Помощница судьбы. Пенталогия (СИ) - Бердичева Екатерина Павловна - Страница 16

- С такой внешностью, как у меня, кем только не притворишься, чтоб озабоченные самцы оставили в покое! – фыркала я, встав на всякий случай позади кресла и готовясь дорого продать свою невинность.

- Все. – Он поднял вверх руки. – Больше не буду! Иди ко мне, покажу, как носят браслеты.

Я осторожно подошла к кровати и присела на самый краешек. Он взял мою руку, снял браслет и, вытянув из коробки второй, ударил легонько камешек о камешек. Ничего не изменилось. Авид хмыкнул.

- Что, оковы страсти без любви не куются? – сочувственно поинтересовалась я.

- Увы… - вздохнул хитрый граф и бросил мой браслет мне. Я надела.

- Ваше сиятельство, - начала серьезно я, - каждый прием включает в себя непременные развлечения для знати. Так?

- Естественно. - Скульский, откинувшись на мягкий мех, рассматривал мое лицо из-под ресниц. – Чего тебя волнует?

- В чем предполагается мое участие и что я должна делать? Я не хочу вас опозорить перед всеми, а наоборот, показать им, что Вы – не аутсайдер, а просто очень счастливый мужчина, скрывающийся от всего света!

- Это очень интересное предложение! – мужчина резко вскочил с кровати и начал ходить по комнате. – Сегодня, приблизительно через два часа, будет дан торжественный обед в честь Короля Альберта. Ты должна присутствовать вместе со мной, сидеть рядом. Улыбаться. Коротко отвечать на вопросы Короля. Остальных можно игнорировать. А что такое аутсайдер?

- Словечко с побережья. Означает – вылетевший из круга, неудачник.

- Да, Франциска, мы докажем всем, что мне можно позавидовать!

Надо же, запомнил, как меня зовут.

- Зависть – плохое чувство, завистники доставляют много неприятностей. Не провоцируйте их, Сиятельство!

- Франциска, зови меня Авид. Мы же супруги!

- Тогда я – не Франциска, а Адель.

- Адель… - Авид поморщился. – Гадость какая.

- Авид, - вернула его на важную тему, - столовые приборы и блюда. Что-то будет особое? Я – простая девушка, многого не знаю.

- Я буду сам угощать тебя. Не бойся.

- Хорошо, только прошу, вместо вина наливай мне чистую воду! Можно немного подкрасить.

- Боишься своих эмоций?

- Нет, боюсь заснуть в неподходящий момент!

Лицо самодовольного мужчины вытянулось, а губа поджалась. Словно ребенок!

Я рассмеялась.

- Что будет дальше, после обеда?

- Вечер отдыха, прогулки по парку, выступления менестрелей, комедиантов, циркачей. Ты тоже присутствуешь вместе со мной. Потом ужин. А после него я тебя отпущу.

- Где мне ночевать? В комнатах безумной я спать не смогу. Очень там, - я поводила руками в попытке объяснить свое нежелание, - воздух тяжелый.

- Ночевать будешь у меня, мы с тобой все уже обсудили.

- На разных кроватях, дорогой?

- Кровать здесь одна, дорогая. Придется выбирать, - показал он мне белые ровные зубы, - либо со мной, либо на шкурках.

- Согласна. – я ткнула пальцем в белый и мягкий мех.

Авид поймал мою руку и поцеловал. А потом, я и смутиться не успела, внимательно ее осмотрел.

- Дорогая, у тебя не обработаны ногти. Это очень плохо. Сегодня наденешь перчатки, а завтра с утра, будь добра, приведи руки в порядок. В ванной есть специальные размягчающие растворы и масла. Наверняка у тебя на теле есть волосы. Их тоже надо удалить. Не считай это моей прихотью, но на завтрашнем балу на тебе будет открытое на плечах платье. – Он кивнул на сиреневый туалет. Представь, что скажет о тебе свет, если кто-то что-то ненароком увидит!

- Согласна! – отвечала я, поскольку действительно в прежней моей земной жизни я с трепетом относилась к таким вещам, несмотря на свою неказистость. – Теперь по поводу завтрашнего бала.

- И что с балом не так?

- С ним как раз таки все в полном порядке, надеюсь. Но я совершенно не умею танцевать! – с отчаянием произнесла я.

Авид открыл глаза и присел рядом. Я опустила голову. Он приподнял пальцами мой подбородок: - Девочка, не все так страшно, как может казаться на первый взгляд. Ты совсем не танцевала?

- Совсем. – кивнула я.

- У нас есть час времени. Тебе надо переодеться в платье Адели. Мы спустимся вниз, в бальную залу, и немного потанцуем. Я приглашу музыкантов!

