Наяль Давье. Барон пограничья (СИ) - Зещинский Владимир - Страница 14

Осторожно, шаг за шагом я шёл вперёд, пока одна из нитей не появилась неожиданно прямо у меня перед носом. Я замер, нить тоже. И раньше старался дышать через раз, а сейчас так и вовсе перестал, во все глаза всматриваясь в нить, которая медленно колыхалась буквально в паре сантиметров от моих глаз.

Знаете, что хочу сказать, эти штуки при близком рассмотрении напоминали цепочку ДНК. Отдалённо, конечно, да и намного крупнее они были, но первое, что приходило в голову, глядя на них так близко, именно это.

Долго стоять на одном месте не дело, поэтому стал опускать глаза вниз, желая рассмотреть это лучше и как-нибудь обойти. И каково же было моё удивление, когда оказалось, что эта самая нить выходит прямо из моей ладони. От испуга сердце буквально кувыркнулось в груди.

Шумно выдохнул, поворачивая руку ладонью вверх. Так и есть, прямо из середины ладони выходит и едва заметно шевелится, будто живая.

Наверное, будь у меня нервы менее крепкими, я бы заорал и начал трясти рукой, пытаясь скинуть непонятное нечто. Но с нервами у меня было всё нормально, поэтому я лишь посмотрел на вторую руку, обречённо замечая, что из второй ладони выходит точно такая же нить.

Что это такое, я понятия не имел. Мне оставалось только стоять и смотреть. Мои нити имели зеленоватый цвет. Длиной около метра и толщиной с нить пряжи. Только сейчас понял, что они намного толще остальных. Хотя те, что выходили из камней, тоже довольно толстые.

И что, это всегда из меня торчит, просто обычно я не вижу? И что это такое вообще?

Чёрт, может, это и есть магия? Хотя я всегда думал, что магия выглядит несколько иначе. А как именно? Собственно, я особо не задумывался, так как в моем родном мире знание об этом мне бы ничего не принесло.

Эти нити были похожи скорее на каких-то паразитов, которых я отчего-то теперь вижу. Хм, особенность зрения? Или же мой мозг как-то не так устроен? Впрочем, с моей головой явно что-то не так. Я ещё не забыл, что обладаю неким аналогом эмпатии, а это сто процентов означает, что мои мозги не такие, какими должны быть у простого и нормального человека.

Думаю, никому не стоит знать, что со мной происходит. А вдруг это болезнь и её нужно лечить? Ага, обязательно, запрут в местную психушку, и дело с концом. Это ещё хорошо, а то ведь могут и какой-нибудь очищающий обряд провести. Ага, прямо на костре, привязав к столбу. Всё же я читал о местных магах, там и слова не было сказано про эмпатов, а про какие-то нити так вообще молчу. Так что молчим в тряпочку, больше слушаем и пытаемся разобраться сами.

Немного примирившись со своей судьбой, взбодрился и пошёл уже более уверенно, хотя других нитей всё же старался не касаться. Через полчаса у меня болела не только голова, но и глаза. Казалось, в них насыпали песка. Слёзы текли не переставая, но я упорно концентрировал внимание на нитях, понимая, что стоит им пропасть, как я окажусь в кромешной темноте и не смогу сделать ни шагу вперёд.

На собственные ладони старался не смотреть, но взгляд то и дело цеплялся за них, словно я хотел ещё раз убедиться, что мне не показалось в первый раз.

Когда я дошёл до своего ориентира, мир расплывался дымкой от слёз и боли в глазах. С облегчением сев около камня, я закрыл глаза и положил на них ладони. Было больно. Очень. Мне казалось, что веки попросту содрали, а на глазницы капают расплавленным воском. Сознание то и дело пыталось удрать, чтобы не подвергать организм такому стрессу, но я упорно цеплялся за реальность, всячески ругая себя и проклиная идею осветить себе путь таким вот образом. Уж лучше бы я на ощупь шёл, чем так сейчас мучиться. Хотелось ли мне кричать? Ещё как, но я лишь громко стонал, тёр лицо ладонями и плакал. Слёзы текли сами, остановить я их не хотел и не мог.

Примерно через долгие десять минут, в течение которых я подвывал, скрёб пальцами камни, катался по полу, хныкал, как маленький ребёнок, кусал губы и проклинал себя, эту самую магию, принца, пещеру, да всё, до чего мог дотянуться мой разум, я начал ощущать, что боль стихает.

