Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания - Чарков Дмитрий - Страница 4

– Обидно, – прошептали наблюдатели.

– Ну как же так! – воскликнула Кристина Романенко, просматривая передачу, хотя и знала уже исход.

– В любом случае, спасибо, что приехали, – сказал Сафронов, пожимая руку экстрасенсу на прощание.

– Да, – только и смог ответить Сергей.

– До свидания, всем вепсам привет…

«Всем вепсам привет», – а тогда я даже и не услышал, что сказал Серега мне вслед, когда я уже покидал ангар. Потом, когда смотрели с женой по телевизору первый выпуск шестнадцатой «Битвы», я обратил внимание, что Сафронов произнес это слово не как у нас принято – «вэпс», а именно «в[ь]епс», то есть как-то очень мягко, и меня это тогда сильно позабавило. Жена сказала:

– Этот Сафронов – изверг просто!

Ну, работа у него такая, но изверг извергу рознь.

В общем-то, моя принадлежность к этому этносу не есть основной лейтмотив всей истории меня как человека с неким умением прислушиваться к своим ощущениям и распознавать в ближнем своем признаки тех или иных внутренних процессов, или наблюдать отпечатки очень личных жизненных событий. Старший Сафронов долго пытал меня на этот счет на площадке ангара с тридцатью автомобилями перед началом испытания. Телезрители не увидели полностью этот эпизод в финальной версии выпуска, хотя именно он и стал источником и первопричиной всех значимых перемен в моей жизни.

– Давайте знакомиться, как вас зовут? – Сафронов был профессионально приветливым.

– Сергей. – Я тоже всегда приветлив, искренне. Но с настоящими профессионалами работать всегда легко, и я почитаю это за честь.

– Тезки! Меня тоже зовут Сергей, очень приятно.

– Мне тоже очень приятно.

– Сергей, откуда вы приехали?

– Из Санкт-Петербурга.

– Из Питера!

– Да.

– Вы экстрасенс?

– Я обладаю способностями, в которые не верю до конца. Эти ощущения, наверно, невозможно однозначно передать или как-то сформулировать в каких-то общих для всех, или научных, определениях.

– А вы попробуйте! Начнем с того – как давно вы обладаете, по вашим словам, такими способностями?

– Я в прошлом профессиональный скейтбордист.

– О как.

– Да. В один день случилась… случилось то, чего, наверно, подсознательно всегда опасаются родные экстремалов, – после очередного трюка я неудачно приземлился и ударился затылком об лед.

– А шлем? Вы были без шлема? – Сафронов удивленно поднял рыжие брови.

– В шлеме, конечно. В этом, видимо, и была задумка… провидения, что ли – так скажем. Шлем не должен был отстегнуться – иначе зачем он нужен, верно? – но он каким-то образом слетел во время падения, буквально за долю секунды до того, как лед встретился с моим затылком.

Мой тезка, наконец, проявил первые признаки скептицизма. Конечно, он не сомневался в том, что я говорю правду. Только я начал подозревать, что правда как-то банально не вписывалась в некий формат. Хотя и я сам с некоторых пор не совсем вписываюсь в общепринятый формат, чего уж греха таить. И ведь далеко не моя вина в том, что такие вот «неформалы» появляются в результате повально таких вот «банальных» ситуаций: кого-то молнией шарахнуло, кто-то под водой не по своей воле лишние две минуты провел, а некоторые с балкона упали, застряв в нужный момент среди ветвей… А моей «причинной стихией» оказалась вода – в твердом ее состоянии, очень твердом. Не снег, не пар, не жидкость. Таком твердом, что оно вышибло из меня дух на несколько недель: я пережил клиническую смерть.

Я рассказал об этом на площадке. Но интерес вызвали мои вепсовские корни – это уже что-то, это действительно не так банально, и это уже интрига. И для меня самого, кстати сказать, тоже: в роду было много знахарей и целителей, но сам я как-то несерьезно к этому относился до определенного времени. Экстремальный спорт и знахарство – подумать только! И вот, в один момент ты весь такой спортивный и до конца верящий в свою счастливую звезду, вызывающий восторг публики немыслимыми финтами сальто-мортале в воздухе, а в следующий – ты просто овощ. Я не имею предубеждений против овощей и даже люблю их, поверьте, но вдруг оказаться в расцвете лет и сил в одной с ними категории никогда не являлось целью моего жизненного пути – факт.

Собственно, существовать в вегетативном состоянии на весь остаток своих дней было самым оптимистичным прогнозом врачей в моем случае. Меня уже мало кто воспринимал реальным жильцом и себе подобным в этом мире. Но высшие силы распорядились иначе: вдруг все вернулось в тот короткий миг между слетающим шлемом и твердостью льда, когда я только на уровне подсознания, должно быть, понял, что прошлое – навсегда в прошлом, а будущее настолько неопределенно, что даже не стоит загадывать. Этот самый миг, вероятно, и отпечатался в моей духовной матрице, да настолько прочно, что очнулся я именно в таком «подвешенном» состоянии, словно молот перед соприкосновением с наковальней.

Примечательно, что позже появилась аллегоричная ассоциация моего появления из Оттуда с… почтовым конвертом: скроили, слепили, приготовили для размещения в нем определенных мыслей и даже ценностей, с весьма конкретной перспективой отправить в относительно самостоятельное путешествие по каналам мощной и глобальной распределительной системы; клеить марки, штамповать, перетасовывать – это все да, прилагается к имиджу, так сказать, по мере транспортировки по сетям. Но сам момент моего «проявления» запомнился своей полной чернотой: это как фотографический негатив из папиного старенького фотика постепенно проявляется, по мере полоскания его не в чем-то, а непременно в позитиве. И красный растворяющий полумрак.

Представьте себе черный конверт с неким содержимым.

Только мой черный конверт тогда был совершенно пуст.

– Так, а что там насчет вашего происхождения вы говорили? – вернул меня в «правильное» русло беседы скептик.

– Вообще, я происхожу из рода вепсов…

После моего короткого экскурса в историю Сафронов также задался вопросом, почему я в себя, как в экстрасенса, не верю. Помню, я ответил тогда, что какая-то часть внутри меня сомневается.

Я слукавил тогда. Дело все в том, что я вообще не верил в подобные супервозможности и сверхспособности. Мои родители всегда занимались реальным ремеслом: отец, например – краснодеревщик, паркетных дел мастер; да и не только паркетных – вообще мастер на все руки, очень творческая личность. Я как-то взял в руки один из его брусочков и вдруг осознал, что этой деревяшке более пятисот лет и что это настоящее черное дерево. Это откровение мне ничего тогда не подсказало, кроме «очевидной реалии» в форме насмешливого внутреннего голоса Извечной Логики: «Ну и глупости ж тебе лезут в голову, братец!»