- И тем самым разрушим нашу легенду! Ты мелодию напеть можешь? – я серьезно посмотрела в глаза моему временному мужу.

- Конечно! – он замурлыкал мелодию, показывая мне фигуры танца. Я сосредоточенно повторяла за ним женскую партию.

- Неплохо. – Через какое-то время одобрил он. – Но и не хорошо. После ужина мы уйдем вместе и будем тренироваться. А теперь нам пора в твои комнаты, то есть, комнаты Адели. Надо переодеться к обеду.

Он подал мне руку.

- И как я пойду в форме горничной с тобой под руку по коридору? Ты, дорогой, подумал?

Через мгновение граф выскользнул из двери башни и пошел вперед. Вслед за ним вышла и я, неся два бальных платья. Таким образом, мы дошли до комнат безумной графини. Как хорошо, что нам никто не встретился!

                Войдя внутрь, мы заперли за собой дверь и расхохотались. С помощью графа я начала переодеваться к обеду. Горничных у Адели, кроме меня, больше не было. И помешать нам было некому.  Авид с удовольствием меня наряжал, поставив на стул, как куклу. Я не дергалась и принимала его аккуратные движения, как должное. Пощупать меня он больше не пытался, хотя глазами не то что разглядывал – раздевал. Но вот на мне был застегнут последний крючочек и последняя пуговка. Волосы уложены и драгоценности надеты. Полосатое фиолетово-черное платье сидело идеально. Черные туфельки на каблучке немного прибавляли мой рост, и это было удобно: не надо было прыгать, чтобы что-то шепнуть на ухо супругу. Обувь Адели мне была немного великовата, но кусок тряпки успешно скрывал сей маленький недостаток.

- Сиди, маленькая, здесь. Никому не открывай. Я оденусь и приду за тобой!

Авид исчез за дверью, заперев ее своим ключом. А я вновь отправилась блуждать по комнатам. Ну что могу сказать о покоях графини? Несмотря на заботу о ней Франциски, кругом были содраны гобелены, занавесок на окнах не было. А были крепкие решетки. Видимо, чтобы не выпрыгнула. Хотя, с моей точки зрения, это было бы идеальным решением в  сложившейся ситуации. И больная душа покинула бы тело, и граф бы стал, наконец, свободен и оставил в покое своих селянок. Секундочку, никак ревную? Пришлось опять заниматься дыхательной гимнастикой и самовнушением. Действительно, я же здесь не до конца жизни. Зачем себя расстраивать? Я подтянула перчатки к локтям и пошла дальше. Зеркала так и не нашла. А комнаты оставили удручающее впечатление.

Но вот в двери повернулся ключ, и вошло сияющее Сиятельство. Мужчина радостно улыбался. Мою прическу он не сменил, и лицу его она шла, делая весь облик аккуратным. Свежая рубашка с кружевами, камзол с камнями, огромный самоцвет на безымянном пальце. А на левой руке красовался тот самый сиреневый браслет. Парный он протянул мне: - Надень, пожалуйста!

- Хорошо, - согласилась я, надела и взяла его под руку. Мы открыли дверь и пошли на выход.

Глава третья. Король.

                               В нижнем этаже было оживленно. Прохаживались, в ожидании обеда, дамы. Мужчины на широкой террасе пили вино и разглядывали виды гор, обсуждая предстоящую охоту. Я подняла брови и посмотрела на графа. Тот ласково улыбнулся: - Ах, да, забыл сказать – завтра в пять утра едем на охоту!

- Надеюсь, без меня?

- С тобой!

- Я ни разу не сидела на лошади!

Граф закатил глаза, одновременно кланяясь какой-то даме. Я ей тоже показала зубы. Дама испарилась.

- Поедешь с остальными леди в экипаже.

- Не поеду. Они и так от меня шарахаются.

Авиду, скрепя сердце, пришлось согласиться. Как же ему хотелось скорее доказать нормальность своей графини народу, тем самым избавляя себя от насмешек и пересудов!

                           Не спеша мы подошли к Его Величеству, Королю Альберту. Мне почему-то казалось, что он – седой и огромный дядька. На деле ему было около тридцати лет на наш, земной, взгляд. Он был изящен, белокур, голубоглаз и не женат. Маменьки со всевозможными дочками любыми способами стремились получить приглашение хоть на какое-нибудь мероприятие в королевском дворце. Авось, заметит, оценит, а там и женится!  Авид говорил, что они друзья детства. И, видимо, глядя на скоропалительную женитьбу друга и на то, что из этого вышло, Альберт тянул с матримониальными делами до последнего.