Замерев на месте, дышал глубоко и сипло. Ещё через полчаса я смог разлепить веки и встать.

Что ж, это станет для меня хорошим уроком.

Зря я волновался. Походу, то, что меня не было всю ночь, никого не заинтересовало. Я спокойно вернулся в комнату, завалился спать и благополучно продрых до следующего утра.

Только утром, встав и умывшись, понял, что это вообще-то странно. Обычно Матильда постоянно где-то рядом крутится, а тут такой игнор.

Долго думать не стал, собрался и почапал на кухню. Вот где центр местных новостей. Немногочисленные слуги всегда собирались именно здесь. За тарелкой какой-нибудь каши с упоением обмусоливали те крохи новостей и событий, которые только могут появиться в этом почти замкнутом царстве. Состроив привычно лицо, не облагороженное интеллектом, зашёл на кухню и привычно пустил слюну. Стыдно ли мне за такое поведение? Ведь все считают меня умственно отсталым, а человеку обычно неприятно, когда кто-то сомневается в его уме. Отвечу, что нет, совершенно не стыдно. Главное – выживание. Остальное вторично.

– Ох, милорд, что с вашим лицом?

Матильда тоже оказалась на кухне. Всплеснув руками, она тут же подскочила ко мне. Достав откуда-то серый платок, принялась вытирать слюни и внимательно осматривать глаза. Честно, было трудно держать взгляд расфокусированным.

– Что случилось с вашими глазами? – бормотала она, явно спрашивая саму себя, чем меня, так как видно было, что на ответ не рассчитывает. – И слюни вон как текут. Вытираю, а они опять.

– Так есть поди хочет, – пробасила кухарка, тут же охаживая дворничего кухонным полотенцем. – Чего расселся? Кыш отседова. Вон, милорд наш потчевать жалует, а ты тут своей мерзкой рожей аппетит ему портишь. Давай, давай, не скалься. Лучше иди да дровяник подлатай, а не штаны тут протирай. Сидит с бабами, уши греет, ишь выискался. А работать кто будет? Пойдёмте, милорд, сейчас я вас накормлю.

Я тут же отстранился от Матильды и бодрым козликом поскакал к столу. Жрать хотелось даже не сильно, а просто невыносимо сильно. Ещё немного и желудок начнёт сам себя переваривать. Если уже не начал.

Не успел сесть, как передо мной на стол опустилась огромная тарелка с кашей, из которой торчал кусок мяса.

– Это Филька недавно охотился, леня подстрелил. Ногу заднюю вот в замок приволок, вам, милорд, на поесть.

Кухарка, которую звали Аделаидой, села напротив, положила мощный подбородок на внушительную ручищу и с умилением стала наблюдать, как я трескаю наваристую, густую кашу.

– Красивый милорд у нас, – вздохнула она. Я едва не поперхнулся. Странные у них, однако, вкусы. На мой взгляд, я был тощим сморчком, обтянутым бледной кожей. Скорее всего, тут было нечто вроде материнского инстинкта. Да и эмоции у обеих женщин были сродни материнской нежности и умиления, смешанного с горечью и печалью. – Худ правда, но ничего, откормим. Батюшка его вон каким был, так что и наш милорд должен откормиться.

– А толку? – позади всхлипнула Матильда. – Красота без ума никому не нужна. Какая женщина захочет мужу своему слюни подтирать?

Аделаида вздохнула.

– Это ты правду глаголешь. Никакая.

Я наворачивал кашу, стараясь не поднимать взгляд. О таком далёком будущем я не думал, тут бы ближайшее лето пережить, о какой женитьбе может быть речь. Да и опыт прошлой жизни стойко отвратил меня от серьезных отношений надолго.

– Змей-то наш, наконец, уехал. Слава Великому Создателю. Если бы не милорд, давно бы уже уехала из этого замка. Сил нет смотреть, как всё рушится.

Я тут же навострил уши.

– Тише ты, Аделаида. То ты не знаешь, что Гратин уши и глаза Верне.

– Поэтому я и отправила его во двор. Даже если этот прохвост услышит и передаст змеюке, то к следующей весне Ашиль уже забудет. Ох, и горе он принёс, всё порушил, змей проклятый.

– Аделаида!

– Что Аделаида? Скажешь, я не права?