Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна - Страница 49

   Пантера лежала на любимом дереве, которое перевезли в замок из поместья. Мой приход она отметила тем, что подняла с лап морду, а когда я налила молоко в её миску и по привычке отступила к стене, киса спрыгнула на землю. Не знаю, чем молоко не понравилось ей в этот раз, только она полакала совсем немного, а потом отвернулась.

   — Пей, Агата, — я подошла к миске и пододвинула её, но пантера фыркнула и снова запрыгнула на ветку.

   Я встала на колени, принюхалась, но молоко пахло обычно и не казалось скисшим. Рассудив, что Агата сегодня не в настроении, я подошла к дереву, посмотрела на прикрывшую глаза чёрную кошку и впервые решилась легонько погладить её. Несмело коснулась блестящего бока кончиками пальцев и отступила.

   — Спокойной ночи, Агата, — попрощавшись, оставила пантеру отдыхать.

   Когда вернулась к себе в комнату, то хотела сразу же вызвать Изабеллу, чтобы помогла раздеться, но потом вспомнила о своём намерении поискать подземный ход. Я прошла вдоль всех четырёх стен, простукивая каждый камешек, отодвинула тканое панно, посмотрела за ним, проползла на коленях по плитам каменного пола, но не нашла спрятанного рычага. Может быть, дверь открывается с помощью ключа и только с внутренней стороны?

   Отступив к кровати, снова оглядела стену и уже готова была признать своё поражение, как вдруг послышался негромкий шум, и часть каменной кладки сдвинулась в сторону, открывая проход. В комнату шагнул отчим. Я попятилась, едва увидела его горящие глаза и плотно сжатые челюсти. Джаральд настиг быстрее, чем я успела даже сообразить, что нужно спасаться бегством.

   — Идём, — опекун ухватил за руку и затащил меня в тёмный коридор, задвинув за нами потайную дверь. Я не пыталась вырваться, но с трудом поспевала за его широким шагом. Руку свело, так крепко он сжимал запястье.

   Мне ничего не было видно, только чувствовался небольшой сквозняк и холод старых камней. Пол оказался неровный, я пару раз споткнулась, но отчим каждый раз дёргал вперёд, не позволяя остановиться. Когда мы вышли в его комнате, и я получила возможность осмотреться, изумлённый взор тотчас задержался на широкой кровати. Поперёк покрывала растянулась неподвижная Агата. Живот пантеры тяжело вздымался, и в тишине раздавались негромкие хрипы.

   Я посмотрела на отчима, который ещё крепче сдавил запястье и подтащил меня к кошке.

   — Что это за яд?

   — Яд?

   — Ты слышала вопрос, отвечай!

   — Я не знаю. Агату отравили?

   Джаральд развернул меня лицом к себе, сжал пальцами подбородок, так что заболела челюсть.

   — Ч-т-о э-т-о за яд? — отчётливо повторил он.

   — Правда не знаю, я здесь ни при чём, — невнятно пробормотала, с трудом выдавливая слова.

   Джаральд склонился ниже, может затем, чтобы ещё больше напугать, но я и так была испугана сверх всякой меры.

   — Она берёт угощение только у троих: у моего камердинера, у меня и у тебя. Других Агата не подпускает. Стоит повторять вопрос или ты ответишь по-хорошему?

   Ответить очень хотелось, но проблема заключалась в полнейшем отсутствии знаний о произошедшем. Поняла лишь, что кошку отравили, и граф думает, будто я решилась на подобное. Он не заподозрил камердинера, поскольку тот слишком предан хозяину, а вот оскорбленную и уязвлённую падчерицу обвинил в тяжёлом преступлении.

   — Относила ей сегодня только молоко. Набрала из большого чана на кухне. Я не травила Агату, никогда бы так не поступила!

   — Хочешь сказать, всё молоко отравлено? Это легко проверить. Однако Агата может не дожить до момента, когда отравитель решит сознаться.

   Джаральд выпустил мою челюсть, и я отступила, лихорадочно соображая, что делать дальше.

   — Есть хорошее средство — нужно сперва вывести яд. Влить в пасть пантеры тёплой мыльной воды, промыть желудок. Позвольте мне спуститься в сад, там растёт одна трава, её отвар может сработать как противоядие.

   — Так хорошо разбираешься в противоядиях? — граф прошёл в другой конец комнаты, стукнул в дверь и велел заглянувшему камердинеру немедленно принести все, что я назвала.

