Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50- - Улунян Арутюн - Страница 14

Наращивание ракетно-ядерного потенциала советскими вооруженными силами и перспектива размещения носителей ядерных зарядов в странах-членах ОВД могли иметь серьезные последствия для баланса сил двух блоков. В этой связи особое внимание американские эксперты и аналитики уделяли изменившейся позиции Москвы по вопросу применения ядерного оружия и участию СССР в так называемом конвенциональном военном конфликте, когда Советский Союз «столкнулся бы с возможностью сохранения военно-воздушной мощи НАТО и нейтрализации превосходства советских сухопутных сил»[154].

Теоретические дискуссии и попытки формулирования стратегических доктрин использования ядерного оружия как в Западном, так и Восточном блоке имели непосредственное влияние на взаимоотношения союзников по соответствующим военно-политическим коалициям, а также затрагивали проблему поиска «слабого звена» в блоковой системе оппонента. Для государств Балканского полуострова это имело принципиальное значение, так как именно в этой зоне межблокового противостояния стороны пытались ослабить союзнические связи соответствующих участников двух пактов. Обращение к конкретным доктринам использования ядерного оружия становилось в этой связи одновременно элементом внутриблоковой и региональной политики.

На Востоке уделяли большое внимание возможным действиям НАТО и США в контексте меняющейся доктрины использования ядерного оружия. В соответствии с оценками Разведывательного управления Генерального штаба чехословацкой армии, относившимися к вопросам ядерного планирования Североатлантического альянса и стратегической концепции использования ядерного оружия на Центрально-Европейском ТВД, делался вывод о том, что «командование НАТО полагает возможной применительно к нынешнему соотношению сил социалистических и капиталистических государств не только полномасштабную, но и ограниченную ядерную войну. В соответствии с этим была разработана теория ограниченных боевых действий, которая отражает операционную подготовку союзных вооруженных сил на центрально-европейском театре, в частности, на протяжении последних нескольких лет»[155]. В то же время чехословацкая разведка достаточно точно определяла «главное противоречие момента», а именно: «Вопрос использования ядерного оружия во время ограниченной войны ещё не решён окончательно. Воззрения командования НАТО на использование ядерного оружия первым во время конвенционального конфликта, в том случае, если их (натовские – Ар. У.) войска понесут серьезные потери, либо в случае утери контроля над важными районами, или, в целом, если намеченные политические цели не смогут быть достигнуты средствами обычной войны, делают эту теорию достаточно проблематичной, в частности, применительно к условиям центрально-европейского театра»[156]. В этой связи примечательным становилось разделение авторами аналитического доклада региона Центральной Европы без какой-либо её диверсификации на географические сектора: северный, центральный и южный, что свидетельствовало о доминировании так называемого фронтального взгляда на противостояние ОВД и НАТО, т. е. от Балтики до Средиземноморья.

К концу 50-х гг. в политике стран Восточного блока стало усиливаться стремление к большей самостоятельности от Кремля по отдельным аспектам внутренней и внешней политики в рамках проекта, получившего среди историков и политологов название «национальный коммунизм». Одновременно они стремились не допустить осложнений отношений с Москвой и демонстрировали ей свою лояльность, выступая уже на международной арене в конце 50-х – начале 60-х гг. XX в., с одной стороны, как её союзники, а с другой – как самостоятельные государства, «независимый» статус которых Кремль мог использовать, продвигая свои внешнеполитические инициативы через таких союзников. В свою очередь, правившие в государствах Восточной Европы коммунистические режимы пытались извлечь из складывавшегося положения выгоды для себя, имея в виду перспективу улучшения взаимоотношений с Западом. В то же время во второй половине 50-х гг. начали проявляться и первые серьезные противоречия между отдельными членами Варшавского пакта и СССР. Одной из первых конфликтных ситуаций в этом ряду стала позиция Бухареста по вопросу создания Балканской зоны мира. Начавший обостряться в конце 50-х – начале 60-х гг. конфликт между Москвой и Тираной был способен серьезно повлиять на оборонную политику Варшавского пакта на Юго-Западном ТВД, включая позиции СССР в Средиземноморье. Усиление изоляции НРА в Восточном блоке создавало проблемы для её руководства, которое было заинтересовано в том, чтобы не допустить дистанцирования Албании от СЭВ и ОВД как по политическим, так и экономическим причинам. В то же время албанская сторона стремилась сохранить полную автономию во внутриполитических делах и при определении внешнеполитического курса по отношению к другим коммунистическим странам, прежде всего к Югославии и Китаю. Во многом это способствовало усилению противоречий между СССР и НРА, которые к 1960 г. свидетельствовали о возможности их перехода в плоскость межгосударственного конфликта[157]. На протяжении весны-лета 1960 г. Управление государственной безопасности Албании (Drejtoria е Sigurimit të Shtetit), или сокращенно «Сигурими», обнаружило в среде высшего военного и партийного руководства лиц, которые, как стало известно албанским органам безопасности, якобы готовили государственный переворот. В июле того же года были арестованы контр-адмирал Т. Сейко, получивший военное образование в СССР и занимавший в 1947-1960 гг. ответственные посты в военной разведке албанских вооруженных сил, а в последние годы возглавлявший её, являясь начальником Оперативного управления Министерства обороны, а также ряд партийных функционеров – Т. Деми, А. Ресули и др. 8 сентября 1960 г. из партийного и государственного руководства на XVIII пленуме ЦК АПТ по личной инициативе Э. Ходжи как члены «просоветской ревизионистской группы» были выведены Лири Белишова и Кочо Ташко[158].

