Двое из двадцати миллионов - Каплер Алексей Яковлевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/13
• Следующая

Тихоня, может быть, даже более шумно, чем требовалось, бил в ладоши, высоко поднимая руки и скандируя:

- Вер-но! Вер-но! Мо-ло-дец, де-ка-ни-ще!

- За тост спасибо,- сказала Маша, наклоняясь через стол к декану,но Ваню Пастухова не отдадим. Вы про фронтовиков еще не все знаете.

- Ребята,- кричал кто-то из коридора,- дали бы для атмосферы музыку!

- Пластинки у меня не первой молодости,- оправдывался Толкунов, вращая ручку патефона.

- Ничего, крути давай! Летчик Андрей налил декану.

- Ему нельзя...- зашептала Андрею за спиной мужа Валя, жена Проскурякова.

- Ничего, это же разбавленный.- Андрей протянул свою кружку.- Давай, декан, чокнемся. Ты хорошую речь толкнул. Правильную речь. Давай. И чтоб до дна.

Они чокнулись, выпили.

- Бр-рр...- Декан поспешно закусил и опустился на место.- М-да...сказал он, оглядывая комнату,- невелика жилплощадь. Надо будет поставить вопрос... семья-то перспективная...

Андрей рассмеялся:

- Настолько перспективная, что вот справляем свадьбу, а у них уже имеется Катерина восьми месяцев от роду.

Зашипел патефон. При первых же аккордах Маша и Сергей переглянулись.

Послышался голос певицы:

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось...

Маша закрыла уши руками.

- Только не это!- крикнул Сергей.- Сними, сними, пожалуйста...- И сам бросился к патефону, остановил его.

- Ладно, не надо музыки. Семи давайте споем... Пели. Пели и пили. Валя безуспешно пыталась удержать мужа, когда ему подливали спирт в стакан.

- Товарищи, пожалуйста, вы не знаете, ему нельзя пить...

- Отстань,- говорил досадливо декан.

Он быстро хмелел. Подпевал студентам. Пил то с одним, то с другим на брудершафт.

Он снял очки, и лицо его оттого необыкновенно преобразилось: глаза теперь не казались уже ни умными, ни строгими - это. были круглые, глупые и страшноватые глаза совы.

. Общий разговор сменился множеством частных - по два, по три человека говорили, каждая группа о другом, и все сливалось в невообразимый гул. Приходилось перекрикивать его.

Одни кричали о смысле жизни, другие о карточках, третьи выясняли, что есть любовь...

Кто-то доказывал, что он умнее всех, кто-то поносил чинуш и бюрократов...

Валя все тревожнее смотрела на мужа и перехватывала стакан, когда Проскуряков протягивал к нему РУКУ.

Увлеченный беседой с сидящим рядом, летчиком Андреем, декан не замечал маневров жены... Пьянел декан - жестче становилось лицо, злее глаза, резче голос. Внешне опьянение ни в чем больше не выражалось.

Но он уже не болтал, как прежде, то с одним, то с другим. Разговор теперь шел только с Андреем, только к нему обращался Проскуряков.

-...общество наше,- говорил он,- разделено теперь вот так, красной чертой: по одну сторону вы, фронтовики, по другую - все мы, остальные, второй сорт. Я не оспариваю - были на фронте подвиги, конечно, были. Но, если разобраться, понимаете, копнуть. поглубже... Что такое фронтовая жизнь? Мы сидели на голодной норме, в иных местах просто голодали, а все шло куда? Фронту, фронту, фронту...

К Проскурякову постепенно стали прислушиваться. Затухали другие беседы, и в конце концов декан оказался в центре общего внимания...

Он не замечал этого и продолжал говорить, обращаясь только к Андрею.

- ...Конечно, определенный риск быть раненым или убитым... Но риск был далеко не всегда. Знаем, как жили офицеры...

- Миша,- дергала мужа за рукав жена,- Миша, нам домой пора, послушай, Миша.

- Знаем и про трофейные шоколады и французские коньяки... Было ведь это? Было. Давайте справедливо.

Сергей сидел, повернувшись в сторону декана, как бы напряженно ожидая чего-то.

Маша, побледнев, взяла было его руку.

Но Сергей встал, обошел стол и остановился рядом с Проскуряковым.

Глаза декана зло поблескивали, ноздри острого носа раздувались, зубы хищно посверкивали за тонкими губами.

