Батарейка (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 86

Как оказалось, последний вопрос я озвучил.

Отвечать мне взялся Радегаст:

- Понимаешь, братишка, Глинтия и Фэкор изначально скроены по разной колодке. Великий Господин Глинтии – жестокий тиран, да простят меня наши уважаемые гости, и как все тираны, он весьма агрессивен. Большинство войн между Глинтией и Фэкором развязывала именно Глинтия. Бывали века, когда ей удалось отвоёвывать у нас очень большие куски приграничных территорий, а Фэкор с трудом сохранял статус-кво. Но сейчас мы на редкость сильны. Однако, мы достаточно мирные и не хотим лезть в дела соседнего государства, пока это государство не трогает нас. Мы не хотим завоёвывать Глинтию потому, что это будет именно завоевание, насильственное присоединение, которое глинтийские Благородные воспримут однозначно.

- Как же так? – прошептал я, - Там людей в рабство продают… Там наказывают так жестоко, что сказать нельзя… Там все трепещут перед Великим Господином… Там у низших нет никаких прав перед Благородными. Там Источников превратили в живые бестолковые секс-игрушки. И вы ничего не можете с этим сделать?

- Нет, малыш, - вздыхает папа Норгейль, - насильно осчастливить нельзя. И если мы завоюем Глинтию даже с самыми благородными целями, жители Глинтии воспримут это не как желание помочь, а именно как завоевание. И все наши благие начинания будут непрочными. Глинтия должна пройти свой собственный путь. Мы же делаем, что можем – принимаем глинтийских беглецов и стараемся дать им второй шанс. Понимаешь?

Я киваю. Глупая надежда ворваться в Осанну во главе армии, разбить Великого Господина в эпической битве и установить всеобщий мир, счастье и процветание меркнет. Неожиданно папа Норгейль подмигивает мне:

- Но это не значит, что мы не хотим узнать тайну Великого Господина. И что у нас нет службы разведки. Так что, при желании…

Он не договаривает, потому что папа Турзо сердито шипит:

- Ты на что ребёнка соблазняешь? Дай ему привыкнуть, оправиться от пережитого, а потом уже пусть сам решает, что ему делать. И вообще – хочет мальчик историей заниматься – пусть занимается. Именно в прошлом секреты будущего.

Папа Норгейль поднимает руки – дескать, сдаюсь. Выглядит это настолько забавно, что прыскаю со смеху, и тут же испуганно подавляю смешок – вдруг это оскорбительно. Но никто и не думает оскорбляться, все улыбаются в ответ, а Радегаст просит нас рассказать историю нашего побега.

Мы рассказываем, сейчас нам многое из пережитого кажется смешным, родные улыбаются в ответ, а вот Ика, наевшись сладкого-вкусного отправляется бродить по саду и играть с бабочками. Потом его, заснувшего, приносит из беседки слуга, и мы понимаем, что ужин затянулся. Мне впервые так хорошо, что не хочется расходиться, но уже и вправду поздно. Мы расходимся по комнатам, я беру Ику с собой и отмечаю, что комнаты Ургау и Рина находятся справа и слева от моей. Ой, неспроста это…

Но сейчас не время думать о всяких глупостях, я укладываю Ику в постель – она достаточно широкая, чтобы места нам хватило обоим, потом ко мне снова заходит папа Турзо. Он помогает мне расплести косу и расчесать волосы, и мне очень приятна эта забота. Но я всё-таки спрашиваю:

- Папа… прости… а как случилось так, что я оказался в другом мире?

Папа Турзо грустнеет, но всё же начинает рассказывать.

========== Глава 74. Потеря. ==========

POV Егора.

Как ни странно, мне совсем не хотелось спать. Длинный день, жестокий бой, долгожданная встреча с родными – все эти впечатления, безусловно, вымотали меня. Большинство эмоций я потратил ещё в бою, а оставшиеся вылились со слезами при встрече с папой. Может быть, поэтому за ужином я вёл себя излишне спокойно и собранно, не обращая особого внимания ни на обстановку дома, ни на собственную комнату, которая была обставлена для меня безусловно, красиво и с любовью. Моё тело чувствовало себя совершенно измученным. Тело, но не мозг. Последний вопрос, который я не мог не задать – почему? Почему я новорожденным оказался в совершенно другом мире и выжил только чудом? Точнее, чудес было два – старый пьяница-дворник Прохор Культяпов и врач «от Бога» Шота Гагуа. В этом небеса явно сыграли на моей стороне. Но почему мои отцы допустили, чтобы я оказался там? И я всё-таки спросил:

- Папа… прости… а как случилось так, что я оказался в другом мире?