В свою очередь, в соседней Югославии руководство всё большее внимание уделяло укреплению позиций страны как внеблокового государства. Формирование Движения неприсоединения, в котором Югославия играла одну из ведущих ролей, как нового центра силы в системе международных отношений серьезно влияло на региональную политику, включая Балканский полуостров. В феврале 1959 г. югославское руководство заявило, что выступает против воссоздания военного союза с Грецией и Турцией, что фактически означало окончательный отказ Белграда от участия в Балканском пакте и прекращение его функционирования. Официальная югославская версия заключалась в том, что подобные объединения лишь способствуют усилению напряженности в регионе и не отвечают интересам Югославии[159]. Белград использовал складывающуюся ситуацию в целях упрочения позиций как в средиземноморскобалканском секторе, так и во взаимоотношениях с ведущими государствами Западного и Восточного блоков. Советская оценка роли и места Югославии в Балканском пакте заключалась в том, что «правящие круги США прилагали большие усилия для того, чтобы втянуть Балканские страны в антисоветский агрессивный блок… Воспользовавшись разрывом отношений Югославии со странами социалистического лагеря в 1948 году, США сделали все для того, чтобы превратить Югославию в фактор борьбы против СССР и стран социалистического лагеря и международного коммунистического движения»[160].

Мотивация югославской стороны, активизировавшей свои отношения с союзниками по региональному блоку, объяснялась советской стороной достаточно точно: «История существования Балканского пакта свидетельствует о том, что югославы шли на активизацию военных и других аспектов Балканского пакта в периоды обострения международной обстановки, а в периоды общего смягчения международного положения они выдвигали на передний план экономическое и культурное сотрудничество трех стран в рамках Балканского пакта»[161]. Более того, отмечалось, что заявление о внеблоковой политике, проводимой руководством Югославии, а также непопулярность этого союза в общественном мнении страны способствовали замораживанию участия ФН-РЮ в пакте. Весной 1960 г. Белград вновь активизировал свою деятельность на этом направлении, что объяснялось советской стороной уже «обострением международной ситуации», и в советском посольстве в Белграде делали вывод о том, что «дальнейшее развитие Балканского пакта будет зависеть как от общего состояния международных отношений, так и от состояния советско-югославских отношений»[162]. В советских дипломатических кругах начинала доминировать идея о необходимости оказания нажима «на югославов в этом вопросе», тем более что, как они отмечали, югославскую сторону «беспокоит критика югославского руководства т. Хрущевым на III съезде РКП за участие Югославии в Балканском пакте» и они «по каким-то причинам… проявляют определенную чувствительность в этом вопросе»[163]. В то же время посол СССР в ФНРЮ И. К. Замчевский отмечал, что «в 1960 году отношение югославов к Балканскому пакту не претерпело каких-либо существенных изменений. Анализ состояния отношений Югославии с Турцией и Грецией в 1960 г. свидетельствует о том, что югославы сохраняют интерес к Балканскому пакту… По данным посольства, югославы будут и впредь придерживаться такой линии в отношении Балканского пакта, поскольку такая позиция полностью соответствует их внешнеполитическому курсу лавирования между двумя лагерями»[164].