочки на кармане под орден, полковник. Нынче или грудь в крестах или голова в кустах. Именно мы решаем судьбу империи. Здесь и сейчас.

Мой пафос не произвел на гостеприимного комполка никакого впечатления.

– Коньяку? – спросил он.

– И не только мне. Прикажи и своим солдатам выдать хотя бы по сто грамм перед боем. Для храбрости.

Еще раз оглядел будущее поле боя – и в панораму, и в бинокль, и невооруженным глазом, прикидывая, куда и как я поведу свой бронеход. И как будем прорывать вражескую оборону.

Неожиданно телефонист протянул мне трубку.

– Вас, командир. Штаб фронта вызывает.

– Откуда у нас связь с фронтом? – удивился я.

– Протянули, – улыбнулся он. – Только не мы, а к нам.

– Командир «железной» бригады майор гвардейской артиллерии Бадонверт у аппарата, – доложил я в трубку.

В ней сквозь хрипы помех послышался знакомый голос Аршфорта:

– Савва, как там у тебя обстановка?

– Стреляют, экселенц.

– Кто стреляет, куда стреляет, чем стреляет? Доложи как следует, – возмутился фельдмаршал.