   — Моя любимая собачка однажды отравилась, и гувернантка рассказала об этом средстве.

   — Как я могу судить, средство бесполезное, — Джаральд говорил отрывисто, не отводя тяжелого взгляда, а я ощущала себя так, будто именно от моих действий зависело, вынесут ли мне смертный приговор в следующую минуту или помилуют.

   — Нет, собачка поправилась, она погибла позже, когда.... когда Катрин велела слугам утопить её, — замолчав, наблюдала, как распахивается дверь и в комнату вбегает камердинер.

   — За травой, живо! — Джаральд уже присел на кровать, чтобы раскрыть пасть пантере, а мне пришлось что есть духу мчаться вниз. Травка отыскалась совсем скоро, часть уже пожелтела, но кое-где оставались зелёные стебли. Когда принесла в спальню довольно внушительный пучок, котелок с кипящей водой уже ожидал над огнём в камине. Быстро промыв траву, забросила её в котелок. Судя по беспорядку и не слишком приятному запаху в комнате, бедную пантеру все же вырвало. Я торопливо помешивала варево, пока в воздухе не разлился пряный аромат.

   — Готово. Теперь перелейте часть в миску, — велела расторопному слуге, который быстро отсудив горячий отвар, передал посудину графу.

   Я отвернулась, чтобы не видеть, как отчим раскрывает клыкастую пасть и вливает лекарство в рот пантеры. Страшновато было следить, как он заставляет большую и опасную хищницу глотать горький напиток. К счастью, кошка не вырывалась и даже не оказывала сопротивления. Джаральд споил ей все, а я промыла второй пучок травы и объяснила, что его следует дать Агате пожевать, когда пантере полегчает.

   — Наблюдай, Джим, — велел Джаральд, — мы скоро вернёмся.

   Отчим поднялся, осторожно переложил большую чёрную морду с колен на покрывало и направился прочь из комнаты. Я поспешила следом, чтобы вместе с ним спуститься в кухню. Кухарка с помощницами уже ушли спать, и здесь снова было темно и тихо. Граф решительно подошёл к чану, взял черпак и, наполнив его молоком, поднёс к губам.

   — Стойте! — я выбила половник, но отчим успел сделать глоток, — вы с ума сошли?!

   Джаральд повернулся ко мне, оперся ладонью о стол и произнёс:

   — Только ненормальный станет лить яд в полный чан молока, а таких людей в замке Рокон нет. Проверим твою версию на мне, Розалинда, и если не отравлюсь, то постарайся придумать другую, более правдоподобную историю.

   — Вернёмся в комнату, граф. Возможно, вас скоро придётся поить мыльной водой.

   Я попыталась обогнуть его, а он поймал за талию, развернул и прижал к столу.

   — Поделиться с тобой, Рози? Составишь мне компанию за бокалом воды?

   Он склонился ниже, а я попыталась увернуться от его губ.

   — Не хочу, пустите!

   Отчим разжал ладони, и я тут же отскочила в сторону.

   — Ведь говорю вам, что не добавляла яд в молоко Агаты, а значит кто-то подсыпал его в чан!

   — Чтобы отравить весь замок?

   Вопрос прозвучал резонно. Молоко подавалось к завтраку, добавлялось в выпечку и другие блюда, так действительно могли пострадать абсолютно все обитатели.

   — Тогда я не знаю. Возможно, Агату как-то отвлекли.

   — Она не впустит чужаков в своё логово. Зайти могут лишь те, кого я к ней приводил, кому она доверяет, таких человек трое.

   — Но когда я налила молоко, она совсем мало отпила, а потом отвернулась. В чашке наверняка ещё осталось.

   — Ничего. Агата опрокинула чашку, пока каталась по полу.

   — Я наливала в кувшин, может, там на дне есть, — я бросилась к чану, но кувшина рядом не оказалось. Стала открывать все дверцы, пока не нашла глиняную посудину чистой и вымытой на полке.

   — Надо же, и здесь пусто, — с издёвкой заметил граф, — а мне что-то дурно не становится.

   — Молоко подменили? — предприняла я последнюю попытку.

   — Откуда же взяли новое? Вечерняя дойка прошла, всё молоко собрали в чан, и он, по странному стечению обстоятельств, до сих пор полный.