Время бесцветной крови - Климов Вадим - Страница 10

–Приехали. – Олег остановил машину возле одного из домов и выудил из-под сиденья большой переносной фонарь. – Переночуем у меня.

–А твоя семья? Они, наверное, спят давно? – спросил Игорь, вглядываясь в темные квадраты окон. – Мы их не разбудим?

–Некого будить. – Олег выбрался из машины и зажег фонарь. – Я один живу.

–А собака у тебя не злая? Еще укусит спросонок, – забеспокоился Игорь. Сколько он себя помнил, у него с собаками были сложные отношения. Почему-то собаки его не любили, и даже самая мирная из шавок так и норовила вцепиться в него зубами.

–У меня нет собаки, – ответил Олег. – Пошли, пошли, а то спать охота, сил нет.

Игорь мимолетно удивился – в деревне и без собаки! – но пошел, подавив зевок. Он и сам умаялся в течение двух часов подпрыгивать на ухабах, сидя на неудобном ящике от бутылок.

Олег открыл калитку, поднялся на крыльцо, нашарил под половичком ключ и распахнул дверь, пропуская гостя внутрь. Игорь споткнулся о порог и прошел в комнату, пытаясь рассмотреть хоть что-то в мечущемся свете фонаря.

–Извини, электричества нет. Вернее есть, но его вырубают через день, ломается у них там что-то постоянно, – сказал Олег, прилаживая фонарь на притолоку так, чтобы оказалась освещенной большая часть комнаты. – Ты есть хочешь?

–Ты ж по дороге меня пирогами накормил, – напомнил Игорь и зевнул. – Теперь хочу только спать.

–Ладно. Я постелю тебе в спальне на кровати.

–А ты?

–А я в этой комнате на диване лягу… Ты иди пока на двор, там рукомойник у сарая висит. Вот, возьми полотенце. Да и фонарь прихвати.

–А ты как же в темноте?

–У меня еще один есть. Сейчас достану.

Игорь вышел во двор. Рукомойник он отыскал сразу же и, воровато оглянувшись на слабо освещенное окошко, неловко сдернул с себя футболку, с опаской разглядывая собственный торс. Его плохие предчувствия сбылись: грудь и живот покрывала густая поросль серого меха. А позавчера меховыми были только ноги. Теперь же голыми оставались лишь плечи и руки. На Игоря накатил очередной приступ дикого страха: что-то будет с ним завтра!

Впервые он заметил странные изменения на своем теле около двух месяцев назад. Началось все с резкого повышения температуры, сопровождающегося неприятным жжением и покраснением кожи на обеих лодыжках. Игорь решил тогда: аллергия, и пошел к врачу. Тот прописал лекарство, но температура не спадала, и жжение все усиливалось, пока однажды поутру Игорь не обнаружил, что лодыжки и голени покрылись жестким меховым покровом. Внешне это выглядело так, будто на ногах у него надеты носки из короткого густого меха. Игорь даже подергал странный покров, словно и впрямь надеялся снять его. Скоро он убедился, что шерстинки растут прямо из его тела. Он запаниковал. Собрался снова бежать к врачу, но в последний момент передумал. Как человек публичный, Игорь привык очень трепетно относиться к своему имиджу. Он не мог позволить просочиться наружу слухам о странной, охватившей его болезни. А врачи тоже люди. И врачебная тайна – дело, конечно, хорошее, но… но деньги безусловно лучше – любая желтая газетенка с радостью купит подобную сенсацию. И Игорь принялся пригоршнями глотать аспирин, а от пугающей волосатости избавился с помощью бритвы. Но на следующее утро все повторилось. Причем теперь меховой покров подбирался к коленям, а температура подскочила под сорок. Весь день Игорь провалялся в бреду. Он был уверен, что умирает. Наплевав на тайну, он уже собирался звонить в Скорую или, на худой конец, бывшей жене, но не смог удержать телефон в ослабевших пальцах. К вечеру ему внезапно стало легче: температура спала, и мех больше не рос. Больше того, стал вылезать и уже имеющийся. Через день от меха не осталось и следа, вернее все «следы» Игорь тщательно собрал пылесосом.

С тех пор Игорь со страхом ждал повторения болезни, его не покидало навязчивое ощущение, что вот-вот произойдет новый приступ. И все же он не рискнул обратиться к медикам напрямую: доказательств у него уже не было, и врачи запросто могли принять его за психа.

Он начал наводить осторожные справки, выясняя, что говорит медицина о подобных случаях. Оказалось – ничего толкового. Тогда под предлогом написания биографии покойного отца Игорь побеседовал с его коллегами и друзьями – известными биологами и генетиками. И снова – ноль. Впрочем, один из ученых к слову обмолвился, как однажды отец пошутил: дескать, дадут ли Нобелевскую премию за разгадку тайны снежного человека? На что коллега резонно ответил: как можно разгадать то, чего нет?

После того разговора Игорь вернулся домой и, поколебавшись, вскрыл отцовское письмо, хотя до назначенного срока оставалось еще больше четырех лет. Текст письма не просто ошеломил – поверг в ужас.

«Если ты читаешь эти строки, – писал отец, – то одно из двух: либо тебе исполнилось тридцать пять лет, либо произошло нечто, мягко говоря, осложнившее твою жизнь. Если тебе 35 и ничего необычного, с медицинской точки зрения, с тобой не происходит, уничтожь письмо, не читая. Но если у тебя случился приступ странной болезни, прочти внимательно, ибо от этого зависит твоя жизнь, потому что повторный приступ убьет тебя. Не обращайся к врачам: они не столько помогут, сколько навредят. Я понимаю, что ты напуган, ошеломлен, но успокойся: против твоей болезни есть лекарство. Поезжай в Сибирь, на речку Соленую – она такая одна, не ошибешься, – разыщи деревню под названием Медвежьи Ключи. Там, и только там, твое спасение. Торопись. Если первый приступ уже был, времени почти не осталось. Не жди от меня извинений. Поверь: все, что я сделал с тобой, в первую очередь было ради твоего блага, а потом уже ради науки. Надеюсь, ты не возненавидишь меня, когда узнаешь правду. Не смотря ни на что, любящий тебя отец.

P.S. Если хочешь жить, разыщи Медвежьи Ключи!»

Прочитав письмо, Игорь сразу вспомнил о той, презрительно отложенной поначалу фотографии. Теперь он другими глазами взглянул на расколотую пополам гору и стоящего у плетня снежного человека. И чем дольше Игорь вглядывался, тем больше ему казалось, что однажды он уже видел эти остроконечные, пронзающие небо вершины, эти заросшие соснами склоны, этот покосившийся домик на краю деревни. Видел не на фотографии, а в реальности. Или в другой жизни. Или во сне. И эти расплывчатые воспоминания почему-то переплетались с другими: он лежит на холодном столе в странной, похожей на операционную комнате, в глаза бьет резкий болезненный свет, рядом стоит отец в синем хирургическом халате, в руках у него шприц.