Лицо папы Турзо сделалось таким печальным, что я уже пожалел о заданном вопросе. Но он тихо, но твёрдо сказал:

- Это очень грустная история. Мне больно вспоминать её. Но ты имеешь право знать. Ты ведь наверняка думал, что тебя не любили, забыли, бросили?

Я вздохнул. Папа Турзо был насквозь прав. Став постарше, я начал задумываться, а чем же я оказался так нехорош для своей матери, что она бросила меня. Бросила в мусорном бачке. Как что-то мерзкое и не стоящее внимания. К счастью, я не позволял себе думать об этом долго – иначе у меня были бы все шансы превратиться в угрюмого мизантропа, холящего и лелеющего свою обиду. А ещё я поставил себе цель. Цель вырасти, выучиться, стать известным и уважаемым человеком и найти… найти эту женщину. Чтобы она поняла, от кого отказалась. Именно поэтому я учился так старательно. Именно поэтому пытался подтягиваться по многу раз, а потом висел на турнике, потому что кто-то из старших пацанов сказал мне, что от этого кости вытягиваются, и я начну расти лучше. Именно поэтому бегал по утрам – как это мне потом помогло с моими гимназическими одноклассничками! А ещё я в рот не брал сигарет (нет, вру, изредка всё-таки бывало) и всегда (вот это точно всегда) отказывался от предлагаемого пацанами пива и энергетиков. Я понимал, что мне в жизни потребуется железное здоровье и что мне надеяться можно только на себя. Правда, особого результата мои усилия не дали – я не вымахал, как мои одногодки, да и мышечная масса появляться не спешила. Но бегал я хорошо, этого не отнимешь, да и на баскетбольной площадке был в тему, несмотря на малый рост, поскольку неплохо прыгал, умел уворачиваться, и метко посылал мяч в корзину. А потом мои однокласснички решили, что с детдомовским чмом можно неплохо поразвлечься…

Но опять-таки, сколько шансов из ста было на то, что, падая из окна недостройки, я попаду в Разлом? И что Разлом выкинет меня именно в том мире, который является моим родным? Одна сотая? Одна тысячная? Одна миллионная? Так что я зря жалуюсь на везение. Всё могло быть куда хуже.

Я тряхнул головой. Сам не заметил, как оказался в кровати, папа сидел рядом и держал меня за руку. Так непривычно. И так приятно.

- Ты устал, - заметил он, - может быть, всё-таки завтра?

- Нет, пожалуйста, - ответил я, - я всё равно не засну.

И папа Турзо начал свой рассказ.

Последний серьёзный военный конфликт между Фэкором и Глинтией был именно семнадцать лет назад. Начался он неожиданно, с нападения глинтийцев, и основные силы их переправились через Рубежную Реку в другом месте, двумястами километрами левее.

На начало конфликта Турзо-Мо, Норгейль, и их дети – восьмилетний Ярри-Мо, десятилетний Келагаст и одиннадцатилетний Радегаст были в этом самом поместье, ожидая моего рождения. Поэтому известие о нападении глинтийцев застало их врасплох. Норгейль состоял на военной службе, ещё точнее – был помощником Главнокомандующего, и он был обязан явиться в действующую армию. Поэтому, едва дождавшись моего рождения, он отбыл, поручив заботу о детях и Супруге своему преданному слуге Арнери и оставив для охраны пятерых воинов.

Семья поспешно собралась, мальчики сели на коней, а Турзо-Мо с новорожденным мной – в повозку. Ехать верхом в сырую холодную ночь с новорожденным младенцем на руках казалось Турзо безумием. Арнери правил повозкой, а сидящий в ней Турзо-Мо кормил плачущего меня. Отряд поспешно двигался по ночной дороге, накануне прошёл сильный дождь и кони оскальзывались на твёрдой скользкой глине. Но страх за то, что глинтийцы могут высадиться поблизости, гнал Турзо вперёд. Он уже понял, что я – сильнейший Источник-универсал с врождённой способностью к Магии, как и Ярри-Мо, поэтому больше всего боялся за нас обоих. Попади мы в руки к глинтийцам… Ну собственно произошло бы то, с чего началась эта история. Нас постарались бы заполучить глинтийские Благородные и вырастить для себя. А в каком качестве Благородные используют Источников, Турзо знал слишком хорошо – вот и торопился. За себя он не боялся – многолетнее супружество с Норгейлем не позволило бы никому насильно запечатлеть его на себя.