- ... А как раздавались награды...- говорил Проскуряков,- что ж мы не знаем, сколько штабным деятелям сыпали боевых орденов?.. А девицам тоже знаем, за что давали... не секрет...

Жена декана, видя, что катастрофы не избежать, опустила голову.

- ... Что такое одна женщина среди сотен мужиков? Фронт, фронт, а физиологию не отменишь... Ведь не отменишь, верно?

- Встать! - крикнул Сергей, схватив декана за грудки, и поднял его с места.

Не поняв, что произошло, не протрезвев,. Проскуряков с недоумением уставился мутным взглядом на Сергея:

- Что случилось?..

- То случилось, что "позвольте вам выйти вон", как сказано у Чехова.

Сергей и Андрей повели декана к дверям и вывели на лестничную площадку. Кое-кто из студентов попытался выйти туда же, но Андрей плотно прикрыл дверь, сказав:

- Не надо, ребята, у нас тут будет разговор. Подайте только его вещички...

Сергей между тем хлестнул декана по физиономии - раз, другой и третий.

- Будешь отвечать! - неожиданно высоким, женским голосом взвизгнул Проскуряков.

- Ответим, ответим.- сказал Андрей. Кто-то просунул в дверь деканову шубу и шапку, шепнув:

- Ребята, может, подсобить?

- Не волнуйся, справимся,- ответил Андрей и снова закрыл дверь.

Продолжая по-прежнему держать декана левой рукой за грудки, Сергей поднес к его носу большой костлявый кулак:

- Помни, мразь, слякоть обывательская, если еще раз посмеешь сказать слово "фронтовик" своим поганым ртом, узнаю и убью, помни, сволочь, не спрячешься, найду...

В дверь просунулась рука с куском колбасы:

- От его колбасы вот осталось. Вместе с Андреем Сергей свел декана вниз и открыл дверь.

- Пусти...- просительно сказал Андрей и, отодвинув Сергея, поддал декану так, что тот вылетел на улицу прямо в снежный сугроб.

Сергей кинул ему шубу, шапку и захлопнул дверь. Андрей подобрал с пола колбасу, открыл дверь и тоже кинул вслед.

Митя Шаров, только было собравшийся уходить со своего поста, увидел, как некто вылетел из двери общежития и хлопнулся в сугроб. Подойдя ближе и узнав декана, Митя растерянно сказал:

- Михаил Степанович... что ж вы ушли так рано...

Плакала навзрыд Валя, деканова жена, и сквозь слезы бормотала:

- Стыд... Стыд какой... Боже мой, какой ужас... идти надо...

- Да плюньте вы на него, садитесь к столу... Все успокаивалось, студенты рассаживались на свои места.

Сергей шепнул, усмехнувшись, Маше:

- Кажется, я наладил твои отношения с деканом.

- Переживу как-нибудь,- ответила Маша и поцеловала его.

Общее настроение, однако, было испорчено. Все молчали.

- Черт, нехорошо все-таки получилось. Декан как-никак...- сказал Тихоня,- подлец, конечно, но декан...

- Да, пожалуй, скандала не избежать...

Ничего, однако, не произошло. Ровно ничего.

Никто никого никуда не вызывал, никого ни о чем не спрашивали - будто ничего не случилось.

Декан, держался как ни в чем не бывало. Нормально здоровался со студентами, в том числе и с Машей. Деловито отвечал на деловые вопросы, словом, исполнял свои обязанности так, будто никогда ни на какой свадьбе и не бывал.

И промолчал, когда общее комсомольское собрание не утвердило решение бюро об исключении Пастухова, ограничившись выговором с предупреждением.

Зима в тот год стояла свирепая и тянулась бесконечно. Холодно было в аудиториях, холодно, в общежитии.

Комендантша Котеночкина забирала к себе каждое утро Катю, возилась, кормила, ухаживала за ней, как за родной, но при этом, зайдя за ребенком, всякий раз с некоторыми вариациями выражалась примерно Так:

- Уроды, чистые уроды... и кто только дал вам права. детей рожать?.. У самих в кармане вошь на аркане, а туда же - семья, детей производят... И нет, чтобы ребенка ростить,- куда там... "Мы ученые, мы книжки читаем, мы в тетрадочки пишем, мы по институтам бегаем"... День-деньской бегаем, бегаем, а дите Котеночкина пеленай, Котеночкина смотри, Котеночкина корми... Котеночкина обстирывай...

• Предыдущая
• 9/13
• Следующая